– Как всегда! Менгеле получил отказ…
Посмеявшись над незадачливым доктором, Курт уставился в окно. Мимо проплывали виды французской столицы, это было гораздо интереснее, чем разговаривать о каком-то Менгеле.
Авеню Георга Пятого была полна народом, словно нет никакой войны. По тротуарам прогуливались беззаботные, как казалось Курту, прохожие. Елисейские Поля, напротив, выглядели странно пустыми. Машины направились по Елисейским Полям в сторону площади Согласия. Мейер изредка задавал вежливые вопросы о памятниках архитектуры. Ему отвечали.
– Вы в первый раз в Париже, штандартенфюрер? – поинтересовался Оберг.
– В первый…
Мейер снова подумал, что ему следует вести себя более сдержанно по отношению ко всему, что он видит вокруг себя. Ведь он штандартенфюрер СС, и его не должно интересовать ничего, кроме собственной карьеры. Он приехал для того, чтобы проследить за вывозом ценностей, представлявших интерес для Германии. Все. Точка. Остальное его не касается.
Вдоль сада Тюильри выехали на набережную и доехали по ней до острова Ситэ. Повернули на бульвар Дю Пале.
– Это и есть знаменитый собор Парижской Богоматери? – спросил Курт равнодушно. Одновременно он прищуренными глазами разглядывал очертания величественного сооружения.
– Так точно, господин штандартенфюрер, – отозвался Оберг. Добавил: – Любуетесь архитектурой?
– Думаю о количестве взрывчатки, необходимом для уничтожения этого объекта, – сухо произнес Мейер. – Впрочем, все это лучше меня определят саперы.
Вот уж действительно, любой специалист по теории разведки мог быть теперь доволен Мейером! Его фраза вызвала почтительное молчание.
– Помните, фюрер говорил об уничтожении Парижа лишь в крайнем случае, – добавил Курт. – Нужно во что бы то ни стало сперва вывезти в Германию все ценности, имеющие отношение к нам, это наше богатство… И еще помните о политическом значении этого приказа. Угроза сработает лишь в том случае, если ее будут бояться. Иначе это холостой выстрел…
Оба немца наклонили головы в знак согласия.
Пересекли Сену по мосту Менял. На перекрестке автомобиль притормозил, и Курт Мейер остановил взгляд на тумбе, где была наклеена афиша с названием оперы – «Вольный стрелок». Он видел ее в Берлине. Под названием стояло имя композитора – Карл Мария фон Вебер.
– Наконец-то высокая немецкая культура добралась до этого гнезда разврата, – рассмеялся Курт Мейер. – Это моя любимая опера, господа, право же, надо обязательно сходить на премьеру. Для любого немца это будет напоминанием о нашей родине.
– Что-то мне не кажется, что эта опера станет заметным явлением в местной культурной жизни, – сказал Оберг.
– А мне, напротив, кажется, что об этой премьере напишут во всех газетах, – загадочно произнес Курт Мейер.
У него в голове появилось интересное соображение.
Автомобиль остановился среди коттеджей на южной окраине Парижа. Курт осмотрелся. Поселок напоминал ему пригород Берлина, где он жил последние годы. Он выглядел вполне уютно.
Гестаповцы вышли из автомобиля первыми. Кнохен почтительно распахнул перед Мейером дверцу.
– Захватите мои вещи, – скомандовал Курт водителю.
Тот щелкнул каблуками.
Особняк Мейеру понравился. Это был роскошный дом с высокими окнами, двухэтажный, с черепичной крышей. Его окружали клумбы, почти такие же, как в Германии. Между клумбами отражал небо круглый бассейн. У бассейна стояли два деревянных шезлонга.
– Здесь можно неплохо отдохнуть, – заметил Оберг. – Естественно, если нет налетов…
– А они бывают?
– Вообще-то лягушатники просили британцев не трогать центр столицы, – хмыкнул Кнохен. – Лицемеры! Видите ли, они хотят сберечь исторические памятники! Но ничто не мешает им совершать налеты на окраинные районы, где работают предприятия и размещены солдатские казармы.
Курт промолчал. По его мнению, лицемерил Кнохен, а не де Голль, который принимал трудное решение бомбить столицу своей страны.
В калитку вошел водитель с чемоданом в руке. Под мышкой шофер нес портрет Курта.
– Какой удачный рисунок, – похвалил Кнохен. – Где вы его сделали?
– Здесь, на Монмартре.
– Когда же вы успели, господин штандартенфюрер?
– Вам нравится? – рассеянно ответил Курт Мейер. – Несколько дней назад, в первый день моего пребывания здесь, когда я гулял по городу. Это работа какого-то художника с Монмартра. Кстати, господа, все же раздобудьте мне адрес доктора Менгеле, у меня есть вопросы к нему… В том числе и по искусству.
