– Так ты от капо? Я не сомневался, что ты из Общества, как только тебя увидел, но ведь можно и ошибиться. Странно, что мы не встречались раньше. Я езжу в Палермо по делам Общества каждый месяц.
– Меня здесь не было несколько лет. Только что вернулся. – Мне показалось уместным открыть ему карты. – Я внук капо.
Он уставился на меня в изумлении, и я испугался, что он сейчас встанет передо мной на колени.
– Конечно, конечно, помню вашу матушку. Пусть земля ей будем пухом. – Он перекрестился. – Ваш отец – американец, вот в чем дело. Я все думаю, что-то он не совсем похож на сицилийца. А что с вашим другом?
– Мы работаем вместе, но все, что я сказал про «пассито», – чистая правда.
Он улыбнулся.
– Не стоит его тревожить. Пройдем на кухню, там прохладнее.
В кухне, большой квадратной комнате с маленьким оконцем в стене, несмотря на палящее снаружи солнце, царили прохлада и полумрак. Он достал бутылку вина, налил по стакану и предложил мне сесть. Его жена вспорхнула от плиты, как бесплотный призрак, и тотчас же исчезла в дверях с подносом в руках.
– Так что же привело внука капо в Беллону?
– Серафино Лентини, – ответил я.
Серда застыл с поднятым стаканом в руке и потом поставил его на стол.
– Так вы хотите прибрать к рукам Серафино? – рассмеялся он. – Господи, я тоже не против. И капо послал вас с этим ко мне? Странно. Вот уже года два, как Общество не может найти управу на Серафино. Он доставляет нам массу хлопот, но здешние жители боготворят его. – Он отпил из своего стакан и вздохнул. – Потому-то ничего и не получается.
– За кого его тут почитают? За нового Джулиано или Робин Гуда?
Хозяин сплюнул на пол.
– Серафино такой же, как все. Он не вождь. Но время от времени он защищает то одного, то другого пастуха от штрафов или не позволяет отобрать землю у какой-нибудь немощной старухи, так что они решили, что солнце сияет у него из задницы. На самом же деле, например, полгода назад он ограбил автобус возле Френтини – взял всю зарплату местного кооператива, стрелял в водителя и инкассатора. Водитель умер через два дня.
– Крутой парень, – заметил я.
– Просто дикарь, – ответил он. – Так до сих пор и не вырос. Кроме того, учтите, в юности он очень пострадал от полиции. Потерял глаз. Лично я считаю, что он немного тронулся после этого. Но что вы хотите от него?
Я рассказал ему все о деле Хоффера, и, когда кончил, он глянул мне прямо в глаза.
– Это безумие. Вы даже близко к нему не подберетесь. Смотрите, я вам покажу.
Он открыл ящик комода и достал весьма подробную карту района Монте-Каммарата в мелком масштабе.
– Вот здесь Серафино находится сейчас. – Он показал точку на карте, расположенную с противоположной от нас стороны горы примерно в полутора тысячах футов ниже вершины. – Там у ручья есть пастушья хижина. В ней он живет постоянно и отлучается только по делам.
Я очень удивился:
– Ты уверен?
Он грустно улыбнулся.
– Сейчас объясню, в чем тут дело. Знать, где найти Серафино, и поймать его – две разные вещи. Каждый пастух, каждый охотник в горах боготворит его. У них есть своя сигнальная система. Они передадут ему со скалы на скалу о вашем приближении, когда вам до него добираться еще три или четыре часа, да по тяжелому подъему. Я уже пару раз пытался достать его с надежными людьми, настоящими горцами. Ничего не получилось.
– Сколько у него человек?
– Сейчас трое. Братья Вивальди и Джо Рикко.
Две или три минуты я внимательно изучал карту, а затем попросил его описать мне местность словами. Еще в Конго я научился запоминать описания, поэтому ничего не записывал.
Когда он ответил на мои вопросы, я кивнул ему и сложил карту.
– Могу взять ее?
– Конечно. Но у вас ничего не выйдет, вы не поняли?
– Наоборот, – улыбнулся я. – Теперь чувствую себя намного увереннее, чем раньше. А сейчас пойду пройдусь. Хочу осмотреть округу. Еще увидимся.
Я остановился у двери на улицу, слегка ослепленный светом, и надел солнечные очки. Роза сидела за деревянным столиком возле машины, поднос с кофе стоял перед ней. Она была не одна. Два типичных представителя местной молодежи с грубыми, отупевшими от крестьянского труда лицами торчали возле нее, полуоблокотившись о столик. Их одежда представляла собой залатанные и засаленные салопы, видимо бывшие когда-то костюмами, на их головах красовались суконные шляпы, которые в цивилизованном мире обычно носят люди старшего возраста.
