— Господи… Господи… Как же я ждала этого часа… Зачем я поехала на эту чертову экскурсию? Весь день думала о тебе, ни о чем другом думать не могла… Представляла, что ты уже другую нашел, мучилась, смотрела на время… Господи, Глеб…
Продолжая обнимать ее, Глеб каким-то дальним уголком мозга сообразил, что дверь осталась открытой и каждый идущий по коридору может всунуть любопытный нос…
Все оборвалось внезапно, как качелями по голове! В номер действительно кто-то вошел и смущенно кашлянул. Анюта отпрянула, ничего не понимая, испуганно завертела головой. И Глеб не сразу очнулся. Какой-то незнакомый мужик — невысокий, с брюшком, с чемоданом и в рубашке, застегнутой на все пуговицы, — перевалился через порог, смущенно мялся на коврике, но уходить не собирался.
— Прошу прощения, э-э… граждане, виноват, что отвлекаю, но это номер 23?
— Нет! — рявкнул Глеб.
— Нет? — удивился мужчина, отступил назад и, выглянув за дверь, вперся взглядом в табличку с номером.
— Ну почему же? Тут ясно написано, что это 23-й… Прошу покорно простить, но меня направили сюда, сказали, что он двухместный, а занята только одна койка… Мне крайне неловко, но вынужден вас потеснить… Меня зовут Александр… Александр Сергеевич, гм… Я из Таганрога…
Никакого такта у человека! Не мог пошляться по этажу, посидеть в холле! Нет понятия о пресловутой мужской солидарности?
Анюта попятилась, стала покрываться пунцовыми пятнами:
— Я, наверное, пойду, Глеб… Боже, как стыдно…
Она уходила, он терял ее. Так вот он какой, крутой облом! Ну уж нет, не бывать этому!
— Милая, подожди… — зашептал он ей на ухо срывающимся голосом. — Не ходи к себе в номер, спускайся вниз, жди меня в сквере, я сейчас приду…
Она вырвалась, схватила с пола свою сумку и убежала. Глеб хмуро воззрился на мужика, вторгшегося в чужие владения. Какая беспардонность! Тот виновато ухмылялся, прокладывал дорогу к кровати, бросил под нее свой дурацкий чемодан! Мужик, вот какого, спрашивается, черта?!
— Нет, правда, мне очень жаль, но вы должны понять, это мой номер… — бормотал постоялец.
— Как же ты некстати, Александр Сергеевич из Таганрога, или как там тебя… — процедил Глеб и бросился собирать вещи.
Он выволок из-под кровати объемистую сумку, сорвал с кровати покрывало, скомкал, утрамбовал в сумку. Хватал какие-то полотенца, бросал туда же, бутылку с водой, затолкал куцую подушку. Спохватившись, метнулся к холодильнику, извлек шампанское Коктебельского винзавода (собственность пансионата, за дополнительную плату). Застегнул сумку на «молнию» и покинул номер под озадаченным взглядом постояльца. Шарахнулись какие-то люди, идущие по коридору. Он буркнул: «Извините» — и вылетел на лестницу. Только в холле опомнился, сбросил скорость. Но, выйдя на крыльцо, опять ускорился, скатился со ступеней. Слава Создателю! Анюта не убежала в номер, мялась на центральной дорожке. Он бросился к ней, обнял за талию:
— Все в порядке, милая, это небольшие издержки. Пойдем скорее на берег…
— Объявили эвакуацию? — недоуменно посмотрела она на его набитую сумку. Глеб нервно засмеялся, схватил ее под руку, и они направились в сторону пляжа. Но здесь плескались люди, доносились голоса. Не то, все не то! «Милая, пойдем дальше», «найдем уединенное местечко…» — прошептал он и потянул Анюту за собой. Она оступилась, ойкнула. Глеб, недолго думая, взял ее на руки и полез на каменную гряду. Анюта, смеясь, сползла с его рук и побежала самостоятельно. Они карабкались, отдувались, но не сдавались! Подходящее место нашлось довольно быстро — в нескольких метрах от воды. Берег подрастал, глыбы упирались в скалы, и у пролаза в маленькую пещеру имелась каменная площадка. От воды ее закрывал лохматый кустарник. Глеб сбросил сумку, расстелил покрывало, простыню, подушку — Анюта, глядя на это, давилась от смеха. Ай да мужчина, обо всем позаботился! В округе не было ни одной живой души. Они упали на покрывало, стащили друг с друга одежду. Натерпелись — дождались! Секс был бурным, страстным, с выбросом энергии и адреналина…
Потом они лежали, выжатые как лимон, и с изумлением смотрели на звезды, которые тоже смотрели на них с изумлением.
— Что я делаю… — потрясенно пробормотала Анюта, — А ведь в детстве была приличной девочкой…
— Это было нечто, — согласился Глеб. — Мне кажется, мы перешли все грани приличия.
