— Хреново!.. Придётся принимать бой на гребне…
— Мы можем попробовать уйти, Сом…
— Ты же сам сказал, что у нас только десять минут!
— Это если есть командир, или уважаемый усто!.. — сказал Бай.
Но в этих его словах старший лейтенант услышал какую-то интригу.
— Говори! Быстро! Времени нет!
— Я уже знаю, кто у них главный на посту… Но обязательно ещё есть и «большой бай»… Ты уводишь группу, командир, а я остаюсь здесь на пять минут!.. Я сделаю всего два выстрела и догоню вас…
— Ты хочешь убрать командира отряда и того, кто был главным на этом посту? — догадался Сомин. — Но у них могут быть и другие «старшие»!..
— Правильно сказал! Другие! Надо знать наши жизненные устои, командир, и наши обычаи!.. Нет такого правоверного мужчины, который не захотел бы стать баем!.. Я это знаю, командир!.. Я сам из древнего рода баев!.. Если я уберу этих двоих, то остальные, те, «другие», начнут тут же делить власть над отрядом! Это может занять довольно долго времени! И они никогда не пойдут вперёд, пока не появится новый бай, командир! И ещё… В таком дележе власти они могут и пострелять друг в друга немного, а нам это только на руку, Сом!.. Я сделаю всего два выстрела и догоню группу через час!.. Решай, командир! Быстро решай!
Сомин раздумывал недолго. Просто он в эту минуту понял, что у этого «новобранца»-охотника даже ему, который провёл на этой войне уже больше года, есть чему поучиться… И он рискнул и поверил Баю…
— Хорошо, Алишер! Я уведу группу по тому же маршруту, по которому мы сюда и пришли. Ты его знаешь и найдёшь… — Он посмотрел на часы. — Сейчас 21.45… Даю тебе, на всякий случай, немного больше времени… В 23.00 ты должен догнать группу! Или хотя бы выйти на связь! Иначе…
— В моём роду всегда были воины, командир… И дед, и прадед… И не важно, за что и за кого они воевали!.. Они никогда не были предателями и дезертирами! А я единственный наследник нашей фамилии, и никто и никогда не скажет, что Алишер Шпекбаев запятнал честь рода предательством! Иди спокойно, Сом… И если я не сумею вернуться, то тогда вернуться должен будешь ты!.. Чтобы забрать моё тело и вернуть его в мой кишлак… Иди!!!
И такой незыблемой уверенностью в своей правоте повеяло от слов этого молоденького, кривоногого таджичонка, что…
— В 23.00, Бай!.. Мы будем идти ускоренным маршем без остановок!.. В 23.00!..
— Я вернусь, командир! — улыбнулся Алишер. — Я вас догоню!..
…Догнать группу в назначенное время у Алишера не получилось…
И совсем не потому, что он этого не хотел! Нет, конечно же!.. Просто он не смог этого сделать!..
Всё то, что он сказал Сомину, полностью подтвердилось!.. Он дождался, пока отряд «духов», никак не меньше пятидесяти человек, не поднялся по склону до его «рабочей дальности»,[9] и сделал своих заветных два выстрела…
Отряд «самообороны» кишлака шёл снизу по склону так, как когда-то шли в психическую атаку на чапаевцев «чёрные сотни» генерала Каппеля, с криками, воплями и стрельбой «в ту сторону», но больше в небо… Но когда на склон кулями упали две фигуры, сражённые снайперскими выстрелами, они резко заткнулись и встали, как вкопанные, на одном месте…
— Вот и хорошо, правоверные «братья»… — прошептал Алишер и, как и обещал старлею, стал бодро подниматься по склону, уже ничуть не опасаясь, что его заметят. — Вы тут пока себе нового бая повыбирайте, а мне в родную группу возвращаться пора…
Расчёт Бая был абсолютно верным, да только…
Этого уж точно не мог знать никто!.. Скорее всего, у одного из главарей в этом отряде был взрослый и достаточно авторитетный сын, брат или какой другой близкий родственник…
Ровно две-три минуты понадобилось «духам» чтобы прийти в себя от неожиданности потери двоих главарей, и вот тут-то всё и началось!..
Вакханалия, Содом и Гоморра, пляска Святого Витта, Варфоломеевская ночь, да мало ли ещё эпитетов можно вспомнить, чтобы было понятно, что началось в один миг на этом склоне. Просто пляска Смерти!.. Нет-нет! Моджахеды не стали резать друг другу глотки! Нет!.. Они попросту открыли ураганный огонь по склону из всех стволов, которые у них были! Видать, крепко обидел их Алишер!..
