Младшего Фырченко под конвоем отправили в комендатуру. Обход продолжился. Злость рвалась наружу – никакого результата! Злился и комбат Караба, выслушивая очередной отчет. Теперь бойцам его батальона было чем заняться – ключевые объекты охраняли так, словно к ним уже подкрадывались диверсанты, обвешанные взрывчаткой. Вечером попили чай в штабе, разбрелись по койкам. Илья шатался по двору, переводил сигареты. Вернулся в общежитие, плюхнулся на кровать. Соседние койки были пусты – народ развлекался в нарядах. Мерцал голубой экран компактного телевизора. Шли ночные новости. Рейтинг российского президента вырос до заоблачных высот (скоро по именам будут знать всех, кто против). Шахиды что-то взрывали в Ираке. Многострадальная Сирия трещала по швам. Беженцы эшелонами бежали в Европу, давились на границах Евросоюза. Им вроде были рады, но уже не так сильно. Не пускали, обещали построить забор. Обвиняли по привычке Россию. Украина явно что-то недопонимает, усмехнулся Илья, приняла бы мусульманство, а потом бы в Европу просилась. Он снова курил, бессмысленно глядя в голубой экран. Представитель донецких ополченцев обвинял силовиков в нарушении перемирия – восемнадцать обстрелов за сутки! Теми же словами вчера вещали силовики, обвиняя ополченцев в том же. Эти с цифрами не скупились, насчитали за сутки тридцать обстрелов своей территории. А заодно обвинили руководство Донбасса в том, что его артиллерия обстреливает донецкий аэропорт. Руководство ополчения аж растерялось от такой наглости – эти руины и так наши, чего их обстреливать? Ребята, уж если сочиняете, то старайтесь соблюдать хоть какую-то правдоподобность!
Он выключил телевизор – этот «четвероногий друг» уже порядком достал. Уже целый месяц ныла душа, безрадостные видения проплывали в голове. Надо во что бы то ни стало попасть в Беленск, буквально на днях, этой нервотрепке пора положить конец! Но в «самоволку» нельзя – даже с самыми благими намерениями. А Караба не отпустит, пока он не вычислит этих проклятых диверсантов! А те, возможно, «ушли на дно», знают, что ополченцы и милиция их ищет. Что собрались взрывать на этот раз? Будут выжидать или вот-вот пойдут на дело? По-хорошему, им надо ждать, пока улягутся страсти, но у них ведь тоже начальство, а оно ждать не хочет, будет торопить…
Илья не выдержал, снова набрал номер Нины Андреевны. Может, есть утешительные новости? Лучше бы не делал этого – телефон пожилой женщины оказался заблокирован! Тому могла быть масса причин – кончились деньги, находится в недоступной зоне, потеряла, выкрали. Но в голову приходило только худшее, и он снова начал психовать. Вскочил с кровати, забегал по комнате. В голове мелькала картинка – Олеся укоризненно смотрит ему в глаза и молчит. Видение это было настолько четким, что он засомневался в своей психической полноценности. Разве он виноват в том, что ее арестовали? Почему арестовали? Кто сдал? Если знали, что девушка спуталась с офицером ополчения, наделавшим столько шума в тылу врага, почему не сдали раньше? Стоп!
Илья плюхнулся на кровать, застыл, уставился в ободранную стену. А в самом деле, почему за Олесей пришли только сейчас? Вывод напрашивался: только сейчас узнали о ее «преступной деятельности». Кто мог сдать? На украинской территории – никто, давно бы сдали. Кто из своих знает? Комбат Караба в курсе, но зачем ему чесать языком? Антон Беженцев знает, но и его трудно заподозрить в связях с силовиками. С другими он не откровенничал, даже с близкими товарищами. Зачем? Будут сочувствовать. Фещенко женат, ему до высоких чувств – как до Венеры. Лукашевич молодой, толком бабу еще не нюхал… И снова стоп! Он покрывался гусиной кожей. Неделю назад он пил горилку со вчерашним украинским диверсантом Калаченко и, кажется, сболтнул лишнее. Как обычно на пьянках, речь зашла о бабах, и у него развязался язык, поведал о своем романе в плену. Фамилию вроде не называл, упомянул лишь имя, но много ли Олесь работает медсестрами в Беленском госпитале для пленных ополченцев? Ответ категоричен – одна! Перед кем разоткровенничался, кретин?! А ведь считал себя опытным мастером своего дела!
