— А следом сявку, чтоб адресок узнать, - не выдержал Никита.
— Зачем? Пархатого мокрить - себе вредить. Как станем дышать, если в магазины одни шложопые, навроде тебя, рисоваться станут? Да и на что его гасить, если он свои башли за наш товар добровольно отдаст? Нет, нам без таких кисло.
— А как с деревенским, городским, обычным людом поступили бы? - заинтересовался Генка.
— Все для жизни дали б каждому. Харчи, барахло, хазу. Но заставили бы вкалывать, как папу Карлу. Ему - без отказу, и он - на совесть.
— А с интеллигенцией что сделал бы? - рассмеялся Новиков.
— Как в «малине». Клевых оставил бы пахать на своих местах, а кто навара не дает - под сраку и занимайся делом У меня не завелось бы плохих медиков, педиков. Я б им учинил разборку! Ну скажи мне, на что так много музыкантов развелось? И не только те, кто в кабаках свистопляс гонит, а и эти - забубенные? У них тоже деление, вроде нашего, на фартовых и шпану. Так вот те, что задолбанные - всех разогнал бы. У них не музыка, а сплошь - дрянь. Иль художники! Мужики! Воло- сья до задниц, как у баб, малюют, ни одна «малина» в их картинах по бухой не разберется. А закажи стольник изобразить - слабо! За что их харчить? Не-ет, я б их вместо сявок городские отхожики чистить приморил бы. А музыкантов - ули- . цы и дворы мести. Чтоб дурь с калганов вылетела.
— Суровый правитель из тебя получился бы, - покачал головой Новиков.
— Ну а с армией как обошлись бы? - не выдержал Ванюшка.
— А на что она нужна? Оставил бы тех, кто границу стрема- чит. Стоит там на шухере. Остальных - по домам. Нечего с народа соки выжимать. Пусть всяк себя харчит своим горбом и на чужой хребет не лезет. Тех, что на гоп-стоп на границе - стопорилам платил бы... Ну и других без дела не оставил бы.
— А банки, сберкассы кто охранял бы у вас?
— Так это все частное! У себя никто не украл бы. Мусоров держать без понту! Если фартовые свой банк держат, в него никто не влезет. И все могут быть спокойны! - вмешался Рябой.
— А заводы, фабрики?
— Как пахали, так и пахали бы! Только башлей больше дали бы. Чтоб вкалывали файно, а не ваньку валяли.
— Не дали боги свинье роги, и на том спасибо! - подал голос художник. Он никогда не вступал в разговоры с фартовыми, а тут его за живое задели.
— Чего ты там вякнул? - мигом перекосилось лицо Шмеля, и, если бы не охрана, кисло пришлось бы интеллигенту.
— А вы, Григорий, чем займетесь? - спросил музыканта Новиков. Тот замялся. После отъезда Митрича он, единственный, был приставлен к кухне. И у него неплохо получалось.
— Наверное, в повара пойду. И не потому, что музыку не люблю. Слабовато она кормит. Платят мало. А у меня - дети. Может, сытнее так будет. Легче прожить, - признался бывший музыкант.
— Ну мы - ладно! Как-то устроимся. А вот вы что станете делать, когда некого будет охранять? - подал голос художник.
— Такого не случится. Пока существуют государства - есть правосудие. Значит, будут зэки... И без дела мы не останемся. Ну а если помечтать, представить себе розовую сказку, то и у нас имеются и руки, и головы. Никто не рождается готовым охранником. У каждого есть гражданская профессия - водителя, электрика, сварщика, токаря. Есть и с образованием. Так что не пропали бы, не остались бы без заработка и куска хлеба.
— А что, мужики! Вот выйдете на волю, не будет больше политических заключенных. Уйдут фартовые на свободу. Заживет тайга! И забудется это время. Эта деляна. Только в Трудовом станет отбывать условное наказание всякая мелкая шпана, какая от жиру лишнего бесится.
— Данила Николаевич! Старший! Принимайте пополнение! Машина в пути сломалась. Пришлось всех пехом доставить! - закричали из темноты.
— Помечтали и будет. Жизнь по-прежнему бьет ключом по голове, - встал Новиков и позвал: - Давай к костру! На перекличку! Никто не сбежал? Считай по головам!
Перед костром выстроились люди. Молодые и старые. Лица хмурые, свирепые. Руки в кулаки сцеплены. На фартовых и сучьих исподлобья смотрят.
— Что за зверинец возник? Откуда? По какой статье? - спросил Шмель крайнего, рыжего мужика.
Тот зыркнул по-рысьи на бугра, ответил грубо:
— Чай не поп и не прокурор, чтоб допрашивать. Без тебя хватило до зарезу...
— Знать, редкое говно! Иначе чего скрывать? - сообразил Шмель и пристально вглядывался в лица мужиков.
Их было чуть больше десятка. Взлохмаченные, небритые, голодные, они озирались по сторонам, опасливо оглядывая всех, с кем им придется жить бок о бок не один день.
