Перехватив его взгляд, отставной майор пожал плечами с легким оттенком вины:
– Мне надо было как-то определяться. Кабинет соответствовал увиденному на первом этаже. Устроившись за широченным, в виде запятой, столом и кивнув Акулову на кожаное кресло, хозяин магазина пощелкал клавишами цветного монитора, понаблюдал, чем занимаются его работники на складе и в подсобных помещениях, нарушений не отметил и, удовлетворенно хмыкнув, достал бутылку коньяку.
– За встречу.
Выпили, посидели, довольно быстро налили по второй.
– Ты как, голоден? Сказать девчонкам, чтобы приготовили чего-нибудь горячего перекусить?
– Спасибо, я обедал.
–Ты как освободился, вчистую? Давно?
– За недоказанностью. Две недели назад.
– Пока тебя не было, многое изменилось. Работать с твоими я больше не смог. Появился такой Борисов, козел, прости меня, редкостный. Мне пришлось выбирать, друзья подсказали в «Шельф» обратиться. Приличная контора, и я ими, в целом, доволен, но мне хотелось бы иметь своего зама по безопасности. Не человека со стороны, который работает по договору, а такого, которому можно доверить проблемы… совсем деликатного свойства. Я не криминал имею в виду и, как ты понимаешь, не интим. Хозяйство у меня разрослось, кроме этого магазина, есть три аналогичных, другие серьезные проекты. У меня нет времени вникать во всяческие тонкости, а нужен кто-то, кто, например, вел бы дела с тем же «Шельфом»… и еще кое-что. Как ты на это смотришь? Стартовая зарплата – тысяча долларов, плюс небольшие подъемные.
– Я уже вернулся в милицию. – Андрей похлопал по карману рубашки, где лежало удостоверение.
– Зачем?
– По привычке…
* * *
В первые дни после освобождения Андрей подумывал о том, чтобы использовать полагающийся ему длительный отпуск. Настолько длительный, что непонятно, как можно его отгулять, со скуки свихнешься, тем более– без денег. С деньгами, правда, можно было решить. Найти кого-нибудь из старых знакомых, кто одолжил бы требуемую сумму до той поры, когда государство наконец выплатит Андрею зарплату, начисленную за время отсидки. Или взять у матери с младшей сестрой – обе настойчиво предлагали, точнее, даже настаивали на таком варианте. Мать писала статьи для нескольких солидных изданий, сотрудничала с радио и телевидением – именно благодаря ее связям вскоре после ареста Акулова в прессе появились статьи в его защиту, что, может быть, оказало какое-то влияние на принятое судьей решение об освобождении. Сестра, с детства увлекавшаяся танцами, устроилась в шоу-балет, где за один вечер зарабатывала столько, сколько брат в течение месяца на должности замначальника отдела милиции. Андрей принципиально никогда не одалживал у женщин, но в данном случае готов был изменить убеждениям. .
Все карты и планы спутала Маша.
Несколько раз они встречались, и Маша неизменно переводила их свидания из личной плоскости в деловую, отвергая его предложения и попытки объясниться с тем невозмутимо-непонимающим. видом, который умеют принимать женщины, которые прекрасно все понимают, но не хотят открыто сказать, что не разделяют чувств мужчины.
Акулов казался себе идиотом. На три дня, сорвавшись, ушел в запой. В пьяном угаре, мысленно посылал ее к черту, трезвея, брал слова обратно. Восстановил связь с несколькими старыми подругами, на квартирах друзей, где происходили попойки, нашел себе новых. Удовлетворения это не приносило. Нет, с физиологией как раз все обстояло нормально, почти двухгодичное воздержание не вызвало в организме необратимых последствий, а иной раз казалось, что пошло в чем-то на пользу… Но чего-то, более важного, чертовски не хватало. Он не мог – или не хотел, а может быть, стеснялся, выразить это словами, переживал молча, стараясь заглушить тоску доступными средствами: водкой и новыми впечатлениями, но пьяный кураж проходил, а проблемы, усугубленные похмельем, оставались…
Однажды утром он проснулся с четким осознанием того, что должен вернуться на работу. Вернуться срочно, потому как это – единственная точка опоры, зацепившись за которую он сможет восстановить себя. Решение вызвало легкий шок у родственников, которые втихаря заказали ему двухнедельный тур в Ялту. От путевки, несмотря на все уговоры, Андрей отказался, а вечером того же дня, встретившись с Машей в кафе, объяснил свое решение следующим образом:
– Мне нужна ксива, чтобы ознакомиться с делом Кости Сидорова.
– Я же тебе говорила, что уже смотрела основные документы…
– У меня свои соображения.
