Между постройками извивались вытоптанные дороги — местные улицы. В тех местах, где они расширялись достаточно, чтобы мог проехать внедорожник (другие модели машин здесь использовать почти бессмысленно), на этих самых дорогах можно было увидеть старенькие джипы. По обочинам были возведены насыпи из земли и рухляди, напоминавшие баррикады, — все это было предусмотрено на случай вторжения в поселок вражеского племени. Время от времени налетающий ветер поднимал в воздух огромные клубы пыли, которые накрывали весь поселок, забивались в уши и ноздри, резали глаза сидящим около своих домов людям. Воистину, если и представлять, как выглядит ад, то он должен быть похож на сомалийскую деревню.
Жители поселка тоже производили соответствующее впечатление — одетые в какое-то тряпье, по существу голые, грязные и тощие до ужаса. Все эти люди на первый взгляд немногим отличались от прыгающих по крышам их домов многочисленных обезьян, которые были наглы настолько, что умудрялись воровать какую-то еду даже у этих несчастных. Детишки, до пяти лет висящие на спинах у своих матерей и не умеющие толком ходить, малыши, пузатые до безобразия, но не оттого, что их перекармливали, а, наоборот, распухшие от голода — вот оно, лицо гуманитарной катастрофы.
В центре поселка размещались пара более-менее приличных построек — дома кланового вождя и его приближенных, небольшая мечеть, а также нечто наподобие сельсовета, он же — ставка местных вооруженных сил. На площади перед этим «домом правительства» стояла единственная достопримечательность поселка — танк «Т-55», трофей, захваченный во время войны с Эфиопией и представлявший собой монумент победы. Впрочем, он имел и более практическое значение — в случае нападения на поселок, что случалось не раз, танк защищал дома местных лидеров от разрушения и разграбления.
По улицам сновали вооруженные автоматами подростки. Выглядели они достаточно странно: с нетвердым шагом, заторможенные, шатаясь в сумерках. Это были опиумные зомби. Этот прием не нов и активно используется издавна. Суть его заключается в том, что детей из вражеских племен похищают и с детства подсаживают на наркотики и алкоголь. Испытывающие жесткую ломку, похищенные готовы делать все что угодно ради того, кто даст им еще дозу, помогающую забыть про окружающие их боль и страдания. Такие бойцы не бегут с поля боя… Они будут сражаться, выполнять любые, пускай самые жестокие и чудовищные, приказы. Такие бойцы долго не жили, погибая если не в бою, то от передозировки. Но их никто не жалел, ведь это были не люди, а запрограммированные на убийство зомби.
В одном из домов на центральной площади у открытого настежь окна сидел Абдулла Хасан, с довольным видом лакая ром. Боевик радовался, как ребенок новой игрушке. Еще бы: захват русского фрегата прошел четко по плану. Правда, план разработал не он, а Юсупов, но какая, к черту, разница? Деньги-то получены. Жизнь хороша — сиди себе и напивайся. От переизбытка чувств и позитива Абдулла палил из пистолета по обезьянам, шныряющим в кронах деревьев.
Рядом с ним сидел задумчивый Умар. В отличие от соратника он не спешил напиваться, сознательно сохраняя трезвость ума. По лицу дагестанца пролегли морщины, свидетельствовавшие о том, что он был чем-то недоволен и размышлял о решении некоей проблемы. Сосредоточенность Юсупова была не по нутру развеселившемуся полевому командиру.
— Нет, ты ответь, ну что тебе не нравится? Деньги мы получили? Получили! И ты, и я. Дело прошло гладко. Что не так? Вот, возьми выпей. Мы выполнили большой заказ, эти люди без нас не справились бы.
— Да, пока мы им нужны, — кивнул Юсупов, — пока… А что дальше?
Сомалиец вроде стал серьезнее.
— Ты хочешь сказать…
Дагестанец резко оборвал:
— Я уже все сказал. А сейчас хватит напиваться. Пора кое-что сделать, — с этими словами он вырвал из рук Абдуллы бутылку, — возьми людей понадежнее, но только не этих отморозков. Нам надо смотаться в Могадишо.
Сказав это, Юсупов достал мобильный телефон и начал кому-то звонить. Связь все время обрывалась, вызов не доходил, и нервный кавказец чуть было не разбил трубку, но, нещадно матерясь, продолжал названивать.
Пока тот пытался связаться с неизвестным, Абдулла решил уточнить детали предстоящей «деловой» поездки.
— И где именно в Могадишо ты хочешь остановиться? Там же стреляют из каждого окна! — Хасану сегодня никак не хотелось покидать поселок, где он чувствовал себя хоть в какой-то безопасности.
