– Проверяю реакции нервной системы. Раздражаю твой зубной нерв. Если я захочу тебя сейчас убить болью, то нажму на нужные точки на десять секунд. Ты не выдержишь шока... Впрочем, при твоей тупости ты можешь и двенадцать секунд протянуть... Может быть, даже тринадцать... Больше самые тупые не выдерживают. Но зачем нам здесь такой вонючий трупняк... Поэтому я буду просто нажимать раз за разом, с маленькими перерывами на отдых. Вот так...
«Гоблин» взвывает снова.
– Будем говорить?
– Будем...
Он оказывается сговорчивым парнем, склонным к восприятию ненавязчивого постороннего мнения. И вообще в характере «гоблина» начинает просматриваться что-то чисто журналистское: он внезапно обретает страсть к распространению новостей... А через минуту, после нового нажатия Сохатым на нужные точки, уже желает заменить собой целое информационное агентство. Просто фонтанирует интересной информацией...
Отдельной мобильной офицерской группе подполковника Разина не удалось как следует отдохнуть после серьёзной операции по задержанию полевого командира Батухана Дзагоева, освобождению захваченных чеченами заложников[11], последующей операции по аресту Шерхана Дзагоева, министра строительства республики. Тогда Разину пришлось почти добровольно пойти на то, чтобы его захватили боевики, на кратковременный плен, чтобы завершить начатое дело. Сразу по окончанию операции предполагалось вылететь в бригаду. Осталось совсем ничего – закрыть продовольственные аттестаты и проездные документы дооформить. Но за несколько часов до посадки на «борт» последовал звонок по телефону «ВЧ» сначала из штаба бригады. Разина нашли быстро и пригласили к аппарату.
– Александр Андреич... – Мрачный голос начальника штаба кажется более мрачным, чем обычно, и не предвещает ничего хорошего. – Собрался вылетать?
– Группа в сборе. Все готовы...
Начальник штаба вздыхает, и Разин догадывается...
– Извини, ситуацию не я диктую...
Теперь вздыхает Разин. Хотя и знает, что его вздох ситуацию изменить не в состоянии.
– Срочное задание. Свободных групп рядом нет... То есть нет настолько знающих обстановку, как ты со своими парнями. В придачу выделяем наши два взвода. И десантники роту дадут. Всё под твоё командование. В республиканском управлении ФСБ подготовлены для тебя карты спутниковой съёмки... Получи...
– Снова снимать, наконец-то, начали?
– Начали... Понемногу и космос оживает... Но это не наши карты. Пока нам помогли парни из Интерпола. Они тоже замешаны в ситуации. Информация пришла от них. Там же, в отделе, получишь шифротелеграмму. Большая «портянка»... В трёх частях...[12] Предварительная разработка операции. Полную, с привязкой к местности, проводишь сам...
– Есть провести самому, товарищ полковник.
– Действуй. Будут проблемы, докладывай сразу в Москву. Они сели на контроль...
– Понял...
Последнее сообщение вроде бы не предупреждает открыто, но Разин давно научился понимать то, что начальник штаба бригады только в голове держит. Но держит, кстати, умышленно открыто. И потому подполковник легко соображает, что это обыкновенное, чуть не открытым текстом данное предупреждение – дело стоит на контроле в самых высших инстанциях, и потому ответственность за выполнение задания удваивается. Значит, будут со всех сторон лезть с советами и с предложениями помощи. И необходимо от этой помощи увернуться так, чтобы никто не помешал, и самостоятельно дело сделать.
Старая истина: если дело серьёзное и контролируется «сверху», всегда находится много желающих подмазаться и неуклюже помочь, чтобы потом приписать себе роль более значительную. А чем такая помощь оборачивается – Разину известно давно. Московские чины всегда считают, что для качественного проведения любой операции требуется чуть ли не задействование всех резервов. И пытаются навязать эти резервы, хотя в действительности посторонние силы только мешают и не приносят того результата, которого можно незаметно и без лишнего шума добиться малым числом. Но числом подготовленным, тренированным, натасканным на выполнение подобных операций. Группа «волкодавов» Разина как раз из таких. И лишние силы могут быть только помехой.
Выйдя из кабинета связистов, подполковник не успевает пересечь коридор, как за его спиной открывается дверь, и лейтенант кричит вдогонку:
– Подполковник Разин! Москва требует! Полковник Мочилов...
Разин возвращается.
– Слушаю, товарищ полковник, – говорит в трубку не слишком бодро.
– Приветствую тебя, Александр Андреич! Уже наслышан, как ты Дзагоева брал... Красиво, но одобрить не могу... Слишком большой риск. Кроме того, нам доложили, что у тебя сердчишко пошаливает...
