Фримель снова изучил карту:
— Извини, Пауль, но я этого не вижу. Едва ли найдется место погрузиться, даже при высокой воде. И навигация будет невозможна.
— Но я и не думаю о погружении — сказал Герике. — То есть, не о полном. Я останусь на мостике и буду давать курсовые направления. Я запомнил карту наизусть.
— Бог в небесах! — прошептал Фримель.
Зеленая занавеска отодвинулась и появился оберлейтенант флота Карл Энгель, первый вахтенный офицер:
— Контакт, капитан. Суда идут внутрь с востока в кильватерной колонне. Три, может, четыре.
Герике посмотрел на часы. Было несколько минут десятого.
— Похоже, в точности, что мы ждем. Вы знаете, что делать. Будьте готовы двигаться через пять минут. Мы пройдем под их прикрытием. Я сам возьму штурвал.
— Без перископа? — спросил Фримель.
— Да, пока не войдем в Гаррик Роудс.
Энгель исчез и занавеска вернулась на место.
Герике открыл шкафчик под койкой, достал бутылку и пару оловянных кружек.
— Шнапс? — спросил Фримель.
— Самый лучший. — Герике налил щедрую порцию в каждую кружку. — Эта бутылка ходила в Японию и обратно. Я сохранял ее для самых особых случаев.
— И за что мы будем пить, мой дорогой Пауль? — спросил контр-адмирал Отто Фримель.
— Что ж, за игру — ответил Герике. — Такой тост кажется подходящим. За проклятую, глупую, идиотскую игру, в которую мы играем уже пять лет.
***
Джанет Манро неохотно проснулась он непрерывного звона дверного звонка. Голова раскалывалась от боли, во рту было сухо. Она лежала, уставившись во тьме в потолок, пытаясь прийти в себя, и надеясь, что проклятый шум прекратится. Но он не прекращался. Внезапно разозлившись, она откинула одеяло и потянулась к халату.
Когда она открыла дверь, высокий, стройный, молодой морской офицер в плаще и фуражке с козырьком снова потянулся к звонку. Он сутулился и казался уставшим, особенно по глазам, нехороший шрам проходил по правой стороне лица.
Она посмотрела на часы. Было чуть более десяти. Она проспала три часа. При данных обстоятельствах было весьма трудно сдержать темперамент.
— Да, в чем дело?
— Доктор Манро? Меня зовут Джего, Харри Джего.
— Боюсь, вы выбрали не то время. Не знаю, кто послал вас, но я хочу спать. Может быть, попозже.
Улыбка Джего испарилась. Он вдруг стал выглядеть очень молодо.
— Вы не поняли. — Он достал письмо из кармана и вручил — Ваш дядя просил меня это доставить.
Она нахмурилась:
— Дядя Кэри? Я думала, он все еще на Гебридах.
— Верно. Позавчера я разговаривал с ним на Фаде.
Она взяла письмо и медленно кивнула, словно плохо понимала:
— А вы там что делаете, лейтенант?
— О, я что-то вроде почтальона между островами — радостно сказал он.
— По-видимому, главный театр нынешней войны.
— В то время, как настоящие люди бьются и умирают в других местах. Что ж, такова ваша точка зрения. — Он больше не улыбался. — Во всяком случае вы получили свое письмо, доктор, и если вас интересует, то адмирал был в добром здравии, когда я видел его в последний раз.
Она сразу же раскаялась в сарказме. В последнее время она становилась все более склонной к подобным жестоким замечаниям.
— Подождите минуту — сказала она.
Джего повернулся. Она улыбнулась:
— Вам лучше войти и выпить чего-нибудь, пока я прочитаю.
Гостиная была маленькой и неуютной. Она включила электроплитку и села за стол:
— Снимите плащ и налейте себе сами. В угловом шкафчике найдется скотч. Боюсь, что льда нет. Одно из многого, без чего научаешься жить здесь.
— А вам?
— Маленькая будет самый раз. Не разбавляйте.
Он снял плащ и фуражку, подошел к шкафу и пока готовил напитки, она читала письмо. В нем не было ничего, что она уже не знала от генерала Эйзенхауэра, и в основном говорило об отчаянном стремлении ее дяди снова принять участие в войне. Пишет, словно я сижу перед ним, всегдашняя манера.
Она подняла глаза, когда Джего вернулся с парой бокалов и первое, что заметила — ленточку Военно-Морского Креста. Она автоматически приняла бокал, даже не поблагодарив.
— Извините за задержку — сказал Джего. — Я имею в виду письмо. Я заходил сюда вчера, но вас не было, а когда я позвонил сегодня в госпиталь, мне сказали, что вы слишком заняты, чтобы кого-нибудь видеть.
— Вы могли бы оставить письмо.
— Адмирал просил, чтобы я вручил его лично.
— Вы гнусный лжец, знаете?