— А ты знаешь много мест в этой заднице, где белый человек может остановиться без риска схлопотать пулю? — ехидно ухмыльнулся Юсупов. — В «Плаза», конечно. Удивляюсь, как его еще не взорвали…
Услышав шаги по палубе, Полундра быстро исчез, будто его смыло набежавшей волной в море. А вот Сухомлин не успел. Увидев силуэт на палубе, Хеттиф навел на него пистолет и что-то закричал на неизвестном языке. Впрочем, не надо быть полиглотом, чтобы догадаться, какую фразу он прокричал. Догадался и курсант, остановившись и подняв руки вверх. Была, правда, мысль попытаться сбежать: ночь как-никак, видимость плохая, а корабль свой Сухомлин знал уж точно лучше, чем сомалиец. Но внутренний голос удержал курсанта от необдуманного поступка. Даже освободившийся, наконец, от крепких оков Тузик не бросился на ненавистного ему чужака, а только лишь ощерился и злобно зарычал, показывая, что готов защищаться.
Али осторожно подошел к курсанту и направил пистолет в лицо моряку.
— Кто ты есть? — на ужасном ломаном английском произнес пират.
Прищурив и без того неширокие глаза, он пристально всматривался в испуганное лицо курсанта.
— Курсант, моряк, — запинаясь ответил Сухомлин.
— Ты здесь не один…
— Нет, я один. Я не знаю ничего. Я гальюны драил, наряд отбывал, — сказал курсант, но затем, подумав, что такие специфические слова сомалийцу с его уровнем знания английского явно незнакомы, пояснил проще: — Мыл туалеты.
Вид африканца не внушал особого оптимизма россиянину. Белки глаз бандита злобно горели в ночной темноте, широкий нос шумно вдыхал и выдыхал воздух, губы были крепко поджаты, а напряженная, как стальной трос, рука с пистолетом была направлена прямо в лоб курсанту. «Такой пристрелит и не вздрогнет», — подумалось моряку. По всему было видно, что плюгавый не верит курсанту и его непричастности к происходящему. «Наверное, он видел, как я и товарищ старший лейтенант вылезали из шлюпки», — метались мысли Сухомлина. Переживший за сегодня больше волнений, чем за всю предыдущую жизнь, он ощутил новый прилив страха и какого-то нервного возбуждения.
«Да, это действительно ужасно, когда на тебя смотрит ствол пистолета», — пришла в голову мысль, но она показалась курсанту настолько постыдной, что он попытался не думать об этом. Впрочем, подрагивавший в руке пирата ствол гипнотизировал его, как удав кролика.
Мысли Сухомлина крутились, перескакивая от нужных размышлений до полнейшей дребедени. Он нервно кашлянул пересохшим от волнения горлом. Тем временем Хеттиф совсем потерял терпение, ожидая ответ от пленного. Он затряс пистолетом и заорал:
— Отвечать мне! Кто еще тут с тобой? Я убью тебя!
Стоило только курсанту открыть рот, чтобы произнести какую-то бессмыслицу, как из-под брезента соседней шлюпки на шею сомалийца змеей лег морской ремень. В мгновение ока эта змея охватила и крепко сдавила шею плюгавого, который был к этому совсем не готов, поэтому не смог оказать какого-нибудь сопротивления. Али упал на палубу, рука автоматически разжалась и потянулась к горлу в попытке освободиться от смертельного захвата, а пистолет со стуком упал рядом. Хеттиф хрипел, извивался, пытался ослабить хватку, но все было тщетно. В конце концов он успокоился, а затем чья-то рука затащила придушенную жертву в свое логово, под брезент шлюпки. Оторопевший курсант обалдело хлопал глазами, не успевая переварить стремительную смену событий и связь между ними.
Из-под брезента высунулась голова и послышался шепот:
— А ну, лезь сюда, живо!
Естественно, это был Полундра.
— Ох, как вы его, товарищ старший лейтенант! — возбужденно сказал Сухомлин. — Я и моргнуть не успел…
— Да тише ты!
Лежа под брезентом, моряки тихо переговаривались.
Прошло некоторое время. Движения на фрегате не наблюдалось, поэтому Полундра решил действовать. У него наконец-то созрел план, но сперва необходимо было спустить на воду шлюпку.
Закрепленные на шлюпбалке тали заработали, система блоков принялась разматывать тросы, и шлюпка тихо начала спуск на воду. Важно было, чтобы тросы и на носу, и на корме шлюпки отпускались равномерно, в противном случае она могла бы попросту перевернуться. Полундре с курсантом не менее важно было сохранить эти свои действия в полной тайне, поэтому привычная и не раз отработанная в общем-то операция проходила гораздо медленнее, чем обычно. Наконец шлюпка качнулась на мелких волнах у борта фрегата — спуск был окончен.
