Ни у одного из современных стрелков такого устройства просто не может оказаться: оно слишком старое, слишком тяжелое, слишком нежное и прихотливое.
Лазер. Тут должен использоваться лазер. Прибор должен посылать лазерный луч к цели, измерять время прохождения и производить моментальные идеально точные вычисления.
Лазеры были повсюду. Они использовались для того, чтобы наводить на цель, чтобы прицеливаться из орудий, чтобы делать операции на глазах, чтобы удалять татуировки, чтобы имитировать фейерверки. Но какой лазер мог быть у этого сукина сына?
Конечно, невидимой части спектра, чтобы не оставлял красной точки или, еще того пуще, светового луча.
Ультрафиолетовый?
Инфракрасный?
Как его можно перенести в видимую часть спектра?
Это тоже своего рода свет. «Каким образом я мог бы увидеть его?»
Скажем, такая идея: свет производит тепло; значит, если бы он заставил Соларатова посветить лазером через ледяной туман, то луч своим теплом прожег бы дорожку в снегу. Тогда он мог бы выстрелить вдоль этой дорожки и...
...И это, безусловно, бред. Помимо того, что ему придется совершить целый ряд движений, каждое из которых может закончиться тем, что он словит в легкие 7-миллиметровую пулю «магнум», он не имеет ни малейшего понятия, сработает эта затея или нет.
Идея номер два: заставить Соларатова направить лазер на большой кусок льда. Свет преломится и сообщит прибору неверные результаты. Он возьмет прицел слишком низко или слишком высоко, промахнется и...
Безумно. Неосуществимо.
«Думай! Думай, черт тебя возьми! Каким образом я мои его увидеть?»
И тут его осенило:
«А если попробовать прибор ночного видения? Вот эти дурацкие очки? Смогут они увидеть свет лазера?»
Боб протянул руку, поднял наполовину зарывшийся в снег прибор, надвинул на голову страховочный ремешок, опустил очки на глаза и передвинул выключатель. Перед глазами появился однородный зеленый пейзаж, как будто весь мир утонул в воде. Моря поднялись сюда, на много тысяч метров от того уровня, где они покоились на протяжении сотен тысяч и миллионов лет. Все было зеленым. И никаких деталей.
«Как заставить его еще раз направить на меня лазер?»
Он знал ответ на этот вопрос: следовало переместиться на новое место, добиться заметного изменения расстояния.
Тогда Соларатов снова возьмется за свой лазерный дальномер.
Если Боб не ошибся в своих догадках, это будет все равно что неоновая надпись крупными буквами на зеленом фоне: «Я СНАЙПЕР. Я ЗДЕСЬ».
* * *
Наверху опять что-то происходило.
Над грядой валунов Соларатов заметил часто возникающие облачка пара, говорившие о том, что прячущийся там человек учащенно дышит, напрягая силы, прикладывая большие физические усилия. Русскому снайперу показалось, что один из камней почему-то начал раскачиваться.
Скалу он двигает, что ли?
Что это он затеял?
Но в ту самую секунду, когда Соларатов решил не ломать над этим голову, камень качнулся особенно резко, на мгновение замер, а потом чрезвычайно величественно опрокинулся вперед, увлекая за собой несколько камней поменьше и взметнув снежное облако.
«Он пытается засыпать меня, – подумал Соларатов. – Пытается устроить лавину, обрушить вниз по склону горы несколько тонн снега и похоронить меня под обвалом».
Но из этого ничего не могло выйти. Лавины, как хорошо знал Соларатов, образуются из старого снега с нарушившейся после многократного замерзания и оттаивания структурой, для них нужен снег, из которого успела испариться влага и в слое которого образовалось множество опасных очагов напряжений. При таких, и только таких, условиях какой-нибудь камень или ком снега может увлечь за собой окружающий снег и заставить его сорваться вниз, набирая скорость и увлекая за собой все новые снежные массы. А здесь и в это утро лавина не могла образоваться ни в коем случае. Снег был слишком свежим и влажным; он, конечно, мог немного ссыпаться вниз, но не набрал бы скорости. Весь обвал неминуемо должен был заглохнуть через несколько сотен метров.
Вдобавок этот человек явно не имел ни малейшего понятия о том, где находится его враг. Камни бесполезно катились вниз, взметая снежную пыль и не набирая энергию, а лишь теряя ее по мере движения, и при этом направлялись не к укрытию Соларатова, а на добрую сотню метров правее. Даже если бы обвал получился, он прошел бы мимо и даже снежное облако не достало бы затаившегося среди деревьев снайпера.