И теперь их пули летели не в ночное небо или, как говорят в Одессе, «абы куда». Теперь «духи» перешли от «психической атаки», отпугивающей незваных гостей, к целенаправленному этих же гостей уничтожению! И делали они это, надо сказать, очень умело! Видимо, был опыт…
Они, разбившись на три части, простреливали склон по этажам! То есть, человек пятнадцать долбило из своих автоматов тот уровень, откуда стрелял Бай, следующие полтора десятка направляли свои очереди метров на пятьдесят повыше, и последние пятнадцать рыл отправляли огненные оранжево-красные «трассеры» из своих автоматов ещё выше, метров на сто от «лёжки» Бая… Выстрелы моджахедов покрывали всё пространство до гребня, не давая поднять головы ничему живому! Этот кусочек склона сейчас натурально перепахивали!.. Стреляли в темноту, «веером» и длинными очередями, но очень кучно, в смысле слаженно! Да ещё и гранаты, выпущенные из не меньше, чем десятка «РПГ-7», раз за разом рвались на склоне, разрывая в клочья тишину и… Темноту!.. На этом довольно пологом склоне достаточно густо росли всяческие кустарники, создавая довольно плотную «зелёнку», в которой можно было спрятаться от любопытных глаз даже днём. Теперь эти кустарники разгорались огромными сухими факелами, освещая склон ничуть не хуже, чем мощные прожектора…
В общем… Эта свора сумела превратить ночь в день, и теперь попросту гнала своего «зайца»…
— А-а-а! Ш-шайтан!!! — хрипел сквозь зубы Алишер, пытаясь перевалить за хребет, и хоть на какое-то время спастись от пуль. — Всё равно уйду!!!
Подъём по прямой к гребню мог занять от силы минут пять, но Баю на самом деле пришлось петлять, как зайцу, чтобы не выскочить из тени на свет и попросту не стать мишенью в тире, типа стенда «Бегущий кабан»… Поэтому до гребня он добрался только минут через двадцать!
Он посмотрел вниз, тяжело дыша, и тут же понял, что отдыхать некогда — моджахеды приближались, медленно, но неотвратимо, и уже через пять минут могли быть на этом же месте… Они-то шли по прямой!
— Ну, нет, шакалы! Просто так у вас не получится меня загнать — я не тупой сайгак — я бай!..
От напряжения дрожали руки, а может быть, от страха?.. Кто теперь уже это может знать… А даже если и из-за него!.. Умирать никому не охота, и уж точно, что смерти боятся все!.. Тот, кто хоть когда-то побывал в настоящем бою, скажет, что в этом нет ничего позорного! Да! Дрожат руки!.. Да только надо вспомнить, что у Алишера это вообще был самый первый бой! И так уж сложилось, что он остался один на один с целым отрядом…
…Кто-то сейчас наверняка скажет, из «бывалых полководцев», что такого офицера-командира, который оставил для прикрытия отхода группы необстрелянного бойца, попросту надо отдать под суд за «полное служебное несоответствие»! Только… Уважаемые Суворовы, Кутузовы, Наполеоны и Эйзенхауэры, вспомните на одну секунду, а доводилось ли вам лично бывать в шкуре того «ротного» или «взводного Ваньки», которому приходилось принимать именно такое нелёгкое решение?!! И вспоминали ли вы в тот момент негласный закон не только спецназа, а вообще любых родов войск, который шептал тебе на ухо: «Пусть лучше погибнет один, чем всё подразделение!..» И думали вы о том, в тот момент, что вам, «великим полководцам», остаться вместо него тоже нельзя, потому что, идя на верную гибель, вы обезглавливаете всё подразделение, тоже обрекая его на смерть — вам нужно было спасать остальных солдат! Вспоминали?!! Нет?!! Тогда и «не судите, и да не судимы будете!»… Поверьте!!! Просто поверьте на слово, потому что это из личного опыта, что если тебе и приходится принимать такое решение, то оно потом всю твою жизнь весит у тебя на шее тяжёлым булыжником, давит тебе на плечи и не даёт спать по ночам!.. Это даже не «высшая мера», когда один выстрел, хлоп, и всё, отмучился раз и навсегда!.. Это пожизненное заключение и каторга совести для настоящего боевого офицера!..
На такое самопожертвование всегда шли только добровольцы, потому что отправить бойца в такую жопу по приказу мог только законченный болван, подонок и сволочь!.. Хотя… Иногда встречались и такие…
И, уж во всяком случае, если командир с офицерскими погонами не законченная мразь, а настоящий офицер, то он, убедившись в безопасности, или хотя бы относительной безопасности, своих солдат, всегда возвращался за тем, кто дал им такую возможность, возможность вырваться из когтистых лап Костлявой. Он возвращался, рискуя теперь уже только одной головой — своей!.. И уж, конечно же, никогда этот офицер не оставался неблагодарным командиром после того, что совершил его солдат!!!
…У Алишера дрожали руки, но он только приговаривал сам себе совсем тихо:
