– Теперь Старовойтов дал указание проверить все комнаты,
Директор помолчал немного, затем взглянул на Меджидова.
– Значит, не хотите здесь разговаривать? Ладно, идем в мою комнату, заодно там и позавтракаем.
Они прошли в просторную комнату, где стояли кровать, шкаф, стол с двумя стульями и небольшой столик с телефонами правительственной связи и селектором. Директор лично принес еще один стул, усаживаясь на него. Гостям он предложил два других стула. Затем по селектору попросил принести из буфета завтрак и, наконец, обратился к Меджидову:
– Надеюсь, вы удовлетворены?
– Вполне, – Меджидов, сев на стул, перевел дыхание, – все дело в том, что мы неоднократно пытались выйти на руководство вашего ведомства. Но каждый раз наша информация блокировалась. Мы считаем, что линия связи искажена, или провалена в угоду кому-либо из высших чиновников России.
– Объясните подробнее.
– Хорошо. В августе девяносто первого именно наша группа получила приказ на «нейтрализацию» Президента РСФСР Бориса Ельцина. Тогда мы отказались его выполнить, сохраняя какие-то идеалы. Хотя это, наверное, странно при специфичности нашей работы. Кроме того, в группе из семи человек лишь трое были россиянами. Мы посчитали это вмешательством в чужие дела. В данном случае в сугубо внутреннее дело россиян. Через два дня мы получили другой приказ. Мы должны были вывезти из здания ЦК КПСС два ящика с названием «Особые папки ЦК КПСС». К тому времени Горбачев уже вернулся из Фороса, Крючков был арестован и Леонид Шебаршин стал Председателем КГБ на один день. Мы смогли ночью вывезти эти ящики из Москвы, и далее из России, передав их в положенное место. В дороге мы узнали, что снят со своей должности и Шебаршин. Но приказ мы все равно выполнили.
Может, как компенсацию за отказ выполнить первое поручение. Вернулись мы уже в другую страну. Не было ни КПСС, ни ЦК. В течение двух месяцев мы пытались наладить связь с находящимся в заключении Крючковым. По негласному положению, только Председатель КГБ мог лично передать нас в подчинение другому лицу. Крючков справедливо нам не поверил. Сидя в тюрьме, после августовских событий, он более всего не хотел получать к своим проблемам еще такой «динамит», как мы. И он ответил, что это провокация, он ничего никогда не слышал о группе. Тогда каждый из нас посчитал, что нужно немного отдохнуть, осмотреться, в какой стране мы живем. Группа приняла решение на время прекратить активную деятельность. К тому же, у каждого из нас была своя мирная профессия. Достаточно сказать, что в группе было четверо докторов наук, причем все специалисты достаточно высокого класса.
Потом оказалось, что спокойная жизнь не для нас. К тому же начала нервировать некоторая неопределенность. В декабре не стало вообще КГБ и СССР. Мы вдруг оказались гражданами разных государств.
В марте девяносто второго мы собрались снова. Решать было сложно. К тому времени дезинтеграционные процессы набирали обороты. Билюнасу, например, легче было попасть в Хельсинки, чем приезжать каждый раз в Москву. Мы приняли решение заморозить наши явки, спрятать документы, не трогать имеющихся у нас валютных счетов. Только зарплату, по моему распоряжению, мы выдали на год вперед. Что потом творилось в течение года, вы помните. Следующим мартом, уже девяносто третьего, мы сумели, наконец, собраться вновь, и решили, что отпуск слишком затянулся. Тогда мы приняли решение послать наш запрос уже новому Министру безопасности России Виктору Баранникову. Приняв это сообщение, Баранников видимо сразу сообразил, какой козырь он может иметь в руках, имея в своем распоряжении такую профессиональную группу. Но его политические противники, недовольные Баранниковым, тоже смогли получить эту информацию. И они тоже поняли, какая это бомба в руках Министра. На нас пытались выйти дважды, но на неофициальные контакты мы не реагировали. И вдруг, спустя три месяца, появляется статья о фирме «Сиабеко», коррумпированности Баранникова, о похождениях его жены и супруги генерала Дудаева. По мнению аналитиков нашей группы это была хорошо спланированная акция по устранению Баранникова. Я не утверждаю, что он был абсолютно чист, я высказываю лишь мнение наших экспертов.
