– Хорошо, подберу, – сказал продавец.
И действительно, в половине одиннадцатого все в той же джинсовой куртке Утюгов стоял с длинной плоской картонной коробкой, перетянутой скотчем, у газетного киоска на площади Маяковского. Место удобное, можно было на пару минут припарковаться.
Темно-синий новенький «БМВ» уперся колесами в бордюр.
– Багажник открыть можете? С коробкой неохота таскаться.
Мужчина, сидевший за рулем, вышел из кабины, открыл багажник. Данила положил свою коробку в просторный багажник.
– Что это? – несколько безразличным для такого вопроса тоном поинтересовался продавец автоматов.
– Одна железяка. Давай отъедем, не сидеть же на виду у всей Москвы?
– Можно и здесь.
– Нет, лучше отъехать, – настоятельно попросил Данила-Утюг.
Они отъехали. Минут пять Данила не задавал никаких вопросов, а затем начал расспрашивать о технических характеристиках изделия. Как мог, продавец отвечал, а затем даже разозлился:
– Что вы у меня спрашиваете? Я же вам дал документацию, вы и образец смотрели. Какого черта кота за хвост тянете?
– Давай-ка вот в этот двор, у меня в коробке кое-что лежит, посмотришь, соответствует это твоим рассказам или нет.
Мужчина насторожился:
– Я не инженер и не конструктор, я продавец.
– Вот-вот. Разговор остается в силе, волноваться не надо, партию мы берем.
Двор был абсолютно пустынным. С одной стороны стройка и с другой.
Впереди бетонный забор и куча битого кирпича. Нежилые дома смотрели во двор выбитыми окнами.
– Открывай багажник.
Мужчина вышел из машины, Данила – следом. Продавец замешкался.
– Быстрее открывай, дело срочное!
Щелкнул ключ в замке, крышка багажника поднялась.
– Дело-то срочное… – продавец партии автоматов уже взялся руками за коробку и намеревался ее вытянуть.
В это время прозвучал первый выстрел, глухой, шагов за пятнадцать не услышишь.
Мужчина выпустил коробку. Из простреленного затылка потекла кровь.
Данила приставил пистолет к виску и выстрелил второй раз. Все это дело не заняло и десяти секунд – два выстрела и человек мертв, мертвее не бывает.
Затем Утюгов вытащил из багажника свою коробку, а туда спрятал тело.
Бельевым шнуром он связал руки, словно труп мог броситься на него , и задушить, а на голову натянул целлофановый пакет.
Оглянулся. Ни души. Посмотрел на выбитые окна домов, там .тоже пусто.
Захлопнул крышку багажника мягко, почти бесшумно, хлопок крышки был похож на выстрел пистолета. Сел на переднее сиденье за руль, сдал назад, развернулся во дворе, заваленном кирпичом. Неторопливо выехал. На руках у Данилы были перчатки.
Немного попетляв по улицам, он свернул в переулок, а затем въехал в обыкновенный московский двор, заставленный автомобилями. Он нашел место между микроавтобусом «форд транзит» и «опелем» пепельного цвета. «БМВ» аккуратно вписался в оставшееся пространство.
Данила открыл дверцу, взял с заднего сиденья коробку, вылез из машины и, запрокинув голову, посмотрел на старые клены, каштаны и липы. С деревьев медленно падали листья. Начинал накрапывать обычный осенний дождик. Окна домов светились стеклом, там, в квартирах было уютно. Из одного окна на втором этаже слышалась музыка.
Данила улыбнулся, а затем с картонной коробкой под мышкой быстро покинул двор. На соседнем перекрестке тормознул машину:
– К Лужникам, – сказал он водителю.
– С какой стороны?
– Поезжай, покажу.
Частник повез убийцу.
А в двенадцать ноль-ноль телефонный звонок, надоедливый и пронзительный, заставил Толстошеева оторваться от чтения бумаг – липовых договоров с несуществующими фирмами и несуществующими людьми, и взять трубку.
– Добрый вечер! – сказал Данила.
– Какой вечер, ночь уже!
– Но я свое дело сделал, Матвей, осталось теперь уладить наши дела.
– Уладим, – сказал Матвей, – можешь не сомневаться. Я же тебя никогда не подводил, а то, что было, так оно быльем поросло. Подъезжай, Данила, завтра поутру ко мне на дачу. Надеюсь, не забыл, где мой новый дом?
– Как же, как же, не забыл.
– Ну, вот и договорились. В восемь утра я тебя жду. Кстати, – помедлив, добавил Толстошеев, – свой инструмент, которым ты работу сделал, прихвати, не забудь.
– Понятное дело. По накатанной схеме работаешь? Только ты мне взамен новый дай.
