А подумать было о чем. По сути дела, он оказался в ловушке. Славик получил единственное преимущество – бандиты сюда не могли добраться. Но сумеет ли он сам выбраться? Перекусив колбасой, которая лежала у него в сумке, и запив ее молоком из пакета, Славик приободрился и решил, что если постарается, то выбраться сумеет.
В этом убеждении его укрепила замечательная находка, которую он сделал сразу же после того, как подкрепился. Пройдясь еще раз по тоннелю, Славик обнаружил в стене неприметную дверь, за которой располагалась небольшая комнатушка, похожая на ту, где он нашел пистолет. Пистолета здесь, правда, не было, но было кое-что получше – деревянный топчан, стол, а главное, в рассохшемся деревянном шкафчике хранились удивительные вещи, которых Славик прежде никогда не видел – потемневший от времени портсигар, в котором плотным рядком лежали папиросы, желтые, как пергамент, подернутые толстым слоем плесени, неуклюжая кремневая зажигалка, искры высекавшая, но огня не дававшая, окаменевшие галеты в станиолевой упаковке и так же тщательно упакованный шоколад, который, однако, при ближайшем рассмотрении оказался абсолютно неаппетитным, похожим на слипшуюся глину, странная лампа с резервуаром и отражателем, и в залитых стеарином бутылках – керосин к этой лампе. У Славика даже дух перехватило от такой удачи. Открыв одну из бутылок, он убедился, что керосин не потерял своих свойств, а после нескольких неудачных попыток ему даже удалось разжечь лампу. Теперь у него был свет! Страх остаться в полной темноте отступил, и настроение у Славика поднялось еще на один градус. У него еще оставались запасы еды и полтора литра воды. Возможно, найденные галеты тоже пригодны в пищу. Рассудив, что положение его вполне сносное, Славик завалился на деревянный топчан и заснул. Это был единственный раз, когда он заснул спокойно.
На следующий день он сделал первую попытку пробраться сквозь завал в тоннеле, потерпел неудачу и опять почувствовал страх. С этой минуты страх уже не отпускал его.
Отвлекался он работой. Прихватив с собой керосиновую лампу, Славик упорно искал проход через завал. Он обследовал все дыры и извлекал наружу обломки, которые были ему по силам. Дело двигалось туго, и результаты получались не слишком обнадеживающие. Времени он контролировать не мог, но, по его мнению, прошло около двух суток, как он оказался запертым в подземелье. И за этот срок он сумел продвинуться через завал не более чем на пару метров. И то через проделанный им лаз можно было протиснуться с великим трудом, извиваясь как змея. Поддерживали его дух, как ни странно, звуки, которые доносились из-за завала и которых он боялся как привидений – те самые шаги, вздохи и прочая жуть. Они означали, что за грудой камней что-то есть и туда стоит пробиваться.
Проходили часы, таял запас продуктов, а вместе с ним и самообладание Славика. Особенно страшила его ситуация с водой. Правда, с собой у него имелись два литра молока и полтора литра минеральной воды в пластиковой бутылке, но этого было так мало! Славик ограничивал себя как мог, но жажда мучила его постоянно, и запас жидкости быстро подходил к концу. В бутылке оставалось не больше десяти глотков, когда удача снова улыбнулась Славику, и в результате упорных усилий он все-таки пробился на другую сторону завала.
Первый предмет, который он увидел на другой стороне, был опять старомодный телефонный аппарат из черного эбонита, висящий на каменной стене узкого и невысокого коридора. Коридор уходил куда-то вбок. По потолку его тянулась электропроводка с плафонами. Естественно, фонари не горели, а телефон молчал. Зато из глубины темного коридора то и дело доносились загадочные звуки, похожие на свист ветра, на эхо шагов и на ропот далекой толпы.
Славик отдышался и продолжил свой путь. Идти ногами, а не ползти подобно червяку сквозь обломки, было наслаждением. Но это ощущение быстро прошло. За те дни, что Славик провел в подземелье, он сильно ослаб и держался из последних сил. Ему хотелось есть и пить. А что ждет его впереди, он не знал. Тесный коридор в свете керосиновой лампы выглядел жутковато, точно склеп, и вполне мог закончиться, так же как и тоннель, тупиком. От мысли об этом у Славика замирало сердце.
Неожиданно он вышел к месту, где коридор пересекался точно с таким же коридором. Теперь у Славика, как в сказке, имелось три пути на выбор. «Направо пойдешь – голову потеряешь… – вспомнил он. – Налево… Что там налево? Не помню, но тоже ничего хорошего. А прямо пойдешь, так вообще конец света. Что же делать?»