Нет, не может быть! Илья снова все анализировал, раскладывал по полочкам. Но ведь он чувствовал расположение к Калаченко, поверил, даже предложил работу в своем спецназе. Решительно не хотел его подозревать, хотя зачем-то навестил несколько дней назад, как будто интуиция подсказывала что-то неладное. Какого числа он откровенничал? Память прыгала по кочкам, уносясь в прошлое. Когда арестовали Олесю? Через день или два после пьяных откровений! Пока сходилось. Связался со своим начальством за линией фронта, доложил о подготовке к диверсии, попутно упомянул о своем знакомстве со «знаменитым» Ткачом – персоной августа, совершившим беспримерный побег из «Олимпика». А также о его даме сердца, оставшейся на территории, подконтрольной силовикам. И СБУ, естественно, сразу ее прибрало. Зачем Николаю так рисковать? Ведь Ткач его сразу заподозрит. Но заподозрит ли? Ведь спрашивал у него Николай, имеется ли у Ильи связь с девушкой? Ответил, что есть, но подставлять ее не хочет и от звонков воздерживается. А что, реальный шанс нагадить удачливому офицеру…
Неужели не заметил врага у себя под носом? Даже товарищи из группы прозрачно намекали на его возможную причастность. Не верил. Ведь какое шоу с побегом через блокпост! Силовикам пришлось постараться, чтобы не попасть в своего. И после «освобождения» вел себя убедительно, эти речи о неприятии фашизма, о прадеде, сложившем голову на полях Великой Отечественной. Бился, как лев, когда ворвались к нему «вчерашние коллеги», подготовленные Ильей. Не говоря уж про дом в Краснодоле, по которому он просто обязан скучать. Как удобно. Но скучал ли?
Только не спешить, это всего лишь версия. Пока сырая, но факты указывают на ее жизнеспособность. Мог он быть главарем диверсионной группы? Легко. Перебежал, осел, используя личные качества, в том числе природное обаяние. Живет в восточной части Краснодола – именно туда направлялись неопознанные личности на угнанных «Жигулях». Перебежал – но в ополчение категорически отказался записываться. Решил таксистом поработать. Отличная возможность, не вызывая подозрений, осматривать объекты, подлежащие ликвидации…
Можно взять его прямо сейчас, пока не натворил беды. А если не виноват? И не факт, что сообщники в доме. Обезглавить гидру, но хвост останется и может действовать по собственному усмотрению… Он в крайнем возбуждении снова забегал по комнате. Нужно успокоиться, волнение – не подспорье. Брать Калаченко нельзя. Если он не при делах, то достучаться до него уже будет невозможно. Следить за домом? Поднимать ребят, чтобы помогли? Он вскинул руку с часами. Ничего себе, первый час ночи. Валить толпой – неизбежно поднять шум, сам справится с такой примитивной работой. Просто взглянет, что там к чему…
На часах было 00.59, когда Ткач остановил машину напротив 66-го дома по улице Связистов. Загнал ее за штабеля бетонных блоков, вышел из машины, стал осматриваться. Ночь была тихая, ясная. Улица спала, лишь в одном из домов неподалеку за шторами мерцал огонек. Окраина Краснодола тонула в зелени – наступившей осени пока не удавалось проредить растительность. Он пошел вдоль обочины, прижимаясь к заборам. Где-то гавкнула собака. Домовладение Куликов по уши заросло бурьяном. Илья чувствовал себя неуютно – словно бандит, собравшийся ограбить мирных обывателей. Он прокрался к калитке, от которой осталось одно название, пробрался на участок, присел на корточки возле бочек, вкопанных в землю, затаился. В доме Куликов было