* * *
Грузовой «Мерседес» приближался к городу. Чем меньше оставалось до конечной точки следования, тем раскрепощеннее чувствовали себя водители-напарники.
— Не, ты скажи, старый, — не унимался молодой, — сколько тебе Хозяин забашлял? Штуку? Две?
— Да отвяжись ты… — отмахивался от него, как от назойливой мухи, пожилой. — Привязался, перемать… Сколько пообещали, столько и получу. А ты поменьше языком болтай, салага, пока тебе его не прижали.
— Кто это мне прижмет?! Не, ты скажи, сколько?
Несмотря на внешнюю нервозность разговора, чувствовалось, что тема приятна обоим. Один уже видел себя в Крыму, второй подсчитывал, сколько уйдет на ремонт постаревшей за истекшие годы легковушки и на капитальный ремонт дома. Теоретически все получалось неплохо. Плата за работу и оставшиеся неистраченными «командировочные» компенсировали нервотрепку последних дней. Оба водителя не знали, что за груз перевозят в действительности, но они своими глазами видели триста погруженных во чрево фургона ящиков с помидорами. В конце концов, какая им разница, что им доверено везти? Хоть воздух, если за это будут платить.
Участок дороги был прямым, как натянутая бельевая веревка. Можно было управлять грузовиком одним указательным пальцем. «Мерседес» постепенно разгонялся, вспоминая об истинной мощи своего двигателя.
— Не гони, — буркнул пожилой. — Какой смысл гнать, если раньше одиннадцати въезжать в город нельзя? Забыл?
— Эх, хороша машинка! — Молодой то и дело восторгался способностями управляемой им машины. — Степаныч, купи себе такую, будем груз туда-сюда гонять. А?
— На! — отрезал Степаныч. — Гоша, ну-ка, лучше посмотри, что там впереди за видение?
— Кажись, мусора. — Гоша напрягал зрение, пытаясь рассмотреть стоящую у обочины машину и людей возле нее. — Точно, менты. Готовь бабки, старый. Опять начнут типа документы проверять…
Когда «Мерседес» медленно подкатился почти вплотную к багажнику милицейской «девятки», Степаныч, держа в руке поясную сумку с деньгами и документами на груз, спрыгнул на щебень обочины…
Впереди по движению «Мерседеса» и сзади на добрый километр просматривалась вся трасса, натянутая, как бельевая веревка…
У машины стояло двое милиционеров в форме сержанта и старшины. Третий сидел за рулем, и разглядеть его знаки различия не было никакой возможности. Едва ноги напарника водителя коснулись земли, старшина двинулся к нему, а сержант подошел к двери самого водителя.
— Все в порядке, ребята! — доверчиво улыбаясь, заговорил Степаныч. — Помидорки с югов везем…
Это все, что он успел сказать.
Пуля влетела ему в правый глаз и вышибла сгустки мозгов и затылочные кости на блестящую решетку радиатора «Мерседеса».
В тот момент, когда старшина, скорее по привычке, чем по необходимости, делал контрольный выстрел в изуродованную голову агонизирующего Степаныча, сержант…
… сержант через опущенное стекло грузовика выстрел за выстрелом вгонял пули в так и не успевшего даже испугаться молодого водителя…
Еще минута понадобилась на то, чтобы забрать у убитых все документы и стащить их тела под дорожную насыпь. Поднявшись, сержант быстро сел в «девятку», и она тронулась с места. Старшина медлил. Он подошел к решетке радиатора грузовика, брезгливо стер с нее подошвой кровавую слизь и процедил сквозь зубы:
— Раньше нужно было раскидывать мозгами…
Но нет вины водителей в том, что они вовремя не сообразили, что у «девятки» номера не «милицейские», да и стоял этот пост ГИБДД в очень странном месте. Зачем ему здесь находиться, когда до ближайшего населенного пункта более двадцати километров? Но будешь ли размышлять об этом, когда за время следования тебя проверяли десятки раз и все было нормально? И ни один мент даже не посмотрел толком, что находится в кузове. Да и дом был так близко…
Дорога на этом участке прямая, как натянутая бельевая веревка, и автомобили проносятся здесь со скоростью ракеты…
Вряд ли кто заметит на такой скорости два тела, лежащих в можжевеловом кустарнике… Так оно и вышло. Степаныча и его напарника найдут здесь только через три дня, когда в могилу с гробом Эберса упадет первый ком земли…
— Где груз, сука?!
Пырь рывком встал из кресла и сделал два шага навстречу Бабинову. — Где?!
— Марк Михайлович, кажется, я знаю, где он…
— Ты знаешь?! Ты знаешь?! — Лицо Марка Михайловича залила краска бешенства. — А почему ты меня не спрашиваешь, зачем я задаю такие вопросы, хотя груз должен быть еще в дороге? А, родной?!