— Да, стыдно, — призналась Анюта. — Теперь, как честная девушка, я просто обязана выйти за тебя замуж… — И засмеялась, чтобы не пугался раньше времени. — Прости меня, Глеб, на мне сегодня пыль крымских дорог и города Бахчисарая, в котором вторая достопримечательность после первой — большой цементный завод… Я чувствую себя, как обглоданная кошка…
Он молчал.
— Что-то не так? — Она приподнялась, стала отыскивать в темноте его смеющиеся глаза.
— Пытаюсь представить обглоданную кошку… А что касается грязи и пыли крымских дорог, то почему бы нам это не смыть?
Они сползли с камней, под которыми тянулась прибрежная тропа, и с наслаждением бросились в море, смывая пот. Обнимались в воде, целовались. Лежали в ласковой волне у самого берега, гладили друг дружку. Это было райское наслаждение.
Отфыркиваясь, вылезли на берег и снова забрались на свою площадку, где ворохом валялась их одежда. Анюта подложила под голову подушку и засмеялась, когда Глеб с торжественным видом извлек из сумки шампанское и недоеденную пачку печенья. О хрустальных фужерах он как-то не позаботился. Даже одноразовых стаканчиков не было! Но остальные признаки романтического вечера были налицо. Они пили шампанское из горлышка, шутили. Кружилась голова от алкоголя и избытка свежего воздуха.
Было хорошо. Но так плохо, что все хорошее быстро кончается! Опустела бутылка с вполне приличным игристым напитком. Анюта заползла ему под мышку, он укрыл их обоих простыней, выделил ей часть подушки.
— Спать хочу, Глебушка… — прошептала Анюта. — Я посплю немного, хорошо? Я ведь на экскурсии была весь день, помнишь? Устала как собака…
— Что скажешь о Бахчисарайском фонтане? — зарылся он носом в ее слипшиеся волосы.
— Ну, не фонтан, если честно… Но ты ведь предупреждал, так что я не расстроилась. Там нет даже кранчика… А вот Большой каньон очень понравился. Он не такой глубокий, как Большой Гранд каньон в Аризоне, но тоже ничего… Речушка по дну протекает, а в ней форель водится — живая, представляешь? Извини, Глеб, глаза слипаются, разбуди меня часов в шесть утра, хорошо?…
Она отключилась, засопела. Какое-то время Глеб боролся со сном, прижимая к себе спящую девушку. Отрешенно отмечал, как усиливается ветер, а вместе с ветром начинает волноваться море, которое плескалось почти под ногами. Прохлада пока не чувствовалась — дневное тепло еще парило в воздухе. Прежде чем уснуть, он поднял руку с часами и посмотрел на циферблат — почти одиннадцать вечера. Долго же у них продолжались любовные игрища…
Глеб проснулся среди ночи и не сразу взял в толк, где находится. Ветер гудел в скалах, забирался в расщелины. Девушка прижималась к нему, спала беспробудным сном. Кустарник защищал от ветра, дующего с моря, иначе давно бы околели. Анюта частично заползла на него, уткнулась носом в ложбинку рядом с ключицей. Комфорт под простыней сохранялся — нет в мире ничего приятнее тепла женского тела…
Он снова приблизил к глазам руку с часами. Начало второго. Ничего себе! Пора будить девушку и отступать к пансионату. Хмель давно развеялся, несерьезный напиток — шампанское. Но шевелиться не хотелось. Над головой возвышались скалы. Небо оставалось ясным, но с юга подбиралась какая-то перистая облачность. Она надвигалась очень быстро, заволокла луну, погрузив округу в синеватый мрак. Глухо накатывались волны. С площадки их не было видно. Но если привстать…
И вдруг он почувствовал что-то странное, какое-то тянущее чувство под ребрами. Словно не одни они здесь… Послышалось, как покатился камешек, заскрипела галька. Кто-то шел по берегу. Беспокойства не возникло — с какой стати, в Крыму хватает полуночников. Но Глеб все равно невольно напрягся, приподнял голову. Три человека шли по кромке прибоя друг за дружкой. Какие-то туристы, не иначе, все в брезентовых накидках, с рюкзаками за плечами. Они подходили ближе, по одному пропадали за кустарником и снова появлялись. Лиц не видно — темнота. Ну, прошли люди, и шут с ними, подумал Глеб, хорошо, что их с Анютой не заметили. Он реально не чувствовал тревоги — голова еще была тяжелая, в объятиях посапывала привлекательная женщина…
Несколько минут он лежал неподвижно, боялся ее разбудить. Рядом с Анютой было хорошо и спокойно — даже со спящей. Разбудишь — придется возвращаться, снова неуютный номер, а рядом какой-то мужик с лысиной…
Но прохлада уже лезла под простыню, тепло не удерживалось. Кожа девушки покрывалась пупырышками. Он собрался ее будить, как вдруг снова раздался хруст! Глеб затаил дыхание.
