Они не стали включать свет в прихожей. Очень осторожно, неслышно ступая, пробрались в комнату Фила. Заперли дверь на задвижку. Ленка остановилась, осматриваясь.
– Фил, послушай… – начала она.
– Да что с тобой?
– Покажи, где у вас ванная, – тускло произнесла Ленка. Фил вышел, показал.
Вернулся. Устало присел на кресло, оглядел свою берлогу: вот панорамный экран (сейчас темный, мертвый), вот его гордость – самосборный комплект лазерных установок (строить у себя дома графические модели было дорогим удовольствием, но каждый визионер просто обязан был так делать). В той, старой игре он столько раз приглашал Lynn к себе домой, но неведомый друг неизменно отказывался: и в самом деле, это было не по правилам. Что тут еще? Под столом куча кабелей, зарядка от филика (больше не пригодится). Картинки на стенах. Давно висят… Ага, вот это не надо бы ей показывать. Он вскочил, сорвал со стены глянцевый постер, свернул и кинул на книжную полку повыше. Затолкал под кровать старые носки и еще какую-то хрень – он не рассматривал, что именно. Подумав, вытащил из шкафа свежую футболку, полез прочь из старой. Тут-то и скрипнула дверь. Он поборолся с рукавами, просунул голову в воротник и увидел, что Ленка вернулась и смотрит на него.
– Ванная у вас просто супер, – сказала она. – Только горячей воды почему-то нет.
Фил промолчал. В его районе никто не задавал таких вопросов.
– Слушай… – Ленка уселась на краешек кровати. – Может, у вас попить что-нибудь найдется? Горячего? Что-то знобит.
– Можно кофе. Даже с коньяком. Я знаю, где… – начал было Фил, но почему-то умолк. – В общем, могу принести.
Стараясь не шуметь, он отправился на кухню. Там включил чайник, достал из тайника полупустую бутылку. Как будто он не знает, где мать ее прячет. Сколько лить? Побольше? Так, теперь чаем разбавим, будет незаметно.
Ленка стояла возле его стола. С любопытством рассматривала сборники программ на полках.
Приняла из его рук чашечку, принюхалась, улыбнулась:
– Ничего себе кофе. Мегадрайв.
– Это так кажется, – смутился Фил. – Там коньяка чуть-чуть.
– А что это… – Она поставила чашечку на стол. – А что это у тебя за диски?
– Старые. От отца остались. Там какие-то программы, графика.
– Ты смотрел?
– Я пробовал закачивать. Даже старый дисковод купил. Но там ничего не понятно. Половина программ как будто не доделана…
– А кем у тебя отец был?
– Программистом. Мать говорила.
– А где он теперь?
Фил отвернулся. Глотнул из своей чашки.
– Я не знаю, – сказал он наконец. – Мать о нем мало рассказывает. Он пропал, когда я еще мелкий был. Я его не помню совсем. Даже голоса. Как будто он со мной никогда не разговаривал. Будто его и не было.
– Извини.
Ленка вытащила один диск из коробки, поднесла к свету. Зеркальная поверхность сверкнула всеми цветами радуги.
– Красиво, – сказала Ленка. – А что это за программа – «Reminder»?
Это слово было написано на обороте диска синим маркером, аккуратными печатными буквами. Правда, вместо «М» автор надписи старательно вывел какой-то зигзаг наподобие молнии или причудливого колючего иероглифа.
– Не знаю, – Фил пожал плечами. – Эта вещь все равно не запускается. Я пробовал. Она требует большой мощности излучателей. А у меня таких мощных нет.
– «Reminder», – задумчиво проговорила Ленка. – Напоминатель? Как-то все слишком просто.
– Что тебе не нравится?
– Я уже видела это раньше.
Фил поднял глаза. В зеркальце компакт-диска отражалось его лицо: круглое, удивленное.
– Мой брат, Ник, – начала Ленка (Фил помрачнел).– Отец тебе рассказывал, что с ним случилось?
– Ну да. Нервный срыв.
– Это не так называется. Я встретила его в саду, у нас вокруг дома сад, если ты не знаешь, – такой довольно большой сад, с прудом, пруд, правда, довольно заросший… папа это все называет «английским парком».
– Красиво живете, – вставил Филипп.
– Так вот: Ник бродил в этом парке. Недавно прошла гроза, воздух был чистым-чистым. Я бы его не нашла, хорошо еще, Кобэйн вылез из кустов… Кобэйн Ника любит. Он всегда с ним гуляет.