— Боюсь, что так.
— И почему это так важно?
— Он показал мне ваше фото.
Она снова засмеялась:
— И что предполагалось делать — смести меня с ног?
— Нет, мэм — сказал Джего. — Вы спросили, я ответил, и это все.
Он встал и потянулся к плащу:
— Мне лучше двигать.
— О, ради бога, не будьте таким занудой. — Она вдруг снова разозлилась. — Позвольте кое-то сказать вам, лейтенант. Сегодня вечером я чувствовала себя не только полностью измученной, но такой старой, чтобы быть вашей матерью.
— Вам двадцать семь — сказал он. — День рождения девятого ноября. Это Скорпион и можно догадаться, почему.
— Это вы тоже узнали от дяди Кэри? Хорошо, я сдаюсь. Что вы делаете на флоте в таких обстоятельствах?
— Спускаем флаг.
— У меня был очень тяжелый день — сказала она. — Сегодня на Лондон упало четырнадцать летающих бомб. Вы, наверное, слышали взрывы, но я видела результаты. Упала в постель всего три часа назад. И вдруг появились вы.
Он снова поднялся:
— Прошу прощения. Я не сразу понял.
— Вы доставили письмо и Айку, не так ли? — Он приостановился и она продолжала — Не беспокойтесь, вы не выдаете государственных секретов. Прошлой ночью он говорил со мной об этом. Мой дядя пытается вернуться в славную битву.
Джего не знал, что сказать. Он был очарован этой странной, резковатой девушкой, ее широким, почти некрасивым ртом и резким, отчетливым голосом.
Она спросила:
— Когда вы возвращаетесь? В конце недели?
— Верно.
— Я тоже. Я имею в виду, что учтивостью верховного главнокомандующего я еду повидаться с дядей, но мне еще не назначили дату.
— Может быть, мы поедем одним поездом.
Она взяла английскую сигарету из пачки на камине и он дал огоньку.
— А остаток вашего отпуска? Что вы собирались делать?
— В общем, не знаю — пожал плечами Джего. — Похоже, в этом городе сейчас не густо с развлечениями.
— О, не знаю — сказала она. — Вы, янки, всегда выглядите олл райт с вашими сигаретами и виски. Действительно, вы даже можете взять такси, когда надо, что гораздо больше того, чего могут позволить себе местные, поверьте.
— А как вы смотрите на себя? Разновидность кокни-американки?
— Я приехала из Парижа в сороковом. А до того здесь не была.
Возникла пауза и Джего не мог придумать, что сказать. Джанет спросила:
— Куда вы сейчас отправляетесь? За город?
— Не думаю. Возьму койку в одном из офицерских клубов.
— А теперь подумайте, не могли бы вы прогуляться со мной по набережной.
Он уставился:
— По набережной?
— Конечно, почему бы и нет? Я хочу проветриться. Дайте мне три минуты, набросить что-нибудь.
Она остановилась у двери в спальню:
— Вы не возражаете?…
***
В Фальмуте, двигаясь вдоль берега на перископной глубине, U-235 выгрузила последние мины вдоль входа в гавань Сент-Мьюс и начала уходить. Герике был у перископа, адмирал Фримель и Энгель позади него, а оберштойерманн Вилли Карлсен за штурвалом. Напряжение было невероятным, матросы двигались, словно духи, все объяснялись шепотом.
Лицо Энгеля было в поту. Он спросил нетерпеливо:
— Теперь уходим домой?
— Берген — это дом? — спросил Герике, поворачивая перископ, чтобы осмотреть ситуацию в гавани.
В этот момент буксир, появившийся из Гаррик Роудс, наткнулся на одну из мин. Раздался мгновенный тупой взрыв, язык пламени осветил всю зону гавани. Ударная волна молотом ударила по корпусу подлодки.
— О боже — простонал Энгель.
Фримель с посеревшим лицом вцепился в плечо Герике:
— Мина?
— Боюсь, что так. Первый удар. — Он вдруг посуровел, плечи сгорбились. Он повернулся к ним — Два фрегата класса «Ривер» пришвартованы почти бок о бок прямо на север во внутренней гавани.
— Даже вы не можете быть достаточно чокнутым для этого — сказал в отпаяны Энгель. — У нас не будет ни шанса.
— А какие шансы у нас сейчас? — спросил Герике. — Фрегаты, Карл. Два.
Казалось, от него бьет электричеством, лицо стало совершенно белым, сумасшедшие темные глаза сверкали. Словно он спал и только что проснулся. Он повернулся к Фримелю:
— Адмирал?
Фримель почувствовал, что дрожит, но не от страха, а от некоей свирепой радости:
— Боже мой, почему нет? Чертовски хорошая работа, Пауль.
И Энгель, затронутый тем же безумием, отбросил все страхи и встал по стойке смирно:
— В вашем распоряжении, господин капитан.