Роза держалась очень прямо, курила сигарету и демонстративно отворачивалась от них. Один из парней сказал ей что-то, я не мог расслышать, что именно, и остаток кофе из чашки полетел ему в лицо.
Мужчина на Сицилии считает, что женщина существует, для того, чтобы удовлетворять, его потребности. Быть публично отвергнутым – немыслимое оскорбление. Несколько глазеющих мальчишек начали хихикать, и парень в бешенстве потянулся через стол, рывком притянул Розу и замахнулся для удара.
Тут я схватил его за плечо и развернул лицом к себе. Несколько мгновений мы стояли, рассматривая друг друга, пока я не нанес ему удар левой в скулу, после чего выражение его лица стало постепенно меняться. Я не произнес ни слова. Он поднес руку к щеке; его друг подошел и дернул его за рукав. Они отступили с побелевшими лицами, затем повернулись и поспешили прочь.
Роза подошла ко мне, поправляя свой пиджак.
– Что бы вы делали, если бы они вместе набросились на вас? Стреляли бы в них?
– Но они этого не сделали, – возразил я.
– Конечно, они же знают, что с мафией лучше не связываться.
– Но откуда они могли знать, что связываются с ней?
– Не стоит кокетничать, мистер Вайет. Вы давно не смотрели в зеркало? У вас на лице большими буквами написано «мафиози». Агрессивность, самоуверенность, высокомерие. Вы почему-то даже ничего не сказали этому несчастному созданию? Вот что самое унизительное.
– Для вас или для него? – Она замахнулась, чтобы дать мне пощечину, но я отвел ее руку. – Бедняжка Роза. Она носит нейлоновое белье и платья из Парижа и Лондона, но ее гложет чувство вины за свое благополучие. Почему? Ее братья и сестры все еще живут в таком же вот свинарнике.
– Похоже, – кивнула она. – Вы очень умны, мистер Вайет, не так ли?
– Стаси, – поправил я. – Зови меня Стаси. А сейчас давай пойдем погуляем.
Выйдя из деревни, мы очутились на живописном склоне, который вывел нас на гребень близлежащей горы. За ним вдали виднелась полоска леса; выше скала обнажалась и завершалась каменным пиком, дрожащим в дымке нагретого воздуха.
Я захватил с собой бинокль из машины и, развернув на земле карту, которую дал мне Серда, стал тщательно сверяться с местностью.
– Операция возможна? – спросила она, когда "я сложил карту и убрал бинокль в футляр.
– Думаю, да.
– Но ты не собираешься рассказать мне, каким образом вы провернете дело?
– По-моему, ты приехала сюда на прогулку.
Она стукнула меня кулачком в плечо.
– А по-моему, ты можешь вывести из себя кого угодно.
– Ну ладно, – пошел я на мировую. – Давай забудем обо всем, кроме того, что здесь хорошо. Будем вести себя как беззаботные влюбленные, доверяя друг другу восхитительные мечты.
Она весело рассмеялась, запрокинув голову, и, когда я взял ее за руку, не отдернула ее.
Склон был весь усеян желтыми головками одуванчиков с вкраплением васильков, бархатистых офрисов и серебряно-голубых горчавок. Примерно с час мы бродили, а потом расположились в ложбине, прогретой солнцем, завели разговор и закурили.
Я оказался прав. Она родилась в деревне, очень похожей на Беллону, в окрестностях Мессины. Ее дядя со стороны матери, вдовец, имел маленькое кафе в Палермо. После смерти его единственной дочери ему стала необходима помощница в делах. Ни один сицилиец не станет брать кого-то со стороны, если есть подходящий человек в семье.
Позже, когда ей уже исполнилось восемнадцать, она вышла замуж за средних лет владельца такого же заведения, который освободил ее от уз брака, тихо отойдя в мир иной около года назад.
У меня создалось впечатление, что Хоффер посещал ее кафе и там познакомился с ней, но она не хотела вдаваться в подробности. Ясно было, Роза смогла стать такой, как он хотел: послушной, но в то же время современной во всем, искушенной женщиной. Даже с ее природными способностями и волей это оказалось далеко не просто.
Между делом она подбросила и мне несколько вопросов, и я вдруг с удивлением понял, что послушно ответил на них. Выслушав меня внимательно, она сменила тему.
– Невероятно, – произнесла она задумчиво. – Ты такой чуткий. Даже трудно себе представить, что можешь убивать так безжалостно и хладнокровно, как прошлой ночью.
– Так ты знаешь о вчерашнем происшествии? – изумился я. – Кто тебе сказал?
– Полковник Бёрк, а что? – Она ответила прежде, чем успела подумать. – Он рассказал обо всем Карлу в моем присутствии.