– Нет, Юрий Петрович. С сердцем почти нормально. Это была дезинформация противника. Перед кардиограммой крепкого чая перепил, чтобы «мотор» работал соответственно...
– Понял. Не злоупотребляй... Я помню, ты к чаю сильную привязанность имеешь... Тебе из бригады звонили?
– Только что поговорил.
– Берёшься?
– А я имею возможность отказаться?
– Состояние здоровья... С «мотором» шутки плохи. У меня под рукой есть группа, но она не так хорошо знакома с обстановкой. Могу откомандировать, чтобы тебя заменили, но группу твою оставлю.
Разин отвечает не задумываясь:
– Нет. Я со своими... А дополнительная ОМОГ[13], честно говоря, не помешала бы... С солдатами... сам знаешь как... Кто командир?
– Полковник Согрин.
Подполковник вздыхает так, чтобы вздох был слышен на другом конце провода. Вздохами тоже следует уметь вовремя и целенаправленно пользоваться, так же, как понимать чужие вздохи. Мочилов это умеет, иначе Разин и вздыхать не стал бы.
– Не лучший вариант, Юрий Петрович. Ты вместе с Согриным поставишь меня в трудную ситуацию. Если я буду разрабатывать и проводить операцию, а Согрин попадёт в моё подчинение – может получиться не совсем тактично. Всё-таки полковник... И командир очень опытный... Я был под его началом. В Афгане ещё... Взводом в его батальоне командовал. Если он будет командовать, как положено по званию, я не понимаю, зачем мне разрабатывать детальный план, коли новый командир всё равно будет действовать по-своему... А Согрин, как я помню, всегда по-своему действует...
– Я понял. Подумай, как можно обеспечить взаимодействие. У него группа маленькая. Три человека. Один из них тебе немного известен – майор Сохно[14]. Помнишь, после первой войны он выручал пленных... Захватывал глав тейпов и старейшин, потом менял на наших... Его тогда еле-еле от суда отмазали... Прокурор попался... Хорошо, должно быть, заплатили ему... И не хотел понимать, с кем воевать собрался. Пришлось включить агентуру, собрать материал на прокурора и самого посадить на восемь лет... Преемник оказался сообразительнее... Сохно чечены до сих пор помнят...
– Я знаю майора. С удовольствием взял бы его к себе в группу, но...
– Но Согрин не отдаст. Они вместе с семьдесят первого года, с «вьетнамских лейтенантов»... Подумай, как можно их использовать.
– Хорошо. Я сначала ознакомлюсь с материалами.
– Ещё одна маленькая деталь. Ты помнишь события восемнадцатилетней давности?
– Если есть что вспомнить, то вспомню...
– К нам на стажировку присылали иорданцев.
– Было такое дело.
– Лейтенант Азиз...
– Это тот самый Азиз?
– Тот самый.
– Буду рад посмотреть, что из него вышло... Тогда был с амбицией, но бестолковый...
– Вот потому мне и хотелось бы, чтобы операцию провёл ты. Ты его немного знаешь. Сможешь предвидеть возможные ходы.
– Времени прошло много. Азиз должен «подрасти»...
– Вот и проверишь его «рост». Действуй. Что надо будет, звони напрямую.
* * *
Выдвигаются на оперативную позицию с предельной осторожностью, только ночью, в течение трёх суток.
Идти приходится по снежной горной целине, среди камней и деревьев, торить тропы через сугробы. Но и темп необходимо выдерживать максимально высокий. Рота десантников укладывается в расчёты Разина откровенно с трудом. Да и солдаты-спецназовцы тоже языки на плечи выложили, хотя идут более грамотно, умеют беречь силы.
– Отцы-командиры перестарались... – перекатывающимся баском ворчит майор Паутов, заместитель Разина, оглядывая солдат, остановившихся на короткий привал.
– Чем недоволен? – переводя дыхание, коротко спрашивает подполковник.
– Я сколько раз говорил... Посмотри на их расписание занятий... Бегать и ползать больше надо, а не драться. Ты часто за последний год в «рукопашке» участвовал?
– Один раз... дома... Мальчиков-хулиганчиков во дворе приструнил...
– Вот и наших мальчиков готовят, чтобы на гражданке подраться могли... А лучше бы на выносливость натаскивали... На лошадиную... Даже на простую «упёртость», чтоб через «не могу» могли... Чтобы ломались, но шли...
– Дело говоришь... – соглашается Разин. Вздыхает, оглядывает отряд и тут же командует голосом, который усталости не показывает, хотя командир тоже устал. – По-одъём! Вперёд! В прежнем темпе...
