Но этой ночью не только звезды и серпик нарождающегося месяца освещали прибрежные воды в районе города Гагры. Мощные прожектора абхазских пограничных катеров скрещивали голубоватые лучи, которые отражались от скатов мелких волн. Катера тралили море вдоль побережья: вдруг обнаружится еще несколько мин? На берегу же перемигивались светлячки ручных фонарей. Люди со специальными приспособлениями, похожими на ручные асфальтовые катки, прочесывали прибрежную полосу по обе стороны от «Жемчужины». Интенсивная работа шла до рассвета, утром нужно что-то сообщить отдыхающим, успокоить их. Результат оказался нулевым и в море, и на берегу. Других мин обнаружено не было.
По выложенной фигурными доломитовыми плитками дорожке к главному корпусу «Жемчужины» неторопливо, с одышкой, поднимался полный мужчина лет пятидесяти. Внешность мужчины была весьма характерной: он здорово походил на «последнего рыцаря императора», небезызвестного Лаврентия Павловича Берия. Мужчина явно догадывался о таком сходстве и, совершенно очевидно, старался подчеркнуть его. Во всяком случае, очочки, напоминавшие пенсне, у него были точь-в-точь такие же, да и усики характерные. Для абхаза – а Айас Саидович Речуа был чистокровным абхазом, уроженцем села Чхалту – такое подчеркивание несколько странно. Сталина и его гвардейцев здесь не любят, многие абхазские мужчины, например, потомки Нестора Лакобы, до сих пор считают род Джугашвили своими кровниками.
Официально Айас Саидович занимал в абхазской администрации должность старшего советника по вопросам природоохраны и природопользования, реально же был шефом тайной полиции этого непризнанного государства. А как же без подобного ведомства? Если, спаси всевышний, от России отделится какой-нибудь заштатный Похмелюженск, то первой конторой, что там заведется, станет тайная полиция. Так уж гнусно мир устроен, точнее, мы, люди, его устраиваем.
Сотрудники Речуа работали всю ночь, и уже изложили шефу свои выводы. Нет, вряд ли это теракт. Теракт можно было организовать умнее, да и мина оказалась только одна. Скорее всего это чистая случайность, а мина старая, оставшаяся еще со времен войны. Был ведь уже похожий случай на соседнем пляже, правда, давно, семь лет назад. Да и спокойнее так, стоит только заикнуться о возможном теракте, как разбегутся последние отдыхающие.
Айас Саидович думал о том, что допустить такое никак нельзя. Если разбегутся отсюда, то пойдут слухи, может начаться повальное бегство и с других абхазских курортов. А значит, пересохнет последний финансовый ручеек, питающий чуть живую абхазскую экономику. Мало того, вину за подобный оборот дела Большой Папа может возложить на него, Речуа! Дескать, все спецслужбы в твоем подчинении, а на пляжах мины взрываются, как это ты, Айас, недоглядел? Словно можно предусмотреть идиотскую случайность! Но характер у Папы крутой, а без виновника никогда не обходится.
Его сотрудники все сегодняшнее утро, только что не с пеной у рта, убеждали тупоголовых русских отдыхающих: не уезжайте! Случившееся вчера – не более чем трагическая случайность, такого больше не повторится. Мы прочесали прибрежную полосу, наши катера протралили море, нет больше мин, поверьте!
Не больно-то верят! Ему уже доложили, что сейчас, ближе к полудню, чуть ли не половина постояльцев «Жемчужины» упаковала чемоданы.
Мысли Речуа приняли несколько иное направление. Сейчас он думал о том, что государственные интересы – вещь, конечно, важная, но и про себя, любимого, забывать не следует. А если курортный сезон провалится, то он лично понесет очень серьезные финансовые потери! Известно: с полудохлой овцы много шерсти не настрижешь, а мертвому барану волки не страшны… Правда, пока барашки еще ничего, вполне живы.
Вот с одним из таких барашков и собирался сейчас вдумчиво побеседовать Айас Саидович.
Вид у директора «Жемчужины» был испуганный, чтобы не сказать – пришибленный. По бледному худому лицу стекали струйки пота, и вызвано это было отнюдь не жарой. По-хозяйски развалившийся в директорском кресле Айас Саидович лениво цедил сквозь зубы:
– Ты ж ведь русский, Петр Александрович? Так я ж тебе по-русски и говорю, а ты понимать не хочешь… Нехорошо! Еще раз: часть денег мне нужна прямо сейчас. Так что, не ломайся! Не в твоих это интересах.
– Помилуйте, Айас Саидович, дорогой, какие у меня сейчас деньги? – тоскливо сказал директор, не поднимая глаз. – Вы же видите, что творится! Отдыхающие разбегаются, того и гляди, сезон провалим… Где ж я вам денег возьму? Нету денег. Не-е-ету!