Когда Новиков убедился, что пополнение прибыло в полном составе - никто не сбежал по дороге, сел к костру вместе с охранниками, доставившими зэков. Прибывшим предложил расположиться в пустующей палатке новичков. Распорядился накормить людей.
У костра осталась лишь часть охраны. Старожилам деляны не терпелось познакомиться поближе с пополнением. Раз прибыли ночью, было что скрывать. Есть что прятать. Значит, и эти за политику влипли. Иных по ночам не водят по тайге.
И, прихватив одного из новых за шиворот, Шмель спросил:
— Кто будете?
— Люди, - ответил тот, выкручиваясь из руки бугра.
— Это мы еще увидим! По какой статье сюда?
— А ты что, батюшка? Я не на исповеди.
— Колись, падла! - сдавил ворот так, что мужик чуть язык не выронил на сапоги. И хрипло назвал статью.
Пальцы бугра вмиг разжались.
— А ну, отваливай, козел, пидер, падла вонючая! - заорал так, что условники все до единого из палаток выскочили. На бугра уставились и на мужика, шмыгнувшего в кучу новеньких. - За измену Родине. Значит, полицай иль староста. Еще дезертиров по этой статье упекают...
— А ты откуда знаешь? - удивился один из прибывших.
— Заруби себе на шнобеле, паскуда немытая, что я уголовный кодекс раньше азбуки одолел! А ваша статья - на харях без слов горит.
— Сам за доброе попал? - ухмылялся мужик.
— Тебе до меня хилять долго, гнида недобитая!
— Что пасть дерешь? Бугришь тут? Так захлопнись. Мы, как и все, сюда не просились. Привезли. Отныне тут станем жить! - подошел к Шмелю плечистый, крепкий мужик, ростом выше фартового.
— Что не сами, без тебя знаем. А вот насчет вместе жить - видно будет...
— Шмель! Прекратите разборки! - послышался от костра требовательный голос Новикова, и бугор, ошпарив взглядом приехавших, ушел в палатку.
Утром, после завтрака, все условники под усиленной охраной пошли в тайгу.
Шмель шел рядом с Рябым, не оглядываясь, словно забыл о пополнении. Сучьи дети о своем говорили. О реабилитации. Генка ее уже не ждал. У него на днях - звонок. Это надежнее. Реабилитация - лишь мечта, слабая надежда.
Сегодня, как назло, предстояло валить лес в Лысом распадке. Место гнилое, гиблое. В сплошных корягах. Бока сопок - рыже-серая глина. Пропахшая тухлятиной. Внизу - серный источник коптит. Пузырится зеленой пеной. Там не только работать, дышать нечем.
Дед Митрич когда-то обозвал тот распадок отхожкой. Да так и закрепилась за тем местом эта кличка. Валить лес в распадках всегда начинали снизу. Так и быстрее, и легче.
Фартовые и сучьи дети остановились, чтобы обговорить, кто где начнет работу. И, распределившись, спустились вниз.
Шмель валил дерево за деревом, заранее зная, что Генка от него не отстанет. Сучкорубы работали не разгибаясь. И только пополнение стояло в стороне, сбившись в кучу, не зная, к кому примкнуть.
— Что сбились, как бараны? Живо за дело! - злилась охрана.
Мужики заметались, не зная, куда себя девать.
— Сгинь, линяй отсюда, лысая чума! - закричал Шмель на мужика, ставшего напротив дерева, которое бугор собирался валить.
Ель упала, не задев ротозея. Тот запоздало понял, что могло случиться, и растерялся вконец.
— Шмель! Займите людей делом! - попросил Ванюшка ломающимся баском.
Фартовый заглушил пилу на время и, указав вниз, скомандовал:
— Пусть хлысты вниз скатывают. Тут бульдозер не прихиляет. Там в распадке и пачковать надо. Нечего стоять, как yG- равшись!
До обеда фартовый измотался. Вверх, вниз по склону, все бегом, с пилой через пни и коряги. А тут еще дождь старой бабой за шиворот моросил. Не поймешь, от чего больше рубаха парила. Ладони гудели от пилы. Ноги словно
каменные. Сил больше не было. «Надо перекурить», - решил фартовый и, усевшись под разлапистую ель, достал папиросу.
— Угости и меня, - подошел один из новых и протянул руку за куревом.
— На! Подавись! Всегда я брал! Теперь меня обирают! - буркнул Шмель недовольно. И добавил: - Все на халяву падкие!
Но новый не обиделся. Не огрызнулся. Сел напротив. Закурил молча. Даже спасибо не сказал.
— Тебя как зовут? - спросил Шмель.
— Тит.
— Это чего? Кликуха?
— Нет. Имя такое.
— Значит, будешь Тип. Мне так файней помнить. Так вот секи, что я тебе трехну, будешь в паре со мной вкалывать. Мурло у тебя подходящее, с медвежью жопу. Мне такой нужен. Чтоб клин в спил одним ударом вколачивал. Без промаху.