Ровно через тридцать минут, торопливо закончив трапезу, Маша умчалась спасать очередного «невинно арестованного». Андрей с тоской смотрел ей вслед, но взял себя в руки и пить не стал, до утра без сна ворочался в постели, а поутру явился к Катышеву и потребовал немедленно взять его на службу. – У тебя что, белая горячка началась? – спросил руководитель отдела, но отговаривать не стал, лишь посмотрел внимательно и предложил должность в группе по раскрытию убийств…
* * *
– …По привычке, – ответил Акулов на вопрос отставного майора и выпил коньяк.
– У тебя вредные привычки.
– Поздно их менять.
Дальнейший разговор был ни о чем и занял около четверти часа. При расставании хозяин магазина сунул оперу пакет с несколькими бутылками виски. Акулов взял, не будучи уверен, что поступает верно.
– Как в старые добрые времена, – сказал он задумчиво. – Помнится, когда-то с этого все начиналось.
– Если надумаешь согласиться, то сразу сообщи. – Хозяин магазина крепко пожал руку. – Я все, конечно, понимаю, но не пора ли начать думать о себе?
– Сообщу, – кивнул Андрей и вышел на улицу.
По таксофону позвонил в РУВД, Волгину:
– Ты еще на месте? Не уходи, дождись меня. Есть, о чем пообщаться, а заодно и мой выход на работу обмоем.
Вечером нормально поговорить не удалось. Пока Акулов добирался до управления, Волгин собрал полдюжины коллег; скинувшись, приобрели закуску, так что стол получился довольно обильным.
– Тут можно месяц питаться, – заметил Акулов, разглядывая консервные банки и выставляя рядом два литра виски. – Правда, я не знаю, как «Чивас ригал» сочетается с «кильками в томате».
– Нормально пойдет, – заверил один из приглашенных оперов, проявляя интерес к бутылкам. – Нация, которая ест макароны с хлебом, непобедима…
Как водится, застолье затянулось. Бегали в ларек за добавкой, спорили неизвестно о чем. Глубокой ночью Волгин отвез Андрея домой, сказал на прощание:
– Как выяснилось, первая проблема двухтысячного года – не сбой в работе компьютеров, а похмельный синдром утром первого января. Постарайся завтра… то есть уже сегодня не проспать. Во сколько тебя забрать? Я позвоню, когда из дома буду выезжать.
Мать Андрея давно спала, но, как ни старался он открыть дверь бесшумно, услышала скребыхание ключа в замочной скважине, зажгла свет и встретила его в коридоре:
– Доброе утро. Похоже, первый рабочий день прошел успешно. Есть будешь?
Ответив отрицательно, Акулов скрылся в ванной и долго приводил себя в порядок ледяным душем. Когда добрался до кровати, выяснилось, что спать осталось часа три.
На развод они с Волгиным опоздали, но Катышев отнесся с пониманием и обошелся без нравоучений.
После завершения пьянки прибираться в кабинете сил не было, все так и осталось на столе.
– Знаешь, что мне это напоминает? – спросил Акулов, печально закатывая обшлага на джинсовой куртке. – Легенды о Бермудском треугольнике. Когда находят в море корабль, оставленный командой; в чашках еще теплый кофе, в каютах – непонятный разгром.
Пока Волгин торопливо сметал в два полиэтиленовых пакета пустые банки и одноразовые стаканчики, Акулов с удивлением обнаружил за сейфом непочатую бутылку водки.
– Откуда?
– Кузенков второй раз в магазин бегал, только пить уже никто не мог.
– А деньги кто дал?
– Собрали.
– Ни черта не помню. Ладно, когда мне что-нибудь заплатят, я проставлюсь по-настоящему. А то нехорошо как-то, за ваш счет получилось… Слушай, я вчера ничего лишнего не говорил?
– Смотря что считать лишним. Обещал Сиволапова в задницу трахнуть. Народ это, в целом,одобрил, только мнения разделились, всерьез ты говорил или надо понимать в переносном смысле.
– Это была метафора, – вздохнул Акулов. – Я хоть и сидел, но гомиком не стал. Хотя отношусь к ним с определенным уважением: чем больше будет педиков, тем больше нам достанется женщин… Оставь пакеты, мне сейчас все равно на улицу идти, так заодно и вынесу. Я вчера с человечком встречался., который на пустыре трется, где бомжей наших валят. Говорит, есть один кадр, который может иметь к этому отношение. Рама под два метра ростом, вес соответствующий. Якобы служил в Чечне, в каком-то там спецназе. Напрочь отмороженный боец, чуть что не так – мгновенно руки распускает. Живет где-то неподалеку, всякий деклассированый элемент просто ненавидит.. Сегодня вечером мне пообещали адресок и фамилию шепнуть.