Директор «Жемчужины» говорил с такой страстной убежденностью, чуть не плача, что ни один детектор лжи его не уличил бы, скорее бы сломался.
И в то же время врал напропалую. Этот взрыв и повальный драп туристов многое спишет!
Вся беда для директора заключалась в том, что Айас Саидович прекрасно понимал: его хотят провести. Куда там детекторам лжи до чутья опытного профессионала! Да-а, стоит проучить зарвавшегося нахала…
Глаза Речуа злобновато блеснули, на щеках появился румянец, квозь который просвечивала бледность, словно от холода разлившаяся по смуглому лицу.
– Э-э, нет! Так дело не пойдет, – по-прежнему лениво, но со злобой в голосе произнес Речуа. – Мы как с тобой договаривались, а? За сезон ты должен отстегнуть мне десять тысяч зеленью. Где ты их достанешь – твои проблемы. Хорошо, пусть не сегодня. Но учти, голубчик, я-то уеду, а вот твои проблемы останутся. Так что на обратном пути из Пицунды я к тебе загляну. Лучше бы тебе, Петр Александрович, не терять мою защиту. Или, как там у вас, русских называется? «Крышу», да? Вдруг потеряешь? Прямо сегодня? Кто тебя прикроет и отмажет? Я ведь в курсе: ты, Петр Александрович, не только лечебные процедуры здесь организовывал. Бедняк, понимаешь… А то, что две трети городских проституток завязаны на «Жемчужину», это как? Задаром? А то, что ты напрямую связан с аджарскими контрабандистами из Батуми и Поти? Я, дорогой, все-е знаю. Работа у меня такая.
– Так сколько же вы хотите? – теперь в голосе директора явственно слышалась паника, смешанная с жадностью.
– Треть, – мягко промурлыкал Айас Саидович, но глаза его очень нехорошо блеснули. Видел бы директор «Жемчужины» этот блеск, он бы очень призадумался. – Пока – треть. А там посмотрим.
Не прощаясь и не подавая руки, Речуа вышел из директорского кабинета. Спасибо, дверью не хлобыстнул… Ох, как осердился на непонятливого директора Айас Саидович! В тяжелом, осуждающем взгляде, которым он напоследок наградил директора санатория, читалась досада и разочарование.
Закрыв за ним дверь, Петр Александрович облегченно вздохнул: ну, слава Аллаху, хоть на время, да отделался, объегорил обезьяну!
Только вот длилось это облегчение очень недолго, не более двух часов.
– Вы… кто? – при виде наставленного револьверного дула размерами с Туапсинский тоннель директору стало очень худо. – Вы откуда в моем кабинете? Вы… зачем?!
– Затем, – прозвучал короткий ответ. – Заткнись, гнида. Три тысячи баксов, немедленно.
– Нету денег, – привычно заскулил Петр Александрович, но тут же сдавленно охнул и повалился на пол. Удар сложенными щепотью пальцами – «клюв орла» – очень убедительный аргумент в подобного рода беседах.
Очнулся он в собственном кресле – провались бы оно пропадом! – но в предельно некомфортном положении. Руки привязаны к подлокотникам, на шее самозатягивающаяся петля – чем больше дергаешься…
Понятно?
Он и не дергался. Быстро догадался что к чему. Но денег он этому бандиту не отдаст!
Бандиту? Или… кому?!
На стуле перед ним сидел, попыхивая «Честерфилдом», широкоплечий мужчина со светло-русыми волосами и аккуратной бородкой. Щеку мужчины пересекал бугристый шрам. А еще – пятно ожога. На той же щеке. Одет мужчина был в неброский джинсовый костюм. Хмурые темно-серые глаза, густые брови, прямой нос и очень тонкие, сжатые в ниточку губы. И, кстати, никакого акцента! Только «г» мягкое, фрикативное, характерное для уроженцев южной России.
«Так кто он?! – лихорадочно думал Петр Александрович. – Ясно, что не абхаз и не грузин. Этих я навидался».
– Не сообразишь, с кем дело имеешь? – холодно усмехнулся неизвестный. – Так я представлюсь. Про Мюрида слышать приходилось?
– У-у-усманов?! – в голосе директора послышался откровенный ужас.
– Точно. Он самый. Значит, слышал. Это хорошо.
Да-а, живучим оказался Хайдарбек Мадиевич! Остаться на этом свете после вертолетной атаки… Умудриться надо!..
Остался ведь! И вот где выплыл.
– А раз ты про меня наслышан, – ледяным тоном проговорил Мюрид, он же Хайдарбек Усманов, – давай сэкономим мое время и твое здоровье. Деньги, быстро!
Перепуганный до полусмерти директор все же нашел в себе силы, чтобы отрицательно покачать головой. Эх, жадность… Вот уж точно – мать всех пороков, и никого еще до добра не доводила.
