– Может, на разведку сходим? – спросил Серж после того, как вымыли посуду.
– Иди один, – Вовец присел на бревнышко у стола. – У меня с отвычки ноги подкашиваются. Давно так не ходил.
– Что ж, побудь здесь, – согласился Серж. – Мы-то такие концы по семь дней в неделю отмахиваем, на восьмой лежим.
– Ясно, – кивнул Вовец, – а на девятый в баню ходите?
– Не-е, на десятый. На девятый – кушаем.
Серж отправился в разведку. Вовец тем временем взял обушок, саперную лопатку и геологический молоток, сложил все это в промывочный лоток, сунул его под мышку и спустился к ручью. Прошел шагов двадцать вниз по течению и увидал подходящий перекат. Вода, разлившись метра на три в ширину, бойко журчала по каменистой россыпи, замытой песком. Вовец сбросил на траву кеды и ступил босиком в прохладные струи. Вода приятно холодила ступни, едва переливаясь через пальцы ног. Он принялся лопаткой разгребать камни посреди русла. Стальное лезвие скрежетало, выворачивая крупный гравий. Лучи клонящегося к западу солнца ярко вспыхивали в веере разлетающихся брызг. И вдруг в темной груде камней, словно приоткрылся кошачий глаз в мрачном чулане, сверкнула зеленая искра. И еще одна, еще. Вовец нагнулся. Сердце забилось учащенно, как у мальчишки, в первый раз решившегося поцеловать девочку, – и боязно, и сладко. "Спокойно, – сказал он себе, – не убежит". Поднял обломок слюдита с кулак величиной. Лучистый изумрудный краешек прорезался из плотной массы жирно поблескивающих лепидолитовых чешуек. Он быстро перебрал всю груду обломков, потом схватил обушок и принялся торопливо выковыривать камни из разных мест отмели. Русло ручья выстилал слюдитовый гравий. И почти в каждом обломке сидели и поблескивали осколки светло-зеленых кристаллов.
Было от чего с ума спрыгнуть. Графики чертили, планировали, размечали места шурфовок, мешком брезентовых рукавиц запаслись – ломы с лопатами мозолить. Собирались целое лето пахать, рогом упираться, отыскивая жилу, а тут – на тебе, прямая дорога вымощена. Будь Вовец помоложе, сплясал бы, заорал бы что-нибудь громкое и бестолковое, захлебываясь от радости. А так просто стал на прибрежной глыбе раскладывать куски слюдита, раскалывать молотком и смотреть, что внутри. Да еще напевал при этом. Кристаллы приятного травянистого цвета оказались невелики и сплошь трещиноваты, а некоторые были буквально пронизаны включениями – теми же чешуйками слюды. Но это не страшно, в коренном месторождении будут и ювелирные.
Вовца подмывало прямо сейчас броситься вверх по течению ручья, чтобы выяснить, откуда вода принесла обломки. Но удержался. Всё и так идет великолепно, даже чересчур, такая удача привалила, не стоит зарываться. Есть определенный порядок. Он взглянул на часы – около семи. Скоро Клим и Серый сойдут с поезда в Крутихе, примерно в десять часов будут здесь. Это и контрольное время возвращения Сержа из разведки. К их приходу Вовец обязан приготовить ужин.
* * *
– Здорово! – из-за палатки появился Клим.
Вовец вздрогнул, он ожидал прихода компаньонов с противоположной стороны.
– Привет, – Вовец протянул руку, – другой дорогой шел, что ли? А где Серый?
– А-а… – Клим неопределенно махнул рукой, – сзади тащатся, сейчас будут. А я решил обойти вокруг, посмотреть, что деется, – Попрыгал, сбрасывая с плеч тяжелый рюкзак, поволок через голову мокрую футболку. – Времена смутные, ходи да оглядывайся, как бы чего в башку не прилетело. А это что у тебя? – Схватил со стола влажно поблескивающий камень. – Ух ты! – Повернул к свету, присвистнул удивленно: – Ёлки зеленые! Не слабо. Где взял?
– Купил-нашел, едва ушел, – засмеялся Вовец, – хотели еще дать, да не сумели догнать. В ручье, – кивнул в сторону журчащего в ивняке потока, – все дно выложено. Можно сесть и колупаться всю оставшуюся жизнь. Не надо и кайлом стучать, все уже наколото. А вы что, Сержа встретили, сзади, говоришь, тащатся?
– Не-е, – Клим двинул лопатками, потом попробовал рукой смазать с голой спины комаров, не дотянулся и хлестнул через плечо потной футболкой, – Серый с Валькой. Они моего темпа не выдержали, а я их медлительности, вот и убежал вперед.
– С каким Валькой? – опешил Вовец. – У нас насчет Валек разговора, вроде, не было.
