Стрелки сомкнулись на цифре двенадцать, когда Илья затормозил у места происшествия. От увиденного волосы встали дыбом. Он бывал на этой станции, заносили дела службы. Аккуратно выкрашенные узлы и резервуары, подметенные дорожки, облицованные камнем, повсюду чистота, порядок. А теперь такое ощущение, что по станции прошлись гигантскими граблями – причем в разных направлениях. Огонь уже потушили, но в воздухе остро пахло газом. И чем-то еще – сладковатым, приторным. Трупы увезли, но кровь осталась. На дымящихся развалинах, залитых пеной, ковырялись люди, что-то осматривали, приподнимали трубы, рваные фрагменты резервуаров. Вокруг стояли машины. Толпились люди – в форме, в штатском. Вооруженные ополченцы охраняли территорию и никого не пускали к руинам. Группу спецназовцев, естественно, пропустили. Внутри огороженной территории было неуютно, витал тяжелый дух. Десять ополченцев погибли в этом ужасе, и даже не все успели проснуться. Спецназовцы бродили по свободным от мусора дорожкам, с каким-то священным трепетом смотрели по сторонам. Двое мужчин оторвались от работы и подошли к ним. Одного из них, пожилого, звали Василием Ивановичем Кречетом – он уже несколько лет пребывал на пенсии, но продолжал работать. Второму – Алексею Синицкому – от силы было двадцать, но в уголовной милиции он давно акклиматизировался, чувствовал себя в ней на своем месте. Оба были дико уставшие, чумазые, невыспавшиеся. Мужчины обменялись рукопожатиями.
– Привет «мусорам», – мрачно бросил Фещенко.
– «Колорадам» привет, – парировал Синицкий, накладывая на лицо маску улыбки, и так зевнул, что превратился в дружеский шарж на самого себя. – Счастливчики вы, мужики, хоть поспали. А нас в пять утра выдернули…
– Пять утра – это нормально, – заметил Фещенко. – Кто рано встает, тому Бог дает.
– Пенная вечеринка, мужики? – мрачно пошутил Ромка Латышевич, кивая на залитые пожарными горелки.
– Да уж, повеселились, – проворчал Кречет, вытирая руки несвежим носовым платком.
– Все трудишься, Василий Иванович? – спросил Илья. – Не надоело еще? Пенсия не устраивает?
– Пенсия? – презрительно бросил Кречет. – Да моя пенсия еще при Украине была не пенсией, а прощальным плевком государства в меня лично. А сейчас и такой нет. Украина УЖЕ не хочет платить, Россия – ЕЩЕ не хочет. А местные власти только обещают. Слушай, Ткач, давай о чем-нибудь другом поговорим, пока я злиться не начал.
– Давай, – согласился Илья. – Вам звонил наш комбат?
– Звонил, – признал пожилой оперативник. – Мы не против, мужики, собираем все, что можем, и сгружаем на ваши молодецкие плечи. Сами разгребайте это дерьмо.
– Тогда докладывайте, что имеете. Это не мог быть несчастный случай? Скажем, неосторожное обращение часовых с огнем?
– Мог, – кивнул Кречет. – Но тогда часовые сами заложили взрывчатку под два ответственных узла, после чего двое себя зарезали, а один задушил. А дух святой воспользовался пультом дистанционного управления, чтобы все загорелось голубым пламенем.
– Много было взрывчатки? – на всякий случай спросил Илья.
– Три, четыре кило, точно не сказать, – пожал плечами Синицкий. – Использовался прессованный тринитротолуол или, если угодно, тринитрометилбензол.
– Тротил, что ли? – насторожился Латышевич.
– Точно, – засмеялся Синицкий. – Все время забываю это слово.
– Чистой воды теракт, мужики, – рассудительно изрек пенсионер Кречет. – Ловкие диверсанты. Их было трое или четверо, трудно сказать. Калитку и ворота не использовали – эти штуки взрывом повалило, они так и валяются запертые. Забрались по столбу, используя монтажные когти или монтерские лазы – иначе там не подняться, перерезали колючку и спрыгнули внутрь. Взрывчатку с собой переправили. Сняли часовых, заминировали, дали деру, а потом подорвали. Взрыватели вкрутили в бруски, о них и сдетонировало. В караулку даже заходить не стали – эти парни сами сгорели, когда полыхнуло.
– Ничего интересного не оставили? – буркнул Фещенко.
– Тут все такое интересное, – проговорил Синицкий. – А что касается улик, потерянных вещей, забытых террористами паспортов – увы, мужики, мы не в анекдоте. Огонь съедает все следы.
– Что с очевидцами? – спросил Илья.
– Издеваешься, Ткач? – вздохнул Кречет. – Время-то какое было? Четыре утра. Ни одной живой души в радиусе километра. Идеальное для террористов стечение обстоятельств. Короче, трахнули нас во все положенные места…
– Негусто, мужики, негусто, – посетовал Ткач. – И никаких зацепок? Что-нибудь можете сказать о преступниках?
