Самому же додуматься до разрешения сложных тайн ГРУ мне было не суждено. Наверное, этому следовало только радоваться, потому что ничего не знающий человек дольше живет. Но проблема заключалась в том, что загадки так или иначе касались непосредственно меня. От их разрешения могло что-то зависеть.
Наверное, командование или же только лично старший лейтенант Станиславский считали, что мы с младшим сержантом Чубо не доросли до доверия. Об этом можно было только пожалеть, но изменить такое вот положение мы никак не могли.
Как только я закончил с перекачкой всех файлов, старший лейтенант с младшим сержантом торопливо вернули телефоны в карманы их обладателей. Я заметил, что Станиславский при этом с опаской поглядывал на дорогу, словно кого-то еще ждал. Но никаких машин или людей видно не было.
Мы побежали от места аварии так же быстро, как летели сюда. Судя по направлению движения, мы стремились к скале, с которой я стрелял. Так мне, по крайней мере, показалось. Подумал я и о другой машине, в которую мне, возможно, придется стрелять. Не зря же мне выдали больше телефонных кабелей, чем я использовал.
Но старший лейтенант на скалу забираться не стал, только спросил меня на бегу:
– Стреляные гильзы где?
Я хлопнул себя по карману разгрузки, куда положил их. Об этом Станиславский мог бы и не спрашивать. Аккуратность в работе я сам уважаю и к своим действиям отношусь с определенным трепетом.
– Как остановимся, засунь под первый же попавшийся камень.
Но не останавливались мы долго и бежали быстро. Лавируя между скалами, взобрались на невысокий перевал и только на спуске перешли на шаг. Однако, как только мы спустились, старший лейтенант Станиславский, игравший роль ведущего, снова побежал.
Он уверенно вел нас вдоль невысокого хребта, остановился только через сорок минут и скомандовал:
– Привал пятнадцать минут!
В это время сработал виброзвонок моего планшетника. Я его почувствовал и быстро вытащил компьютер из чехла.
– Да. Правильно, надо дальнейший путь сверить, – заявил командир взвода. – Молодец, что сообразил.
– Звонок!.. – сообщил я, выводя компьютер из спящего режима.
– Покажи! – потребовал Станиславский и посмотрел на монитор. – Понятно. Не отвечай. Это регистрация номера, не больше.
Звонки прекратились так резко, как будто старший лейтенант приказал им это сделать. Но номер остался зарегистрированным в разделе пропущенных вызовов.
– Сейчас покажи мне макет-карту, а потом свяжись с управлением. Перешли туда все, что скачал с телефоном, и этот номер. Комментарий я сам напечатаю и рапорт тоже. Все три номера поставь на прослушивание. Ведь твой планшетник может это сделать?
– Может, – согласился я. – С клавиатурой разберетесь?
– Клавиатура – она и в Африке клавиатура.
С этим я мог и не согласиться, но переубеждать старшего лейтенанта не стал. Пусть попробует. Вдруг у него и получится?
Я вывел на монитор 3D-макет местности, заставил спутник найти наше местоположение и показал картинку старшему лейтенанту. Он всматривался в макет около минуты, видимо, запоминал его, потом движениями двух пальцев, обычными для всех сенсорных планшетных компьютеров, уменьшил карту, сделав более широким визуальный охват. Саму же карту Станиславский сдвинул в сторону. С самого края экрана появился макет каких-то сооружений.
– Населенный пункт? – спросил я.
Старший лейтенант помедлил с ответом. Наверное, он соображал, стоит ли вводить меня в курс дела. Ведь раньше Станиславский умалчивал о деталях операции, активными участниками которой стали я и младший сержант Чубо.
Потом наш командир, видимо, все же решил, что не произойдет ничего страшного, если я буду знать, и заговорил:
– Это лаборатория грузинских вооруженных сил, хотя сама армия к ней не подпускается. Здесь работают только спецслужбы. Они же ведут и охрану.
Хорошо было бы, если бы он точно так же сообщал нам и все остальное. Но просить об этом Станиславского, наверное, не стоило. У меня не было уверенности в том, что его реакция на подобную просьбу окажется положительной.
Просмотрев карту, старший лейтенант вернул мне планшетник. Я собрал в одну папку все, что следовало отправить, заархивировал ее, потом пропустил через программу-шифратор и отослал куда следовало простой электронной почтой.