– Кобэйн?
– Копчик. Это наш кот.
Фил решил больше ни о чем не спрашивать. Глотнул кофе с коньяком и слушал дальше.
– Ник был как лунатик. Он меня не узнавал, не отвечал на вопросы. Вообще ничего не говорил, и глаза у него были совершенно безумные. Я взяла у него спикер. На дисплее была иконка программы. Вот эта самая молния.
– Правда?
– Правда. Я позвала отца, тот был страшно недоволен. А когда я спросила, что вообще происходит, он наорал на меня. Отобрал спикер и велел идти домой. Ну, я и решила… пойти, погулять… а на другой день взяла машину и уехала. Послала ему сообщение, что больше не вернусь.
– А может, лучше было не убегать? Сесть да и разобраться вместе?
– Он меня обозвал дурой. И сказал, что я вся в мать.
– Вы все какие-то странные, – произнес Фил.
– Я – не все. Понял?
Эти слова Ленка произнесла со злобой. Поставила пустую чашку на стол, как припечатала. Затем подняла глаза на Филиппа:
– Ты мне лучше скажи – ты поможешь мне? Или ты ему продался за вот этот спикер?
Ленка ткнула пальцем в свою сумочку: конфискованный «эппл» лежал там. Фил поймал себя на мысли, что…
– Чего ты на меня так смотришь? Поможешь или нет?
В полутьме комнаты ее зрачки расширились, голос срывался от волнения, и Филу захотелось прижать ее к себе и не отпускать. Кажется, Ленка это заметила.
– Остынь, – сказала она. – Тебе не надо было коньяк пить. Не люблю пьяных.
– Я – ничего, – пробормотал Фил. «Ну что за дурак», – подумал он с горечью.
И тут словно кто-то подсказал ему, что делать.
– Хорошо, Lynn. Мы поедем вместе, – сказал он твердо. – Мы найдем твоего Ника и вытащим. Или сами там останемся, в этой психушке.
Ленка улыбнулась. Встала, прошлась по комнате.
– Не обижайся, – проговорила она. – Я всегда знала, что ты смелый.
Она погладила Фила по лохматой голове (у него захватило дыхание от удовольствия). Снова прыгнула на кровать. Поджала ноги.
– А скажи, Flea, – прищурилась она. – Ты мне столько наговорил про своих девушек. Пока я играла Lynn. Ну так и где они все?
– Они все на даче, – отвечал Фил.
– А мне кажется, вон на тех плакатах. Ты их от меня спрятал?
– Увлекаешься девушками? – поинтересовался Фил.
– Дурак.
– Я тебе налью еще кофе?
Вскоре они сидели – Ленка на его кровати, он прямо на полу – и разговаривали о всякой всячине, как будто ничего и не произошло.
– Он бы тебе понравился, – говорила она. – Ник очень хороший. И добрый.
– Ты так его любишь?
– Просто он мой единственный друг. Он один меня понимает. Тебе-то хорошо, ты… в таком районе живешь… Тут хотя бы не скучно.
– Здесь-то?
Фил с ненавистью глянул в окно: там, в отдалении, темнел еще один двадцатиэтажный мусорный ящик – редкие окна светились красным и желтым, как выигрышные кнопки в идиотской телевизионной лотерее. Мать могла часами смотреть эту лотерею на местном кабельном канале. Фил подозревал, что всю программу вместе с редкостно тупой ведущей генерирует компьютер.
Иногда ему казалось, что и весь этот пейзаж за окном – чья-то экономичная графика.
– Ты думаешь, у меня много друзей? – спросил Филипп. – Только те, что в «Strangers». И ты… теперь.
– И у меня, – сказала Ленка.
Да, заметил Фил. Она очень красивая, когда волнуется. Или смущается. Жаль, что это бывает так редко.
Вот и сейчас это быстро кончилось. И не поймешь, серьезно она или нет.
– Причешись, ты такой смешной, – говорит она.
Фил послушно принимается искать расческу.
– А ты уверен, что отец не пробил этот адрес? – спрашивает она.
– Адрес? Пробил, наверно. Проще простого. Но ты не бойся, он пока что нас искать не будет. Он ждет. Ждет, что я тебя уговорю вернуться.
– Правда? И ты это сделаешь?
Так она мурлычет, а сама стягивает свою великолепную курточку (Фил волнуется).