– Не какой, а какая, – поправил Клим, – сеструха Серого. И разговор был. Насчет огранщика, помнишь? Вот она и будет гранить, в смысле кроить да резать. Кстати, ты с ней того, осторожней. Шибко уж она на мужской пол обижена, так что старайся не конфликтовать, а то у ней рука тяжелая и глаз точный – враз башку снесет, как сваркой срежет. – Он оторвал взгляд от камня. – Эх, хорош, едрёна вошь! Фартовый ты мужик, Вовец, камень к тебе сам прёт. А что там с Сержантом, я не понял? Где его леший носит?
Вовец расстелил на столе карту, принялся объяснять.
– М-да, – нахмурился Клим, – Серж парень обстоятельный. – Взглянул на часы. – Уже четверть одиннадцатого. Не похоже на него. Это только Серый может запросто контрольный срок сорвать. Что-то, значит, случилось.
– А, может, ничего? – Вовец не склонен был драматизировать ситуацию. – Мало ли, не расчитал по времени, припоздал?
– Ты бы расчитал? – Клим в упор посмотрел на Вовца. – Так и не думай о нем хуже, чем о себе. Сейчас пожрем и пойдем искать. Может, случилось что?
Он покосился на закрытые крышками котелки, стоящие в золе почти потухшего костра. Ниже по склону под ногами идущих затрещали сухие ветки и шишки.
– Уф! – к палаткам поднялся от ручья запыхавшийся Серый, сбросил с плеч тяжеленную связку ломов и лопат. – Привет, Вовец! Упластался, как собака. Да еще вон репей на хвосте, не разбежишься.
Следом за ним от ручья устало поднималась по склону женщина в линялой штормовке, в синих спортивных штанах, с рюкзаком за плечами. Такая же рослая, как братец. Серый махнул рукой в ее сторону.
– Во, знакомься, Валентина.
– Владимировна, – дополнила она приятным и сильным голосом с такой интонацией, словно сразу поставила точку в отношениях – я, мол, где-то там, в недосягаемых горних высях, а ты где-то здесь внизу колготишься, и не прыгай, чумазый, мне на щиколотку. Скользнула по Вовцу безразличным взглядом, повернулась к Климу. – Так которая, говоришь, моя палатка? Эта, что ли?
– Валя, не борзей. – Клим помог стащить ей с плеч рюкзак. – Мы же, кажется, договорились с тобой обо всем.
– Вот именно что кажется, – нахально возразила Валентина и полезла в палатку, где Вовец уже разложил свои шмотки.
"Ну и задницу наела, корова," – неприязненно подумал он. Женщина уже вызывала у него раздражение и даже враждебность. А ее круглый, гладко обтянутый эластиковыми штанами зад, надо сказать, весьма аппетитный с мужской точки зрения, возбудил в нем единственное желание – отвесить хорошего пинка, чтобы влетела внутрь палатки, а не отсвечивала кормой, не портила пейзаж. Она, еще в глаза Вовца не видав, уже приготовилась к войне и объявила ее в первую минуту знакомства, а сейчас старательно провоцировала открытое столкновение. Серый, сразу видно, младший в семье, находился в абсолютном подчинении у взрослой сестры и не пытался ей перечить, знал свое место. Клим, похоже, тоже предпочитал не вмешиваться, предоставив Вовцу возможность самому утрясать отношения с пятым членом бригады. "Стерва! – Вовец наконец подобрал подходящее определение и, подумав, уточнил: – Стервозная при том." Он почувствовал, что в бригадной иерархии Валентина не последний человек, и пытался определить ее место. Может, любовница Клима, полевая жена, так сказать? Не зря же ей столько позволено?
Быстро собрали на стол и втроем сели ужинать, все изрядно проголодались. Вовец никак не мог выбросить из головы нахальную девицу и злился на себя и на нее, даже аппетит испортился. Клим глазел на лежащие в центре стола камни и время от времени поворачивал их то одним боком, то другим. Серый не отвлекался, весело стучал ложкой. Из палатки выбралась Валентина. В тех же синих эластиковых брюках, наглядно обрисовывающих заманчивые бедра, но вместо штормовки на ней был тонкий облегающий свитерок, оттянутый спереди умопомрачительным бюстом. Пышные каштановые волосы с легкой рыжинкой она собрала и небрежно заколола на затылке, открыв шею. Лицо милое, гладкое, а серые глаза совсем не злые, пожалуй, серьезные, даже умные. В ушах крошечные золотые сережки с махонькими бесцветными камушками. "Она что же, в бриллиантах по лесу гуляет?" – про себя удивился Вовец. Валентине едва ли перевалило за двадцать пять, она находилась в самом расцвете лет и красоты и относилась к тому типу, который нравился Вовцу: грудастая, бедрастая, густоволосая. Поведи она себя иначе, он бы, может статься, и начал потихоньку ухаживать, – есть чем увлечься. А так… Он даже испытал некоторое облегчение: никаких проблем впереди, а то бы увлекся, страдал, думал по ночам всякую хренятину вместо того, чтобы спать…