Комната в особняке была обставлена в стиле восемнадцатого века. За окном зарядил мелкий дождик, и Курт Мейер вспомнил, что в доме есть камин. Дрова и стопка старых газет для растопки лежали тут же, у стены, на паркете, блестевшем после недавнего натирания.
Уютно потрескивали дрова в камине. Курт запер входную дверь и завесил шторы на окнах. Включив лампу, уселся в кресло. На лице Мейера плясали отблески пламени. Он взял в руки портрет, стоявший на каминной полке, с минуту рассматривал его, признавая, что картина написана действительно великолепно, затем достал из кармана перочинный нож и раскрыл его. Несколько движений ножом – и картонка, примыкавшая к портрету, была отделена от рамки.
Курт бережно поставил рисунок на каминную полку. Вернулся в кресло и взял в руки рамку. На картонке лежала визитная карточка.
Мейер присмотрелся. Нет, это был всего лишь чистый листок бумаги размерами с визитную карточку. Курт повертел его в руках и поднес к огню. Когда страница нагрелась, на ней проступили буквы и цифры.
Взяв чистый лист бумаги со стола, Мейер принялся переписывать информацию.
Расшифровка не заняла много времени. Иван Денисов много тренировался, умел шифровать и расшифровывать достаточно быстро. Закончив, Курт бросил оба листка в камин и, откинувшись на спинку кресла, закурил сигарету.
Теперь он получил официальное задание Центра. Это задание повторяло слова его берлинского связника Краузе.
Во-первых, он должен был воспрепятствовать разрушению Парижа.
Во-вторых, скомпрометировать или уничтожить, если представится такая возможность, доктора Менгеле.
В-третьих, освободить ученого по имени Фредерик Лагранж.
Каждая из трех задач казалась пока невыполнимой. Но Курт уже сделал первый шаг – попросил познакомить его с доктором. Постепенно он поймет, что и как делать дальше. Так же решится и задача спасения Парижа. У слишком уверенного в себе Маннерштока обязательно найдется слабое место, и тогда Курт ударит по нему.
Мысли о том, как спасти Лагранжа, также появятся. Пока рано. Пока надо осмотреться.
Курт вспомнил старого Краузе. Тот еще просил уничтожить провокатора по кличке «Осел».
Вот уж насыщенная ждала его командировка.
Курт Мейер еще долго сидел в кресле. Уютно потрескивали дрова в камине. Выкурив первую сигарету, Мейер вздохнул, закурил вторую, потом и третью. Надо было все обдумать как следует. Но мысли приходили с трудом…
Основная задача состояла в спасении города. Кроме сохранения исторических и культурных ценностей, сохранение Парижа имело ценность и политическую – Курт хорошо понимал это. Ход Второй мировой войны повернулся вспять, и можно было быть уверенным, что дни гитлеровской Германии сочтены. Лучшие умы думали о послевоенном устройстве мира. Предводитель всех воюющих французов генерал Шарль де Голль горячо и искренне симпатизировал СССР. Дальновидное советское руководство понимало, что жест доброй воли – помощь в спасении Парижа – наверняка будет оценен де Голлем и станет козырем в послевоенных переговорах о судьбах Европы. А значит, нужно было приложить все силы.
Ближе к вечеру у дома Курта Мейера раздался автомобильный гудок. Мейер выглянул на крыльцо. У ворот стоял длинный синий автомобиль, рядом с машиной возвышался радостный майор Корн.
Снова Корн! Мейер прошелся вдоль улицы внимательным взглядом. Пожалуй, не было похоже, что майор – это тот самый провокатор, которого просили обезвредить.
Китель на майоре расстегнут, в одной руке – полупустая бутылка шампанского, в другой – фужер.
– Курт, старина! – вскричал майор. – Нам непременно нужно выпить за твой приезд! Сейчас же, не откладывая!
Курт улыбнулся, приблизился к калитке.
– Как ты нашел меня?
Корн подмигнул:
– В этом районе размещают высоких гостей вроде тебя. Это не тайна. Мне оставалось лишь узнать, в какой именно дом Кнохен и Оберг тебя упекли. Я справился в хозяйственном управлении военной полиции. Мне ответили, ведь Оберг и Кнохен брали там ключи.
– Тебе доверяют?
– Разумеется. Меня там все знают.
– Хорошо.
– Так выпьем? – Корн взмахнул бутылкой.
– Не хочу, дружище, – приложил руки к груди Курт. – Честно, не хочу. Не обижайся. Устал, хочу выспаться.
– Но в Париже вечером нельзя просто так сидеть дома! – запротестовал Корн. – Не забывай, куда занесла тебя судьба! Поехали гулять! – Он добавил вполголоса, мечтательно закатив глаза: – Я знаю несколько таких местечек…
