– Ну вот, вы слышали. И знаете, чем это закончилось, – подытожил Собакин. – Теперь предпоследний этап. Мы решили поработать со всей толпой сразу. Потому что времени у нас мало – через двое суток будет принят Закон, и надо успеть откатать методику, чтобы устроить вот такую херню по всей стране.
Все, я закончил. Вопросы?
Пауза длилась, наверное, минуты две. Никто не отважился задать вопросы – люди косились на злыдня Разуваева и продолжали хранить молчание.
Наконец древний «тубичный» вор Никита Арбатский, который и так уже стоял одной ногой в могиле, подковылял к калитке и поднял сугубо бытовую тему:
– Мы тут уже давно сидим, начальник. На дальняк бы…
– Туалета не будет, – отрезал Собакин и, предваряя дальнейшие вопросы в данном направлении, уточнил: – Воды – тоже. Еды – сами понимаете. Кто хочет жить, пить, ср… и сс… – извольте сотрудничать со следствием.
Никита тяжело вздохнул, перевел взгляд на труп Экипидора и разинул было рот.
– Труп будет лежать здесь! – перехватив взгляд старого вора, отчеканил Собакин. – Будет лежать до тех пор, пока последний вор не сдаст свою «белую» тему. В ваших же интересах расстараться, чтобы этот момент наступил как можно быстрее. Потому что вас много, а следственная группа не резиновая. И те, кто не успеет, ровно через двадцать четыре часа лягут рядом с этим трупом.
Все, вопросы больше не принимаются. Время, кстати, семнадцать ноль две, так что, господа воры, блатные и приблатненные, желаю удачи…
– А книга называется «Мужик с топором». Занимательная, я вам скажу, книжица – местами коряво и как-то хаотично, но в целом очень даже брутально и свежо. Давненько ничего подобного не читал.
– Интригующее название. Автор – психиатр?
– Автор, кстати, Серегин однофамилец, мастер боевых искусств. Здоровенный детина под два метра, легко и непринужденно ломает бетонные блоки и преподает науку убивать сотрудникам сразу нескольких спецслужб. Типаж – я те дам, у нормальных людей при встрече невольно возникает желание немедля перебежать на другую сторону улицы.
– Интересно… И что – вот такой товарищ, и постоянно держит под сиденьем машины топор?
– Да, держит. И вполне ответственно заявляет, что, находясь в городе, не чувствует себя в безопасности.
– Может быть, он маленько маньяк?
– Может быть, может быть… Но мыслит и излагает вполне адекватно. Просто товарищ по специфике работы постоянно сталкивается с агрессией. Поэтому лучше многих специалистов осведомлен о том, что угрожает современному горожанину, в какой степени и с какой стороны.
– Да уж… Вообще – да, есть такое дело… В последнее время люди будто озверели: чуть-чуть краску поцарапают на машине – и давай дубасить друг друга битами, или еще там чем потяжелее, или даже стрелять… Мы-то как-то в системе, в команде, вроде бы от этого отчасти изолированы… Гхм…
– Ну вот, теперь прикиньте: если такой знатный боец не чувствует себя в безопасности, что уж говорить о простых смертных, типа нас с вами?
– Надо Петрушина спросить: какие ощущения у боевых роботов в режиме «мир» на улицах мегаполиса?
– Хе-хе… Петрушин, кстати, судя по поведению, тоже не чувствует себя в безопасности. Постоянно начеку, насторожен, подозрительно так смотрит… Я вот что думаю – может, Марс близко подошел?
– Насчет Марса – не знаю, это, по-моему, полная херомантия… Но вот что верно: да, в последнее время как будто наблюдается ощутимый всплеск тотальной агрессии. Может, перенаселенность сказывается? Ну, это нормально, нет: за помятый бампер могут забить до смерти?!
– Не хочется уподобляться ностальгирующим по СССР пенсионерам, но… Хочется заметить – раньше такого не было. Скажи, Серый?
– Такое было всегда, просто вы не обращали на это внимания, – лениво резюмировал я. – Потому что все ваше «раньше» прошло в горячих точках и в явном режиме «война». А теперь вы живете и работаете в городе, а какой режим тут – сразу и не поймешь.
– Ну, может быть, и так, – Иванов лениво зевнул и подставил чашку под кран самовара. – Где у тебя эта книга?
