…Когда я вернулся с вымытыми яблоками, вино уже было разлито по стаканам. Оно было темно-красное, почти черное, только свет, преломляясь в гранях хрусталя, мерцал багровыми бликами.
Мы выпили, и я с шумом поставил стакан на тумбочку.
— Только не надейся, что все выйдет по-твоему, — предупредил я.
— Ну-ну, конечно, — она подмигнула. — Ведь вместе с мужем и Ритка окажется за решеткой. Виктор мог узнать, что у директора в тот вечер с собой кейс с бабками только от нее. Она ведь все-таки доверенное лицо у босса, а он — обыкновенный водила.
— Рита здесь не при чем. Вообще не уверен, что существует этот чемодан, набитый купюрами, — я икнул.
Неужели вино так подействовало?
— Выгораживай, выгораживай… — рыжая девица усмехнулась.
— Что, собираешься забрать ее с собой, как только избавишь от благоверного?
То ли алкоголь ударил в голову, то ли нервы сдали, но я разозлился.
— Полегче, пташка, — я поморщился. — Не думай, что я упущу тебя из виду. Не сердись, но я попросту свяжу тебя и оставлю пока в этой квартире. А когда арестуют Виктора, разберусь и с тобой.
— Кого ты решил перехитрить? — Юля усмехнулась.
— Вот как? — язык у меня стал немного заплетаться — не ожидал, что вино так сразу ударит в голову. — Нет, слишком самонадеянно с моей стороны позволить тебе спрятаться.
— Рассчитывай свои силы, — отрезала она.
— Неужели? — я глупо рассмеялся и достал сигарету, полез в карман за спичками, но рука так и замерла на полпути. Нижняя челюсть безвольно отвисла, сигарета выпала и покатилась по полу…
— И это, — девушка презрительно посмотрела в мою сторону, — на случай, если тебе вдруг придет в голову проследить, куда я направляюсь. Как видишь, я все рассчитала.
— Что за черт…
В глазах какая-то муть, словно расстроилась фокусировка. Я заставил себя встать. А это было непомерно трудно. Она испуганно посмотрела на меня, я еще мгновение стоял, как ни в чем не бывало, потом сильно покачнулся. Потряс головой. Пелена застилала глаза, и я видел только размытое побледневшее лицо девушки.
Сделал шаг, покачнулся еще и, падая, уткнулся головой в ее колени. Упираясь кулаками в кровать, я снова попытался встать, но покрывало соскользнуло, я упал на локти, потом завалился на бок. Стены, кровать, пол все время уплывали вверх.
Я извивался на полу, пытаясь приподняться, но только смог перевернуться на спину и последнее, что запомнил, это розовое покрывало, бесстыдное и огромное…
* * *
Я пришел в себя, когда в комнате стало совсем темно. Я лежал на полу, только под голову было что-то подложено. Голова болела невыносимо, а рот словно набит паленой шерстью.
— Дрянь, — сказал я в темноту, — маленькая порочная дрянь.
С трудом поднялся, достал спички и, обжигая пальцы, отыскал у двери выключатель. Вспыхнувший свет ударил по глазам, я зажмурился. Ослепший, прошел в ванную и долго полоскал рот, пытаясь избавиться от неприятного привкуса. Сознание постепенно прояснилось, я понял, что надо уходить отсюда, пока никому не пришло в голову проверить, почему среди ночи горит свет, если хозяин в отъезде.
Я вернулся в комнату и, когда глаза привыкли к яркому свету, обнаружил, что под голову у меня было подложено розовое покрывало. А рядом лежала фотография. Я не стал ее рассматривать, только мельком взглянул и понял, что та самая.
Надо уходить.
Но ноги были словно ватные, я сидел на краю кровати и никак не мог встать. Наконец, добрался до кухни, заглянул во все ящики и нашел полбанки молотого кофе. Надо уходить.
Но я понимал, что и шагу не сделаю, пока не выпью целую кастрюльку кофе. Иначе я просто свалюсь на лестнице. Посмотрел на часы.
Два часа ночи. Только какого дня, года, века?
Мне стало страшно. Сколько я пролежал здесь? Нет ответа.
Выглянул в окно. Улица была темная и пустынная. Я затерялся в пространстве и во времени. Меня нет, это только моя тень бродит по пустой квартире, где живут транзитом, и она будет бродить по ней вечно, пугая случайных постояльцев.
Меня нет, а тело мое рассыпалось в прах, сквозняк носит его по комнате и будет носить вечно, пока кто-нибудь не догадается пропылесосить.
Я подошел, к телефону и набрал номер. Рита сняла трубку, как будто ждала звонка.
— Вот видишь… — я немного помолчал, — никто меня не убил.