Кто желает попробовать прочитать, пусть попытается. Мне говорили, что программа-шифратор на каждый символ дает около тридцати миллионов вариантов. Если эти самые символы, в дополнение к шифровке, еще и заархивированы, то прочитать послание в десять строчек можно, но только вот очень не скоро. Даже самый мощный в мире современный суперкомпьютер потратит на это около пяти тысяч лет. Ко времени окончания расшифровки человечество, вполне вероятно, уже перестанет существовать. По крайней мере, в современном своем виде.
Завершив работу, я снова передал планшетник старшему лейтенанту для написания рапорта и пояснения к материалам, уже отправленным мною. Я помог Станиславскому открыть сенсорную клавиатуру, но при этом сначала включается латинский шрифт.
Командир взвода долго нажимал двумя пальцами на комбинации клавиш, привычные по простому персональному компьютеру, пытаясь найти способ переключения. Потом мне надоело на это смотреть, и я просто провел пальцем вбок по клавише пробела. Вышла русская клавиатура.
С ней Станиславский справлялся, хотя и задавал мне кое-какие вопросы. Например, о вставлении символов. Я показывал, как это делать, а в глубине души жутко завидовал своему командиру отделения, который спокойно дремал, пока мы работали. Но Станиславский понимал, что я, да и сам он, тоже должны передохнуть.
Он завершил печатание, вернул мне компьютер и приказал:
– Зашифруй и отправь! Потом пятнадцать минут отдыхаешь.
– А вы? – поинтересовался я. – Как можно без отдыха!
– Через три минуты кончается первая четверть часа. Чубо проснется, я лягу. Володя часовым останется. Мы в опасной зоне. Здесь постоянно нужно вести наблюдение.
Чем опасна эта зона, я спрашивать не стал. Мне хотелось поспать хотя бы на несколько секунд дольше. Я не желал тратить это драгоценное время на разговоры.
В этот раз мой внутренний будильник, кажется, покрылся основательным слоем ржавчины. Я проспал бы все на свете, если бы младший сержант Чубо не ткнул меня автоматным стволом в ногу. Видимо, накопилась усталость и подавила подсознание. Или же оно само не пожелало меня будить, признало мою усталость от маршрута уважительной причиной для непробудного спанья.
Собрался я довольно быстро. Моим спутникам пришлось ждать меня чуть меньше минуты. Это, как я понял, не было критическим моментом.
Я хорошо отдохнул и сразу включился в марш, уверенно поддержал темп, который задал старший лейтенант. Путь наш, как я догадывался, лежал к стенам лаборатории, официально относящейся к военному ведомству Грузии.
Дозвониться до лаборатории удалось не сразу, а только с третьей попытки. Капитан Софикошвили разговаривала на грузинском языке. Кроме нее самой и собеседника, никто ничего не понимал. Капитан Джадиани все еще находился без сознания. Доктор Норфолк знал всего несколько обиходных грузинских слов. Естественно, он не мог воспринимать и переводить на английский речь местных жителей. К тому же доктор теперь наверняка забыл даже то, что помнил еще совсем недавно. И вовсе даже не по причине аварии. Слишком уж активно он прикладывался к своей фляжке.
Полковник Костатидос всегда начинал кашлять, когда нервничал. Это был кашель активного, чуть ли не профессионального курильщика. С вредной привычкой полковник расстался уже более полугода назад, но характерный сухой кашель никак не проходил, мучил его. Иногда он исчезал, но не насовсем. Эта мерзость периодически возвращалась, когда Костатидосу приходилось понервничать.
Полковник хорошо понимал, отчего он нервничал, хотя собственной вины в случившемся не видел. Да, сегодняшнюю операцию уже можно было считать полностью проваленной. Слишком мало времени осталось для того, чтобы ее начать и провести.
Состояние капитана Джадиани, как казалось американцу, было не таким хорошим, чтобы тот мог участвовать в операции. А на нем было завязано многое, чуть ли не все, включая стрельбу по диким кабанам ампулами с бациллами африканской свиной чумы. В лаборатории были выработаны такие модификации вирусов, которые не убивали животное и долгое время держались в его организме. Они делали кабана способным разнести инфекцию на значительные расстояния.
Теперь все срывалось, поскольку спутник точно передал координаты двух стад, которые готовились перейти границу. Через день все эти животные будут уже в России, и заразить их станет невозможно. Поблизости бродило еще одно стадо, но никто не мог сказать, когда оно начнет свои миграции. Третье стадо пока не проявляло никаких признаков подготовки к миграции. Оно вполне могло остаться на зиму там, где обитало и сейчас.