– Собственно, книги у меня нет. – Костя ткнул пальцем через плечо: – Есть текст на КПК – из сетки качнул. Если желаете, возьмите, почитайте…
Хорошо развлекаться вялотекущей беседой о тотальной агрессии в обществе вот в таком интерьере: сидючи на веранде с видом на переливающееся солнечным серебром озеро, попивая чай с чабрецом из самовара и вслушиваясь в непривычные для городского уха звуки не проснувшейся толком деревни. Справа – яблоневый сад, слева – огород с морковкой, петрушкой и прочей некриминальной травкой, за забором куры кудахчут, тупые козы блеют да корова раз в пять минут лениво мыкнет – зачем, мерзавцы, не выгнали вовремя на пастбище (соседка будет носить нам молоко, сметану и масло – хозяева договорились). А в общем и целом, если не брать во внимание все это животноводство, в округе царит такая тишина, что с непривычки аж в ушах звенит.
Да, такой антураж хорошо подходит для философских рассуждений о неизбежных вызовах сорвавшегося с цепи мегаполиса, насквозь пропитанного гибельными ароматами «паленого» бензина и раскаленного асфальта. Сидишь тут, нюхаешь пахучее яблоко и глупо улыбаешься, вспоминая оставшуюся во вчерашнем дне суету и толчею. Контрастно, знаете ли… Это примерно так же, как в ненастный осенний вечер со шквальным ветром и громовыми раскатами сидеть в уютной теплой комнате у горящего камина, все подряд выключить и, бездумно глядя на пламя через старинную узорчатую решетку, прислушиваться к яростной битве стихий за окном… Очень, знаете ли, располагает к лирическому настроению. Где-то там, вне моей системы координат, кипят и бушуют страсти, жизнь бьет ключом – и зачастую так бьет, что не сразу и оправишься… А у меня тут – тихо, покойно и безопасно…
Вчера, по случаю приезда, мы позволили себе немного расслабиться. Иначе говоря, до четырех утра пили водку под шашлыки – на свежем воздухе. Думали, будем дрыхнуть до вечера, но половина команды – Иванов, Костя и я – подскочили, как по звонку, в восемь утра и стали бесцельно бродить босиком по округе. Сходили на озеро, полюбовались видами, надергали на огороде овощей и зелени, собрали упавшие яблоки, достали из погреба варенье, раскочегарили самовар и сели пить чай. Что удивительно: самочувствие было великолепное, будто спали двенадцать часов кряду и вчера не пили ничего тяжелее кефира. Вот что значит свежий воздух и деревенская тишина. Странно, однако, что на Васю, Петрушина и Ростовского это не действует: до сих пор спят без задних ног, и, похоже, если не разбудить, не встанут до завтрашнего утра. Это, видимо, у них профессиональное: замечено, что спецы и опера, если есть возможность, могут спать сутками напролет – как будто запасают энергию впрок, аккумулируют ее для многодневной тяжелой работы в режиме безостановочной гонки.
На озере были видны два небольших катера: кто-то спозаранку томно рыбачил. В сарае есть надувная лодка и снасти, как освоимся, обязательно поедем ловить рыбу и сделаем царскую уху. А то Иванов, бывало, спросит в сердцах (рабочий момент): вы что, ребята, уху ели? А мы и не знаем, что ответить. Теперь сделаем, поедим и тогда уже можем бодренько этак отвечать со знанием дела: да, господин полковник, мы уху ели.
А вообще местная первозданная дикость мне пока что нравится. В доме нет ни телевизора, ни радиоточки, газеты доставлять никто не будет. Вот отдохнем-то от информационного вала и прочих назойливых прелестей цивилизации! Еще бы мобильники в городе оставили – было бы совсем здорово…
У Иванова на поясе интригующе запикал мобильник. Полковник, пересекаясь со мной мыслью, поморщился:
– Надо было телефоны в городе оставить. Не дадут ведь отдохнуть…
Ну, это он лукавит. Наш вождь без телефона – никуда, привык держать руку на пульсе событий. Вот и сейчас – вышел из дома в шортах, босиком и по пояс голый, однако не забыл нацепить барсетку, в которой таскает сразу три телефона.
Иванов достал мобильный, глянул на дисплей и пожал плечами:
– Странно…
– Что такое?
– Лизавета…
– СМС с докладом о прибытии?
– Да нет… Картинки какие-то прислала… Аж пять штук и в большом разрешении…
– Вот новости, – Костя усмехнулся. – Наверное, всю ночь квасила с землячками, а под утро на нее снизошло откровение. Или озарение. Или остервенение. В общем – снизошло…
Да, это не в характере Лизы. Она у нас дама скромная и экономная, без крайней необходимости даже СМС не отправит. А уж картинки, тем более – шефу, это конкретный вывих по диагонали…
Иванов смотрел картинки, и выражение его лица стремительно менялось вот в такой последовательности: недоумение – растерянность – тревога.
– Что там?
– Ноутбук, – сипло скомандовал полковник. – Гхм-кхм… И это – у меня в сумке шнур. Быстро…
Я метнулся в спальню. Дернул из-под кровати сумку Иванова, стал лихорадочно выкидывать вещи – пока достал шнур, всех перебудил.