— Ну как? — голос у нее был совершенно чужой. — Чем все закончилось с этой дешевкой?
— Эта дешевка дала мне козырную карту. Думаю, она у нее не последняя.
— А-а… — она замолчала. — Да, догадываюсь.
— У тебя ведь тоже могут быть неприятности, — сказал я, — потому и звоню.
— Могут, — голос у нее слишком спокойный.
— Хочешь, я не воспользуюсь тем, что узнал?
Рита снова помолчала, но не так долго, чтобы показалось, будто она обдумывает ответ. Потом сказала:
— Поступай, как решил.
— А ты?
— Не знаю. Как-нибудь выкручусь. Поступай, как решил, — повторила она.
— Я не хочу, чтобы у тебя были неприятности, — сказал я.
— Не думай об этом. Ты уверен, что у тебя получится?
— У меня хороший козырь.
Рита не стала спрашивать, какой.
— Если сможешь, позвони еще, я буду ждать, — сказала она. — Удачи тебе, — и повесила трубку.
* * *
Я все гадал, как мне управиться с Копыловым.
Головоломка из серии — волк, коза и капуста. Ведь никогда заранее не знаешь, какая роль тебе уготована — упаси Господи, если капусты. Хотя я лично ничего не имею против этого витаминного продукта.
«Сотрудник аппарата» открыл на звонок минут через пять, увидел меня, и брови у него удивленно поползли вверх.
— Ты? — он был в пижаме и шлепанцах.
Я поднял его с постели, и это мне придавало бодрости.
— Принимай гостей, — нахально посоветовал я и, толкнув его в грудь, прошел в квартиру.
— Володя, кто там? — послышался женский голос из комнаты.
— Скажи, по делу приехали, — подсказал я.
— Я сейчас милицию вызову, — слабо запротестовал Копылов.
Он еще окончательно не проснулся и потому не был агрессивным.
— Давай, милицию, жену, всех созови. Вместе обсудим, как ты развлекался в охотничьем домике. Вот повеселимся.
Взгляд его стал пристальнее.
— Ко мне по работе приехали, — крикнул он. — Спи, мы на кухне…
Мы сели на табуретки, друг напротив друга, через стол. Я рассказал про фотографию. В общих чертах рассказал, но он все понял.
— Сколько ты хочешь за нее? — спросил Копылов.
— У тебя есть приятель. Виктор.
Он задумчиво потер пальцами клеенку, потом утвердительно кивнул.
— Ты знаешь, что этот Виктор совершил убийство?
— Подозревается в убийстве, — поправил Копылов. — Но не он один подозревается, — и ехидно посмотрел на меня.
— Пусть так. Но пока он где-то прячется, я чувствую себя… неуютно. Вот поэтому Виктор мне и нужен. В обмен на фотографию.
— А откуда мне знать, что фотография у тебя? — спросил Копылов задумчиво. — Может, ты просто слышал о ней?
— Верно, — я вежливо кивнул, — и поэтому, прежде чем ты сообщишь мне адрес, я ее покажу. Но сначала надо договориться в принципе.
— Договориться в принципе… да, договориться в принципе… — он вроде как прислушивался, что происходит за стенкой, в комнате, — подожди, я сейчас…
Не думаю, чтобы он что-то услышал. Я достал сигарету и стал разминать. Очень хотелось курить, но я решил прежде спросить разрешения у хозяина. А он все не появлялся, и я уже подумал, не захотел ли он подремать под боком у своей жены.
В коридоре послышались шаги, я медленно повернул голову… В дверном проеме стоял Копылов и целился в меня из охотничьего ружья.
— Осторожнее, — сказал я, — эта штука может выстрелить.
— Руки за голову, — приказал он тихо, — и на делай резких движений. Я тебя пристрелю и объясню, что ты ворвался ко мне с угрозами.
— Может, и поверят, — я пожал плечами, — обо мне и так нехорошо думают. Только тогда фотография попадет в руки тех, кто не забыл историю про одного инфарктника.
— Так у тебя ее с собой нет? — спросил инструктор разочарованно и опустил стволы.
— Увы. С собой нет, — я засмеялся. — Можно закурить?
— Кури. Только форточку открой, — он сел напротив, а ружье положил на колени. — Где она?
— Сходим на вокзал, я открою автоматическую камеру хранения, покажу фотографию, ты назовешь адрес и пойдешь домой. А завтра я позвоню тебе и назову номер шифра камеры, где эта фотография будет дожидаться. Это на случай, если ты вдруг перепутаешь адрес. На вокзале ружье не поймут, — я перегнулся через стол и постучал пальцем по прикладу, — так что там мы договоримся мирно. Сам понимаешь, мне нужен только твой приятель, и, когда его арестуют, фото потеряет для меня всякую ценность.
