– Да, хотелось бы. Женщина вы красивая.
– Вот как? Но на ужин надо зарабатывать.
Белобородый и белоусый запустил пятерню себе в волосы и наморщил лоб.
– Я и так хотел платить. Мне ваша поддержка в финансовом вопросе не понадобится.
– Леша, вы знаете о том, что ваш покойный босс принимал наркотики?
Ластов опустил руки вдоль туловища. Ей показалось, будто прозвучавший вопрос просвистел в воздухе и каленой стрелой воткнулся Алексею в сердце. Настолько резко изменилось его поведение.
– Нет, никогда не замечал, – промямлил он. – Для меня это новость.
– По вашему лицу я этого не сказала бы. А может, все-таки знали, да говорить не хотите?
– Вот кто об этом мог знать, так это Захар, только здесь он появляется не чаще, чем раз в неделю.
– Ты подумай, а вчера он рассказывал, что всеми делами тут ворочает.
Дорогая ручка стала отбивать дробь по крышке стола.
– Он всю жизнь думает о том, как бы набить себе брюхо, больше никаких мыслей в голове у него нет. Всем занимаюсь я. Вся эта контора держится на мне. Как вы думаете, почему я сижу в этом кресле? Потому что все нити управления у меня!
Дарья подумала о том, что в последнее время многие люди хотят показаться ей более значимыми, чем они есть на самом деле.
Что Захар, что Алексей пытаются предстать влиятельными начальниками, при этом не забывая опускать друг друга.
Нежданно-негаданно в кабинет вошел Сергей Петрович.
– Добренький денек. Вот не ожидал, так не ожидал, – он смотрел то на Ластова, то на Дарью. – Я капитан Лиховцев, из милиции, – сообщил он Алексею. – Оставайтесь в кабинете и никуда не отлучайтесь. Похоже, Даша, нам с вами надо выйти на улицу и объясниться, – следователь взял черноволосую стройную красавицу за руку.
Она не сопротивлялась.
– Что это вы, то к судмедэксперту заявитесь, то на работу к покойному? – Парочка пошла по асфальтированной дорожке, идущей вдоль здания. – Никак, следствие ведете?
Алексей Сергеевич Рысаков втянул шею и постарался сесть как можно ниже, так, чтобы прохожие, глядя на белый «Москвич», могли увидеть лишь волосистую часть его головы.
Сегодня в шесть утра он уже контролировал подъезд, где жила Дарья, и теперь следом за ней приехал к голубой церкви.
Девушка, гостившая у Веры, сейчас о чем-то плотно разговаривала с человеком в черном плаще, и этот человек был мент. Ментов Рысаков распознавал по нагло-волевым чертам лица и по манере держаться независимо.
– Точно мент, – прошептал он, разглядывая парочку.
«А не из уголовки ли эта курица? Больно уж у нее маршрут странный, вначале к бывшей секретарше, потом к матери покойного, теперь на работу заявилась. Похоже, сучка что-то унюхала».
Дарье за непродолжительную прогулку пришлось выслушать от капитана несколько нелестных фраз, но при этом она не упустила случая указать на то, что имеет право ходить и задавать вопросы.
– Другое дело, – съязвила она, – что я не могу настаивать на ответах, не могу привести человека в отделение, допросить его, а затем засадить за решетку…
Лиховцев никак не отреагировал на провокацию и на полном серьезе прочитал ей нотацию о том, что не надо пытаться прыгать выше собственной головы.
– Я надеюсь, вы позволите мне один на один переговорить с заместителем. Кажется, это Ластов Алексей Павлович сидел в кабинете, я не ошибся?
– Нет, он самый. Можете наслаждаться его обществом.
Данилова не ожидала, что ее вот так, в самом начале беседы, выпроводят из офиса. Посмотрев по сторонам, она пришла к выводу, что оставаться здесь больше смысла не имеет, и направилась на поиски Вострягина… В ее голове появилась мысль.
Увидев, что объект наблюдения отъезжает, Рысаков завел свою машину и двинулся за Даниловой. Очень скоро он убедился, что Дарья снова наведалась к матери покойного.
Поведение инициативной девушки его не радовало.
Для того чтобы убедиться в том, что Дарья из милиции, он вернулся к офису Иванова и поднялся на третий этаж.
Там его встретил пенсионер в камуфляже.
– Вы к кому?
Рысаков улыбнулся.
– Что, отец, менты достали вас? Только и успевай задницу отрывать.
Охранник, увидев перед собой простого российского мужика, расслабился.
– Да нет, вот пришел один. Сейчас с начальством кумекает.
