— Чудесно — сказал он. — Естественно, я прикажу кому-нибудь из моего штаба приготовить для вас необходимые проездные документы. Я дам вам письмо, в котором ясно выскажусь о своем предложении. Но настоящее давление должно исходить от вас.
В окно постучали. Эйзенхауэр опустил стекло, появился Брисингем:
— Нам нужно двигаться, если мы хотим успеть на самолет, генерал.
Эйзенхауэр нетерпеливо кивнул и снова поднял стекло.
— Они не оставляют меня в одиночестве ни на минуту. Война — это ад, даже для генералов, поверьте.
***
Далеко в Атлантике горизонт потрескивал полосами молний и начинался сильный дождь. Ветер достиг 8 баллов по шкале Бофорта, по морю двигались гороподобные волны и «Дойчланд» шла только под узкими парусами, за штурвалом стояли Рихтер и Штурм.
В четвертую склянку первой вахты внезапный злой шквал с невероятной силой ударил с юго-востока, градины сыпались, словно пули. «Дойчланд» накренилась на борт, отклонившись от курса почти на пять румбов, Штурм потерял равновесие и потоком воды его унесло по палубе, Рихтер в одиночку отчаянно боролся с вращающимся штурвалом. Когда ветер нанес очередной зверский удар, «Дойчланд» пошатнулась и начала переворачиваться.
Бергеру не спалось и он лежал на койке почти час, куря сигару и слушая музыку шторма. Все части судна трещали и стонали, ветер свистел в снастях на тысячу разных голосов. Он был одет на плохую погоду, в морских ботинках и клеенчатом плаще, готовый к любой неожиданности.
Наступивший кризис был таким внезапным, что его сбросило с койки, прежде чем он понял, что случилось, и он покатился по каюте, ударившись о стол.
Пока он пытался встать, пол продолжал крениться.
— Великий боже, она тонет! — сказал он вслух.
Наконец, крен прекратился. Он доковылял до двери, открыл ее и вышел.
В небе непрерывно вспыхивали молнии, освещая необычную сцену. «Дойчланд» лежала на боку, почти касаясь бимсами воды, поручни левого борта скрывались в бушующей воде.
Рихтер и Штурм боролись со штурвалом, несколько матросов ковыляли и скользили по накренившейся палубе в страшной панике.
— Она тонет! Она тонет! — кричал один из них. Бергер двинул его в челюсть, повалив на спину.
Он закричал:
— Разверните ее, ради бога! Разверните ее!
Постепенно и со значительными трудностями «Дойчланд» начала поворачиваться на ветер, когда Рихтер и Штурм повернули руль, но палуба оставалась такой наклонной, что никто не мог стоять, не держась за что-нибудь.
Бергер заорал на двух ближайших матросов:
— Возьмите штурвал и пусть Рихтер и Штурм сойдут ко мне.
Ему удалось на руках и коленях подобраться к кормовому грузовому люку, когда появились Рихтер и Штурм.
— Что вы думаете? — прокричал Штурм сквозь рев моря.
— Очевидно, сдвинулся балласт — ответил Бергер. — Важно знать, насколько. Давайте снимем крышку люка и посмотрим состояние игры.
***
Внизу у пассажиров был ужасный беспорядок. Когда ударил шквал, сестра Анджела и сестра Эльза сидели вместе на нижней койке в своей каюте, обсуждая цитату из Писания — обычный вечерний урок перед сном. Обоих сбросило на пол, керосиновая лампа упала с крюка на потолке и разбилась рядом с ними. Расплывшаяся лужица керосина вспыхнула, но почти сразу погасла, когда каюта накренилась и в распахнувшуюся дверь хлынула вода.
Сестра Анджела начала читать последнюю часть покаянной молитвы. — О мой боже, бесконечно добрый в себе… — Она захлебнулась словами, все инстинкты восставали против такого спокойного приятия смерти. Она поползла к двери, зовя сестру Эльзу следовать за нею.
В салоне была полная тьма, вода лилась внутрь сквозь разбитый световой люк. Это был мир кошмара. Звучали истерические голоса. Кто-то столкнулся с ней, она протянула руку и нащупала лицо, чья-то рука в панике схватилась за нее. Вдруг дверь в каюту открылась и хлынул свет, когда Отто Прагер появился с лампой в руке.
Пол салона был накренен под углом в сорок пять градусов, обеденной стол и кресла, привинченные к полу, оставались на месте, но по левому борту в нижней части вода скопилась на глубину в три фута. От каждой волны вода лилась через разбитый световой люк, только вчера остекленный заново после эпизода с «Гардиан».
Сестра Анджела увидела, что за нее схватилась сестра Лотта, самая молодая из монахинь. Девушка была без ума от страха и сестре Анджеле пришлось бороться, чтобы вырваться.
Она энергично потрясла молодую женщину и влепила ей пощечину:
— Возьми себя в руки, сестра. Помни, кто ты есть.