— Я вам не родной…
— Ах ты, бля, шкуренок в погонах! Ты с каких пор голосок свой писклявый подавать стал?! Забыл, сучонок, кто я для тебя и что есть ты без меня?! Я тебе напомню. Ты недоразумение, тля, фук! Один мой звонок — и тебя вышибут из твоей таможни, как пробку из бутылки! А еще один мой звонок будет означать конец твоей свободной жизни. По тебе шконарь рыдает, как припадочный. Тебе сидеть, а не мне в случае чего! С меня просто шкуру снимут — и все! Полчаса я потерплю, а там и на покой залечь можно будет. А что ты делать будешь?! За тобой в зоне люди смотреть будут, Володюшка! Беречь тебя от смерти, лелеять, холить и рученьки в случае чего, наложить на себя тебе не дадут! Где груз, бл…ь?!
Сейчас волнение Пырьева объективно понимал только сидящий за столом Николай Владиславович, его партнер по критически развивающейся ситуации. Все дело в том, что предусмотрительный Пырь дал задание «своим» отслеживать движение белого «Мерседеса» по всему пути. Час назад люди Марка Михайловича доложили ему, что указанный автомобиль не пересек границу въезда в районный центр в пятистах километрах от города. Взбешенный Пырь проверил дважды сообщения из предыдущего пункта и последующего. Ответ был один: грузовой «Мерседес» с государственным номером 891 замечен нигде не был. Он исчез. Испарился. Пропал. Плевать на этот «Мерседес»! Пропал груз на сумму два с половиной «лимона» баксов! А через сутки им с Ником отрежут головы! Плевать на Ника! Голову отрежут ему! И во всем виноват этот член с погонами майора таможни, обещавший чуть ли не черные «Волги» с проблесковыми маячками сопровождения!..
Несмотря на суматоху в душе и теле, Марк Михайлович сумел побороть в себе желание выдернуть из кармана миниатюрный дамский «вальтер» и засверлить дыру в голове Бабинова.
— Я, кажется, тебя перебил, Володюшка? Ты, кажется, хотел что-то сказать про груз? Нет?..
— Мне, я думаю, известно, кто виноват в пропаже «Мерседеса».
— Ты — думаешь? Это уже вселяет надежду. Только меня в первую очередь интересует, ни кто виноват, а где груз! А виноватого мы тут сами найдем… Не впервой.
— Я вам сообщал об этом милиционере, Филофееве, помните? Мне кажется, пора им заинтересоваться. Груз пропал после того, как он носом рыл в делах Эберса, и я больше чем уверен, что он узнал про груз через бумагу Чибиса.
На лице Марка Михайловича появилось выражение недоразвитого ребенка.
— Бумага… Бумага Чибиса лежала в папке Эберса и… И ты ее не убрал до прихода мусоров?..
— Ну, все равно ведь ее пришлось бы держать на виду! Она для этого и писалась! — Бабинов, казалось, на самом деле не понимал, что он откровенно «тупит».
— Как она оказалась у него?
— А он мне ее и не передавал. Сам, видно, ре…
— «Видно»?.. — Пырь обессиленно повернулся к Николаю Владиславовичу. — Ник…
Тот, прекрасно осознав крах, с трудом поднялся со стула и вышел на середину комнаты.
— Господин Бабинов, вы что, дурак?
Тот непонимающе хлопал ресницами, а Ник продолжал:
— Вы до сих пор, даже сейчас, не поняли смысла всей игры?..
— Какая, бля, игра, на хер?! — вмешался Пырь. — Он до сих пор до гнать не может, что происходит!
Бумага Чибиса, которая должна была всплыть на свет божий после прибытия груза, и инициатором этого «всплытия» должен был оказаться Бабинов, оказалась в руках сотрудника уголовного розыска еще до того, как машина прибыла в город! Сейчас этот Филофеев знает и про Чибиса, и про «Мерседес». Если он не идиот, то увязать в единый узел все, включая смерть Эберса, для него не составит никакого труда. Ситуация самым банальным образом вышла из-под контроля из-за Бабинова, который во всей этой комбинации и фал ключевую роль! Пусть Эберс не поставил его в известность о сообщении агента, бог с ним! Но должно же было хватить ума у «целого» начальника оперативного отдела, чтобы эту бумагу любым путем извлечь, спрятать, а после, когда игра будет сделана, «вывести» ее в свет! Мол, товарищу начальники, у меня тут версия возникла по поводу гибели Эберса… И пусть потом опера рылом землю роют — в век не докопаются, где «белый»!
Вместо этого Бабинов не ставит никого в известность о том, что Эберс не посвящает его в суть дела, тупо организует его ликвидацию и сейчас сообщает ему, Пырьеву… Пырьеву! — что груз пропадает и он, Бабинов, кого-то подозревает! Бред! Шняга какая-то…