– Тебе нужны их психологические портреты? – удивился Кречет. – Двое караульных зарезаны, один задушен леской или струной. Видимо, часовые, к которым подкрались бесшумно. Эти парни явно не добряки. Что еще тебе про них нужно? Жестокие, решительные, хорошо подготовленные, имеющие возможность добыть взрывчатку. Хотя не исключаю, что взрывчатку принесли с собой из-за кордона. Небольшой мешок, хм, с демократией. Если они, конечно… не местные.
– Что ты хочешь сказать? – нахмурился Илья.
– Что хотел, то и сказал. Этих террористов могли внедрить давно. Они могут тут жить на постоянной основе – думаю, не все население категорически поддерживает новую власть. Вариантов множество. Думайте, решайте. Мое мнение такое – этим терактом дело не ограничится. Объект, конечно, важный, но есть и важнее. Нужно увеличить охрану на всех объектах особой опасности, усилить меры ВЕЗДЕ, да и самим почаще оглядываться. Что у нас с центральной ГРС на Связистов? Пусть утроят бдительность, в ночное время усилят посты. Я не говорю, что раз взорвали ГРС в Щучьем, то обязательно взорвут другую, но шанс, что так произойдет, реально существует…
В кармане у Кречета зазвонил телефон. Он выслушал абонента, буркнул: «Понял».
– Это Лещенко, – пояснил он присутствующим и завертел головой, показывая на лесок за возвышенностью метрах в трехстах от выгоревшего пустыря. – Парни обнаружили взорванную машину – похоже, на ней прибыли террористы. Лещенко и Пустовой уже работают. Если желаете, можем пройтись.
Озвученная версия имела право на существование. Через несколько часов найдутся очевидцы, привлеченные взрывами и мощным пламенем на месте газораспределительной станции. Они подтвердят, что в лесу слышали взрыв. Между ним и взрывами на станции прошло не более трех минут. Когда спецназовцы добрались до указанного места, там уже работали два оперативника. Хорошо, что огонь не перекинулся на лес. Поляна и кусты, ее окружающие, были выжжены дотла. От машины осталась груда искореженного закопченного железа. Многие элементы кузова были разбросаны. Валялись оси, фрагменты колес, двигателя. Между ними ползали криминалисты. Спецназовцы тоже сунули свои любопытные носы, но их прогнали.
– Ну, что вам сказать, господа хорошие, – подошел к бойцам пожилой криминалист Лещенко, три десятилетия проработавший в районной милиции и тоже не собиравшийся на пенсию. – Взрывы взаимосвязаны, тут и к бабке не ходи. На этой машине прибыли диверсанты. Съехали с дороги и загнали ее на эту поляну. Произвели взрывы, вернулись обратно. По какой-то причине решили отказаться от транспорта. Облили бензином, потом подорвали гранатой. Боеприпас был мощный – видимо, граната «Ф-1», полностью искорежила и порвала машину. Это «Жигули» четвертой модели – довольно старые. Цвет был сиреневый. Номер двигателя прочесть невозможно. Отпечатки пальцев искать бессмысленно, все расплавилось. Машина, судя по всему, угнанная…
– Эй, полюбуйтесь, – сказал оперативник, выбираясь из обгорелых кустов. Он держал искореженный автомобильный номер. Регистрационный знак был сильно выгнут, обезображен, но прочтению поддавался. Оперативник вынес его на чистое место, распрямил. Буквы и цифры вполне читались. – Отлетел при взрыве. И на это террористы явно не рассчитывали. Возможно, номер подлинный.
– Минуточку, минуточку… – внезапно напрягся криминалист Лещенко. Он пошевелил губами, запоминая номер, потом вытащил из кармана замшелый блокнот, принялся листать его. Отыскал нужную запись, сверил и удовлетворенно кивнул: – Ну вот, все правильно. Из вчерашней сводки по району. Сиреневая «четверка» с указанным номером пропала в окрестностях села Черевичное, рядом с агропромышленным комплексом «Плодовик». Машина зарегистрирована на некоего Артюшенко. Это молодой парень, у него отец работает в «Плодовике». Он приехал туда по делам со своей девушкой, а потом оба пропали вместе с машиной. Отец устроил поиски, поднял на уши милицию, местный комендантский взвод ополчения – но пропавших не нашли.
– Думаю, молодые люди в живом виде уже не появятся, – вздохнул Фещенко.
– Да, их убили, тела спрятали, а машину забрали наши диверсанты, – согласился Илья. – Село Черевичное – на полпути от Краснодола до линии раздела.
– Это согласуется с версией, что диверсанты шли с хохляцкой территории, – задумчиво почесал затылок Антон Беженцев.