– В черном плаще, да? Сразу видно – мент.
– Да, он самый.
– Волчара.
Последнее слово резануло ухо, заставив пенсионера очнуться. У него появилось ощущение, что он наговорил лишнего, но было уже поздно.
Тем временем невысокий худощавый молодой человек развернулся и быстро стал спускаться по ступенькам вниз.
Первый вопрос, который Дарья адресовала Лидии Яковлевне, был, понятно, о самочувствии неутешной матушки.
– Как я могу себя чувствовать на следующий день после похорон собственного сына?! – воскликнула она. Но затем быстро взяла себя в руки и пригласила Дарью пройти в ее комнату.
Данилова поблагодарила за оказываемое ей внимание и, стоя в дверях, поспешила сообщить, что ее всего-навсего интересует адрес, по которому проживает Вострягин. Лидия Яковлевна кивнула головой и через некоторое время вынесла в коридор записную книжку, из которой и зачитала Дарье координаты Захара Сидоровича.
– Только дома вы его сейчас вряд ли застанете, он скорее всего сидит в своем магазине. Там у него вовсю идет торговля запчастями к иномаркам, машинным маслом и… Как это?.. Новое, относительно недавно появившееся слово… Автокосметикой.
Дарья записала адрес магазина. Она знала, что он находится на Кутякова и по своим размерам превосходит любой другой известный в городе магазин, занимающийся сбытом той же группы товаров.
– Я бы не хотела вмешиваться в ваше расследование, но мне кажется, вы не там ищете.
Дарья заметила ей, что когда умирает, даже, скорее всего, погибает состоятельный человек, нелишне разобраться с его окружением, выяснить, кто на самом деле друг, а кто враг.
Иванова надула губу, но, сделав над собой усилие, ничего больше не сказала молодой и слегка заносчивой, по ее мнению, девице. Поблагодарив мать Виктора за содействие, Дарья поспешила в магазин.
На площади в несколько сотен квадратных метров разместился рай автолюбителя. Здесь торговали не только запчастями, покрышками, маслами, различного рода присадками, но даже продавали части кузовов, фары, мигалки, новенькие бамперы, и, как успела заметить Дарья, все это железо по большей части относилось не к иномаркам, а к автомобилям отечественного производства. Здесь она нашла и различные обтекатели, поставив которые на ту же нашу «девятку» можно было изменить ее внешний облик, подогнав очертания под западноевропейские стандарты.
Побродив по торговым залам и ознакомившись с ассортиментом, она решила купить себе раскрашенного пластмассового попугая, которого надо было вешать на лобовое стекло. Судя по всему, при движении он раскачивался из стороны в сторону и начинал махать крыльями. Дарье эта игрушка показалась забавной, и она была довольна сделанной покупкой.
Когда продавщица выбивала чек, покупательница как бы между делом поинтересовалась, может ли она увидеть Захара Сидоровича. При упоминании имени хозяина толстомордая, толстогрудая и толстозадая чекушка надела на будничную серую физиономию личину всеугодничества и предложила ей пройти в служебное помещение магазина.
Прямо по коридору, направо, третья дверь с левой стороны – столь сложные координаты навели Дарью на мысль о том, что при желании магазин можно было еще расширить, поскольку служебные помещения занимали слишком много места. На поверку оказалось, что времени на то, чтобы объяснить постороннему человеку, где же расположился директор магазина, уходило намного больше, чем на дорогу от кассы до директорского стола.
Как можно было догадаться, Захар Сидорович занимался нужным, можно даже было бы сказать, необходимым делом. На рабочем столе лежала белоснежная салфетка, на которой перед директором стояла тарелка густых наваристых щей. Откуда они появились здесь, в царстве железок и масел, можно было только гадать. Он не прекратил потребление пищи даже после того, как Дарья без приглашения вошла к нему. Она стояла. Он, не поднимая головы, продолжал есть. Наконец Вострягин отвлекся, взглянул на человека, который к нему вошел, и молча продолжил трапезу. Если он и отрывался от еды, то смотрел прямо перед собой, в бесконечность. Когда тарелка опустела, мордастый розовощекий упитанный боров с некоторым недовольством посмотрел на Дарью.
– Покушали? – поинтересовалась Данилова, предвкушая, как она испортит ему сейчас все его разморенно-послеобеденное настроение.
Он хмыкнул, отодвинул от себя тарелку, достал из ящика стола салфетку, вытер рот, руки и, не мигая, уставился на зеленоглазую брюнетку. – Я спрашиваю, вы усладили свою утробу? – более громко и с нотками настойчивости повторила свой вопрос гостья.