Соларатов чуть не захихикал вслух над тщетностью этих попыток, вспомнив, что его мишень привыкла воевать в джунглях и не знает горных условий.
Камни кувыркались и подскакивали, увлекая за собой снег, но, приблизившись к подножью горы, где уклон был меньше, замедлили движение и вскоре остановились.
Соларатов проследил взглядом их беспорядочное движение, а потом поднял винтовку и посмотрел через прицел на каменную россыпь, где находился Суэггер до начала своей безнадежной попытки. Пока он вел прицел вверх, в его окуляре мелькнула белая фигура, отчаянно бежавшая через снег вниз.
Он повел винтовку назад, быстро нашел человека, но так и не смог точно навести на него отметку, находившуюся между третьей и четвертой точками миллиметровой шкалы.
Суэггер бежал, почти летел вниз, торопясь занять новую позицию за скатившимися камнями. Ну и что из того? Он оказался на несколько дюжин метров ближе, зато теперь у него полностью пропала возможность маневра. Так что ничего он не выиграл, а напротив, совершил свою последнюю ошибку.
«Игра почти закончена», – сказал себе Соларатов.
Он выпустил из рук винтовку, поднял бинокль и приготовился пустить в дело лазерный дальномер, чтобы определить дистанцию до новой позиции мишени.
* * *
Боб добежал до остановившихся камней и с силой врезался в них, но ему некогда было ждать, пока боль успокоится. Напротив, он подтянулся на руках, высунул голову и плечи из-за камня, надвинул очки ночного видения на глаза, одновременно включив их, и впился взглядом в пустоту. Он знал, что нарушил все правила, оговоренные в уставе Корпуса морской пехоты США по снайперскому делу FMFM1-3B, где говорилось, что снайперы никогда, ни при каких условиях не должны смотреть поверх защитного вала или любого другого прикрытия, из-за которого ведется стрельба, поскольку это полностью раскрывает военнослужащего и дает хорошие возможности для ведения контрстрельбы; нет, снайпер должен лечь ничком на землю и выглянуть из-за прикрытия сбоку. Но у него не было на это времени.
В зеленой мгле не было видно ничего определенного, ни форм, ни объемов, а одна лишь ровная, слабо фосфоресцирующая зелень. Боб смотрел в это ничто, пытался пронзить его взглядом, слишком возбужденный, чтобы испытывать страх перед непроницаемостью этой мглы, хотя и понимал, что Соларатов может в любой момент всадить в него пулю.
Он ждал. Прошла секунда, затем вторая, наконец и третья секунда протащилась мимо, словно поезд, увязший в грязной крови, которую с трудом перекачивало его сердце.
Ничего.
Может быть, свет этого лазера невидим в той части спектра, в которой работают очки. Кто ж их разберет, эти дела?
А может быть и так, что лазерный дальномер является частью какого-то продвинутого прицела, о котором Боб даже никогда не слышал, и когда его действие проявится, то уже через наносекунду вслед за вспышкой последует почти полуторатысячефунтовый удар 7-миллиметровой пули из патрона «ремингтон магнум» и Боб Суэггер навсегда исчезнет с лица земли.
Может быть, стрелка там уже нет. Может быть, он ушел оттуда и сейчас поднимается по другому склону, чтобы обойти Боба с фланга и покончить с ним.
Медленно протянулись еще две секунды, каждая из которых не уступала по продолжительности всей прожитой им жизни. В конце концов он понял, что ждать больше нельзя, и когда он уже начал резко приседать, чтобы вернуться в мир, где его возможности равнялись нулю, это наконец-то произошло.
Желтая полоса была подобна трещине в стене вселенной. Она была устремлена из пустоты небытия прямо в Боба, и это продолжалось неизмеримо короткое мгновение, но это была именно она, совершенно прямая линия, по которой стрелок, находившийся внизу, измерял расстояние до стрелка, засевшего выше по склону.
Боб запечатлел место, откуда вырвалась эта краткая вспышка, в своей мышечной памяти и своем ощущении времени и пространства. Он не мог позволить ни единому своему мускулу сдвинуться ни на атом, не мог нарушить полную неподвижность своего тела, ибо только она позволяла удержать в сознании местонахождение этой невидимой точки на все то время, пока он быстрым и хлестким, но притом чрезвычайно плавным движением вскидывал винтовку к плечу. Он не наклонял голову, чтобы взглянуть в прицел, а подвел винтовку вместе с прицелом, расположив ее точно так, что она смотрела в ту точку, которая впечаталась в его память, зрение и телесное ощущение.