пусто. Все приличные вещи оттуда увезли – интерес для воров был чисто академический. Бродяги еще не добрались до этого района. Отсюда неплохо просматривался дом Калаченко – серая глыба возвышалась на соседнем участке. Все замерло в округе, лишь легкий ветерок теребил ветки кустарника. Передвигаться пришлось на корточках. Илья отыскал дорожку среди зарослей сорняков, добрался к разделительной сетке и лег рядом с ней, осматриваясь и прислушиваясь. У Калаченко было тихо. Странная мысль пришла в голову: с трех сторон участок Николая окружает непроницаемый забор. И лишь на этой стороне сетка-рабица. Если нужно незаметно улизнуть из дома, то нет ничего проще. Значит, в сетке должна быть лазейка. Если ее нет – один балл в пользу несостоятельности версии…
Он крался на четвереньках вдоль сетки, ощупывая ее правой рукой. И лишь в самом конце обнаружил то, что искал: часть сетки у самой земли была тупо разрезана! Просто висела, не имея крепления. Если ее поднять, в отверстие мог пролезть человек. Со стороны вроде незаметно…
Илья начал волноваться. Неужели нормальная версия? Он выждал несколько минут, потом распластался на земле и рискнул включить компактный фонарик. Сетка не порвалась естественным образом – от старости или воздействия окружающей среды, ее явно разрезали – очевидно, садовыми ножницами. Он немного отполз, осветил землю перед собой, и сердце гулко застучало. На земле остались стершиеся отпечатки подошв. Значит, этой лазейкой пользовались – причем недавно! Выключив фонарь, Илья жадно всматривался в темноту. Отогнул сетку, заполз на соседний участок, где сорняков уже почти не осталось – Николай неплохо потрудился, создавая видимость бурной хозяйственной деятельности. Вот же гаденыш, перехитрил… Он полз по участку, не щадя одежды, сделал остановку у фундамента разобранной теплицы. На западной стороне построек не было – все концентрировались на восточной. Сарай в углу, далее неиспользуемый гараж, баня. Несколько вишен, вымахавших в деревья, а далее – дом, в котором нигде не горел свет. Илья начал действовать методично и целенаправленно. Гусиным шагом отправился к сараю, спрятался за угол, осветил участок земли, где недавно что-то копали. Делали это не очень старательно, в спешке, землю утрамбовывали ногами. Что там говорил по этому поводу Николай? Закапывал удобрения, зловонный перегной? Теоретически, конечно, возможно… Чем он закапывал? Он обернулся и увидел за спиной приоткрытую дверь сарая. Инвентарь находился внутри, видимо, им и работали. Все лежало в кучке, других инструментов не было. Лом, пара граблей, метла, совковая лопата без черенка, тяпка, две штыковые лопаты. Весь инструмент был ржавый, им не пользовались несколько лет – за исключением тяпки и штыковых лопат. Илья присел на корточки, принялся внимательно осматривать инструменты. Тяпка – из другой оперы, Николай полол траву. Интерес привлекли лопаты. К ним прилипла земля – их и не думали почистить после применения. Он потер ее пальцем – не сказать, что свежая, но и не двухлетней давности, недавно что-то рыли. Да ясное дело, что! Закончили работу и убрали, где было. Ничего бы удивительного, но почему ДВЕ лопаты? Поработал одной, потом взялся за другую? Или копали ДВОЕ? Он вышел из сарая, снова осветил землю в углу участка. В горле как-то пересохло, волосы зашевелились на голове. И почему, интересно, вспомнились двое молодых ребят – парень с девушкой – пропавшие вместе с «Жигулями» недалеко от Черевичного?