Вошедший офицер принес бутерброды, чай, сладости Бесшумно разложив все на столике, он вышел. Меджидов продолжал:
– В сентябре девяносто третьего на нас снова пытаются выйти, используя наши старые каналы связи. В Москве к тому времени уже гремели выстрелы. Мы, в который раз, приняли решение не ввязываться в противостояние парламента и Президента и отказались от сотрудничества, решив вновь подождать. Наконец, спустя месяц, когда страсти несколько улеглись, мы отправили новый запрос Министру безопасности Николаю Голушко. Он также не успел ничего сделать. Буквально через очень короткое время его без объяснения причин снимают с должности. Вскоре ликвидируется и само Министерство безопасности. Вы знаете судьбу «Альфы», «Вымпела», «Бетты». Лучшие профессионалы страны оказались не у дел. В то же время параллельно шло создание других структур. Но не реорганизации и революции развалили наши супергруппы сильнее, чем все зарубежные и внутренние операции вместе взятые,
Наша беда состояла в том, что по своей структуре и составу мы не могли работать в качестве обычной штурмовой антитеррористической группы. Мы всегда подчинялись только высшему руководству страны, точнее, персонально руководителю службы безопасности. Но они менялись слишком часто. Наконец в апреле девяносто четвертого мы приняли решение направить наш запрос не в только что созданную службу ФСК, а в службу внешней разведки. Ответом на этот запрос стала смерть Коршунова, затем убийство Билюнаса. Теперь по прошествии трех лет, мы понимаем, что кто-то целенаправленно выводил нас из системы ФСК, из системы контрразведки. Мы понимаем, что наши контакты с вашей службой были нежелательны для этих лиц. Мы понимаем, что кого-то не устраивает само существование нашей группы. Видимо, это связано с теми документами. О них знали бывшие Управляющие ЦК КПСС. Как вы знаете, оба выбросились из окна. Вы же отлично понимаете, что таких совпадений в жизни не бывает. А тут еще нелепая смерть Билюнаса. И тоже из окна.
Чай остывал на столике не тронутым. Бутерброды так и лежали, прикрытые салфеткой. Директор ФСК молчал. Молчал несколько минут. Затем спросил.
– Кто, по-вашему, заинтересован в получении этих документов?
– Только тот, кто мог организовать эти убийства и прослушивание в. вашем Центре. Этот человек должен обладать очень мощной силовой структурой, включая целую агентурную сеть и своими исполнителями на устранение моих сотрудников. А это сделать совсем не просто. Значит, профессионалы достаточно высокого класса. Методом исключения можно назвать только пятерых.
– Достаточно, – немного удивленно, сказал Директор ФСК, – и кто эти люди
– Первый – вы сами.
– Вы меня подозреваете?
– Нет просто перечисляю людей, имеющих реальную власть, агентурную сеть, готовых исполнителей и достаточное количество информаторов.
– Согласен. Другие четверо.
– Примаков, Ерин, Грачев, Коржаков. Реальная власть в стране принадлежит этим четверым. Только один из них мог рискнуть, убирая меня в вашем Центре. Этот человек понимал, на какой риск нужно идти. Выступить против целой структуры ФСК – для этого нужно иметь не менее, сильную структуру. Документы до сих пор лежат там, где мы их спрятали. Весь вопрос в том, кто первый до них доберется?
– Но почему тогда они устраняют ваших людей, вместо того, чтобы договориться?
– Они считают, что мы входим в руководство группы. А с остальными им будет легче договориться, – подумав, ответил Меджидов, – хотя их действия носят несколько хаотичный характер. Слишком прямолинейно меня пытаются убрать, словно я обладаю какой-то закрытой информацией.
– А вы ею не обладаете? – быстро спросил Директор.
– Я знаю очень много, – честно ответил Меджидов, – но не знаю, чего боятся эти люди. И какое мое знание опасно для них.
Директор ФСК молчал. Он вспоминал, внешне сохраняя полную невозмутимость. Он вдруг впервые вспомнил, с каким пренебрежением с ним общались Ерин и Грачев; как часто на заседаниях Совета безопасности у Президента его перебивали, не давая ему возможности выговориться. Как унизительно каждый раз он выпрашивал у Коржакова разрешение увидеть Президента, встретиться с ним. Вспомнил тяжелый, ехидный взгляд Примакова, его колкости. И вдруг понял, что у него появился шанс стать наконец одним из лидеров страны, заняв достойное место в политической иерархии.
– С чего думаете начать? – сухо спросил он Меджидова.
– С элементарной проверки. Моя группа уже действует.
– Вам понадобится какая-нибудь помощь?
– Пока нет, только ваше согласие.
– Согласие на что?
– На установление истины.