– Идет. Чего-чего, а инструмента у меня – как грязи. Возьмешь самый лучший, который понравится.
Постороннему слушателю могло показаться, что двое мужчин разговаривают о какой-нибудь дрели или о пиле. Мало ли какой инструмент может понадобиться на даче?
В восемь утра спортивная «тойота» въехала в ворота старого дачного кооператива. Но, несмотря на то, что люди здесь жили с начала пятидесятых годов, процентов восемьдесят домов были новенькими, как с иголочки. Каждый хотел щегольнуть перед соседом, показать, что и он не лыком шит.
Деревья на больших участках росли старые, развесистые. Тут практически невозможно было увидеть грядок с зеленью, парников с помидорами и огурцами.
Только у старых академиков, чьи посеревшие от времени двухэтажные дома казались жалкими лачугами, поблескивали полиэтиленом небольшие теплицы.
Данила Утюгов бывал на даче Толстошеева раза четыре и не очень хорошо ориентировался. С прошлого раза, как ему показалось, все здесь разительно изменилось. Он помнил, что на горке стоял дом с башенкой, самый высокий во всем городке. Но теперь он с трудом его отыскал. Рядом с ним буквально за три месяца вымахали еще два домины, каждый в три этажа, фланкированные башнями по углам.
"Нехрен людям делать, – подумал Утюгов, – будто они здесь живут!
Приезжают раза три-четыре в месяц водки попить, да шашлыков покушать, в баньке попариться. И на хрен им такие домищи? Некуда людям деньги девать, – он со злостью посматривал на богатые строения, медленно пробираясь по улице, уставленной машинами. Можно было подумать, что это не загород, а какой-нибудь выездной автосалон. Ни одной старой машины, все как с иголочки, год-два.
Попалась пара-"волг", но они смотрелись как реликтовые ископаемые, чем-то вроде рыбы латиметрии.
«Ну вот и домик Толстошеева. Умный мужик, дом-то на самом деле попросторнее тех дворцов будет, ас виду довольно скромный, компактный, снаружи никаких излишеств, никаких тебе башен с флюгерами и курантами».
Дом с виду казался одноэтажным, но зато под высокой крышей пряталась двухэтажная мансарда, а на подземном уровне располагался просторный гараж на три машины, кухня, бильярдная и сауна с небольшим бассейном. Как помнил Утюгов, возле бассейна стояло четыре тренажера, хотя сам Толстошеев спортом не увлекался.
Хозяин даже не вышел встречать гостя, лишь занавеска качнулась на окне, когда он выглянул посмотреть, кто заехал во двор. Отсутствие охраны совсем не насторожило Утюгова.
«Крутым» бизнесменом Толстошеев не считался и врагов особых не имел – таких, чтобы опасаться за свою жизнь. Попугать могут, предупредить тоже, но не больше. Человека, у которого в друзьях ходят и полковники МВД, и воровские авторитеты, никто трогать не станет. Он нужен всем. Зачем убивать того, кто ремонтирует твою машину, да к тому же денег за это не берет?
Бандитам Толстошеев был выгоден тем, что скупал у них краденые тачки, перебивал номера, перекрашивал, разбирал на запчасти, а затем продавал по России, благо рынок безразмерный. Милиции Толстошеев приглянулся тем, что, во-первых, ремонтировал и обслуживал машины сотрудникам правоохранительных органов почти бесплатно, а также служил посредником в передаче взяток от бандитов к ним. Всех устраивал Толстошеев, не забывая при этом собственные интересы.
Данила Утюгов на этот раз был не в джинсовой куртке, а в серой кожаной.
Солнцезащитные очки подняты почти на самую макушку, а спортивные штаны, в которых так удобно вести машину, такой ширины, что могли сравниться с шароварами запорожского казака.
Толстошеев уже сидел в гостиной, он ждал его. Матвей оделся как человек, собравшийся прогуляться по лесу: кроссовки, джинсы, свитер.
Вместо приветствия Данила проговорил:
– Сушит, – и, взяв со стола бутылку с минеральной водой, влил граммов двести в открытый рот.
– Съел чего-нибудь не того?
– От волнения.
– Чего ж ты волнуешься? Не тебя же убили? – хохотнул Толстошеев. Утюгов поморщился:
– Я за своим приехал, – напомнил Данила.
– Помню, помню. Твое от тебя никуда не уйдет.
Толстошеев поднял со стола газету с большим портретом президента на первой странице. Президент улыбался растерянной улыбкой, словно вспомнил что-то неприличное, а фотограф в это время щелкнул затвором. Под газетой оказалась стопочка денег, перетянутая аптекарской резинкой.
– Тут пять.
Утюгов сунул деньги в карман куртки и тут же затянул замок.