Рядом сестра Эльза пыталась встать на ноги по пояс в воде, юбка и черная накидка плавали возле нее, в этот момент открылась дверь другой каюты и показались сестры Кэт и Бригитта.
Прагер, на редкость спокойный, сказал:
— Все будет хорошо, сестры, не надо паники. Пойдемте в кают-компанию.
Сестра Анджела пошла первой под руку с сестрой Лоттой. Прагер отдал им лампу и помог другим, одной за другой, пока все не перешли в накрененную кают-компанию.
Когда он, наконец, подошел к сестре Анджеле, открылась входная дверь и появился Бергер со штормовой лампой в руке:
— Все в порядке?
— Кажется, да — сказала сестра Анджела.
Он склонился прошептать ей:
— Ни за что не садитесь в лодки. В таком море это будут ваши последние пять минут. Понимаете, сестра?
— Тогда что мы должны делать, капитан?
— Пока оставаться здесь.
— Что случилось, Эрих? — спросил Прагер.
— Балласт сместился на левый борт. Большая часть команды теперь внизу, пытаются что-нибудь сделать. Ты тоже нам нужен, Отто. Если ударит другой шквал, когда мы в таком положении, она перевернется.
Прагер молча вышел в ночь. Сестра Анджела спросила:
— Мы тоже что-нибудь можем сделать, капитан?
— Молитесь — сказал ей Эрих Бергер. — Истово! — Он захлопнул дверь и исчез.
***
Спуск по трапу в грузовой люк напоминал Отто Прагеру сошествие в ад. Команда работала при свете пары штормовых фонарей, яростно перекидывая лопатами песок на наветренную сторону. При качке люди всякий раз наталкивались друг на друга и падали.
Прагер сошел с трапа и упал на колено. Кто-то закричал в страхе, но все другие с мрачным бешенством работали лопатами, единственными звуками был треск судовых балок и рев шторма снаружи.
Сильная рука поставила Прагера на ноги и Хельмут Рихтер улыбнулся:
— Только подумать, господин Прагер, в этот самый момент вы могли бы быть в безопасности в Рио, наслаждаясь напитком после позднего обеда, смотря с террасы в Капакабане на огни залива…
— Ну что ж, я не там — ответил Прагер, — так дайте мне чертову лопату и примемся за дело.
***
Через некоторое время стало очевидно, что «Дойчланд» выпрямляется в наветренную сторону, но в полутьме кают-компании казалось, что прошла вечность, прежде чем дверь снова открылась и появился Бергер. Он улыбался, но только чуть.
— Вы молитесь, сестра?
— Да, молимся.
— Ну, если это вам важно, то на ваши молитвы откликнулись. Наверное, на этой лохани кто-то живет праведно. Так как это не я, то, должно быть, вы.
— Я согласна принять такую возможность, капитан.
— Прекрасно. Как только сможем, мы поставим помпу, но огонь на камбузе, вероятно, не удастся зажечь до утра. Боюсь, остаток ночи вам придется провести в плохих условиях.
— Мы перетерпим.
Внезапно вспыхнув, он грубо прибавил:
— Проклятие, сестра, именно вы настояли на отъезде. Я вас предупреждал.
— Да, капитан, я помню, вы предупреждали — сказала она. — И кроме всего прочего, я благодарна вам и за это.
Она перевела взгляд на лица других, еле видные в тусклом свете лампы.
— Помолимся, возлюбленные сестры.
Она распевно, громким голосом начала читать благодарственную молитву моряков после шторма.
— И воззвали они к Господу в горестях своих, и вывел их Он из несчастий.
Бергер закрыл дверь в кают-компанию и повернулся к Прагеру, устало облокотившемуся на люк:
— Что за женщина — сказал он. — Что за чертова, доводящая до ярости…
— …чудесная женщина — закончил за него Прагер.
Бергер засмеялся, потом повернулся посмотреть на квартердек, где Рихтер держал штурвал в одиночку, ибо ветер немного стих, хотя все еще лил сильный дождь.
Штурм по трапу спустился к ним:
— Я поставил людей на помпу. Есть еще приказы?
— Да — сказал Бергер. — Дерево, господин Штурм. Каждую планку, которую удастся найти. Если надо, потрошите судно. Все каюты и трюмы. Я хочу, чтобы в течении двадцати четырех часов песок был забит и, черт побери, больше не смещался ни при какой погоде.
— Есть.
Штурм поколебался:
— Были близко, капитан?
— Слишком близко — сказал Эрих Бергер. — Постарайтесь, чтобы это не вошло в привычку — он повернулся и ушел в свою каюту.
Баркентина «Дойчланд», 17 сентября 1944 года. Широта 38°56N, долгота 30°50W. Во время средней вахты ветер дул на запад и мы поставили паруса на передние реи. Выбросили лаг и нашли, что делаем 10 узлов. Облачность прояснилась незадолго до полудня и пробилось солнце, ветер утих до слабого.