Наверное, он еще долго бы раздумывал, если бы вдруг слева от него не послышался какой-то странный шум. Славик вздрогнул и инстинктивно направил слабый луч света в ту сторону, откуда исходил шум. Разумеется, увидеть он ничего не смог, зато его лампу было видно отлично. Это стало ясно уже в следующую секунду, когда из темноты явственно послышались торопливые шаги, а потом мужской голос с сердитыми интонациями крикнул:
– Эй, есть там кто-нибудь?! Подожди!
Голос не был похож на голос Боба, и на голос Князя тоже не был похож, но это ничего не значило – тот мог навести в подземелье кучу своих головорезов. Славик молча попятился, потом, спохватившись, погасил лампу и в темноте бросился бежать, не разбирая дороги.
Но он был слишком слаб и напуган. Тот, кто его преследовал, даже в темноте настигал его без труда. Славик догадался, что он ориентируется на слух, и остановился, вжавшись спиной в стену. Но хриплое тяжелое дыхание выдало его. Рядом послышалось шарканье подошв, тихое ругательство, а потом крепкая рука схватила Славика за плечо.
– Пацан! – воскликнул незнакомец с удивлением и радостью.
Славик, замирая от ужаса, сжал зубы и из последних сил врезал лампой в то место, где по его расчетам находилась голова незнакомца. Раздался треск, лопнуло стекло, и удушливо запахло керосином. Однако мужчина перенес удар стойко. Он только сдавленно выругался сквозь зубы и Славика из своих рук не выпустил. А еще спустя несколько секунд сказал с укоризной:
– Дурак ты, Славик! Такую вещь угробил! Как ты теперь собираешься впотьмах отсюда выбираться? Может, поделишься?
Когда Макс опять опоздал к началу дежурства, Грачев не стал поднимать шума. Он вообще сделал вид, что ничего не происходит, даже на часы не смотрел и головой не качал. Первым о происшествии заговорил Мачколян.
– Черт возьми, ребята! – пряча глаза, провозгласил он. – Вы как будто не были молодыми! Ну, то есть, я хочу сказать – у всех у нас есть слабости…
– У Графа их нет, – не преминул вставить Величко.
– Речь о людях все-таки! – обиженно сказал Ашот. – А человек имеет право на маленькие слабости. Макс – человек увлекающийся. Он влюбился. Вы знаете, что такое любовь?!
– А как же! Индийское кино все смотрели, – солидно ответил Величко.
– У Макса любовь каждые три месяца, – холодно заметил Грачев. – И всегда великая. Вспомните, сколько раз он женился! И чем вся эта великая любовь кончалась? Но до сих пор он, по крайней мере, на дежурства не опаздывал.
– Между прочим, это неважно, сколько он женился, – сказал, горячась, Ашот. – Это не всегда от одного человека зависит. Допустим, он обманулся. Женщина показалась ему идеалом. Это даже в мировой литературе отражено. Вспомните Дон Жуана!
– Вы, господа, сильно глубоко копаете, – лениво заметил Величко. – Мировая литература, Дон Жуан! Опоздал, значит, опоздал. Вот появится – обложить его матом по первое число, и все будет на мази.
– Зачем же обложить? Мало ли какие обстоятельства могут быть, а вы хотите сразу обложить. Это обидно.
– А вот если бы, когда мы на Кавказе завалы после терактов разбирали, – спросил Грачев, – если бы тогда Макс по часу опаздывал, ты бы то же самое говорил, да?
– Ну-у, сравнил! – протянул Ашот. – Здесь совсем другое. Кстати, происшествий в этом месяце было на десять процентов меньше, чем в мае, вы обратили внимание?
– Ты зубы не заговаривай! – сердито сказал Грачев. – Проценты он вспомнил! У нас одна команда, и дело у нас серьезное, и подходить к нему мы должны с предельной серьезностью. А твой Дон Жуан…
– Ну вы потише все-таки, – спокойно вставил Величко. – Орете, как большевики на митинге. А в дверь кто-то стучится.
Грачев и Мачколян разом замолчали и повернулись к двери. Однако стука они не услышали, потому что у стучавшегося уже кончилось терпение и он попросту вошел в комнату. Это был мужчина средних лет, подтянутый и крепкий, с неласковым взглядом и бесцеремонными манерами.
– Здравствуйте всем! – сказал он, быстрым взглядом окидывая находившихся в комнате спасателей. – Не знаю, вроде туда попал… Мне Грачев нужен.
– Ну, я Грачев. А вас я что-то не припоминаю.
– Я Веленкин, из уголовного розыска, – сказал вошедший. – Антон Борисович. Я сейчас веду одно серьезное дело. Исчез следователь одного из райотделов милиции…
