Вернувшись домой, отец Василий долго молился, ища прощения и смирения. Молитвы принесли покой в душу и умиротворение. До поздней ночи священник просидел за столом со Святым Писанием. Когда на часах было уже за полночь, он отправился спать. Глаза слипались, а мысли в голове текли ровно и хорошо. Устроившись поудобнее, отец Василий уснул праведным сном, с чистой душой. Ему показалось, только он закрыл глаза, как начало сниться невообразимое, будто к нему ломится Гусев, барабаня то в дверь, то в окно…
* * *– Батюшка! Подъем! – слышался с улицы голос Гусева. Очевидно, его же кулак стучал в дверь.
Отец Василий, не понимая еще, сон ли продолжается или это все уже наяву, открыл глаза. Первое, что он понял, – что на улице уже светало. Серые утренние сумерки начинали приобретать яркие краски, значит, на востоке из-за сопки вот-вот появится солнце. Проспал, подумал отец Василий, я ведь уже зарядку должен делать, по просеке бежать. Вместе с осознанием этого до священника дошло еще и присутствие на улице за дверью участкового Белоусова. Это совсем было непонятно. И тут внутри что-то шевельнулось. Что-то старое, холодное и давно забытое. Это было предчувствие беды, точнее, осознание беды, которая уже случилась. Отсюда и участковый в такую рань, и голос его с такими неприятными интонациями.
Натянув спортивные штаны и бормоча молитвы во спасение, отец Василий нащупал тапочки и пошел открывать дверь. Белоусов стоял на пороге, держа под мышкой свою неизменную черную кожаную папку, и с интересом смотрел на священника.
– Заспались, батюшка? – осведомился он тоном, который священнику совсем не понравился. – Надеюсь, после трудов праведных? Или не спалось ночью, дела какие были?
Эти намеки были совсем уже откровенные. Намеки на что?
– Я прошу вас, отец Василий, пройти со мной, – уже серьезным голосом и неожиданно нахмурившись предложил участковый, – срочно.
– Что стряслось?
– Узнаете, – коротко ответил Белоусов.
Когда милиционеры разговаривают таким тоном, то лишние разговоры неуместны. Отец Василий понял, что случилось что-то из ряда вон выходящее, поэтому оставил все попытки что-либо выяснить и поспешно стал одеваться. Белоусов задумчиво курил на веранде и молчал.
Наконец, отец Василий облачился и последовал за участковым. Как только они повернули на улицу, священник сразу все понял. У забора лежало человеческое тело, а около него суетились люди в милицейской форме. Можно было не сомневаться, что там лежал труп. И хотя издалека рассмотреть, кому он принадлежит, было нельзя, отец Василий догадался, кто это может быть. Или Гусев, или Пашутин. Других причин такого поведения участкового просто не могло быть. Кто-то из тех, кто портил жизнь священнику на протяжении всего последнего времени.
«Он что, идиот? – подумал отец Василий об участковом. – Не меня же он подозревает?»
Когда подошли ближе, священник увидел милиционера в синей форменной куртке с надписью на спине «Водная милиция». Теперь понятно, почему оперативная группа с экспертом-криминалистом появилась так быстро. По Лене из райцентра добраться можно раза в два-три быстрее. Но эта мысль прошла мимо, как второстепенная. На земле в неудобной позе лежало тело Гусева. В том, что он мертв, сомневаться не приходилось. Затылком тело лежало на массивном камне, вросшем в землю. Земля вокруг головы пропиталась потемневшей уже кровью.
– Ну, что? Доигрались, ловцы человеческих душ? – послышалась за спиной язвительная фраза.
– Павел Борисович, не сходите с ума, – хмуро ответил священник. – Подозревать священника в убийстве, по крайней мере, нелепо.
– Разберемся, – заверил участковый. – Советую вам до особого разрешения не выходить из дома. Вас допросит следователь, а там… видно будет.
– Я что, арестован? – ухмыльнулся отец Василий.
– Нет, но задержать вас и посадить в свой изолятор в опорном пункте я могу всегда. Особенно если возникнет подозрение, что вы пытаетесь скрыться.
– Вот что, Павел Борисович, – спокойно заявил священник, – я официально вас заверяю, что ни прямо, ни косвенно к этой смерти отношения не имею и иметь не могу. Считайте, что ваших намеков и предупреждений я не слышал. Хотя можете прямо сейчас сажать меня в ваше узилище, потому что у меня в храме служба и я намерен туда отправиться. – Шагнув ближе, отец Василий прошептал участковому в лицо: – Не позорьте себя перед народом подозрениями в адрес священника. Это слишком напоминает ситуацию 20-х годов, когда священников обвиняли во всех грехах смертных, вплоть до антигосударственной деятельности. Вы просто не знаете, что такое быть священником.
После этих слов отец Василий повернулся и зашагал в сторону храма. Надо будет, на допрос его вызовут.
Ближе к окончанию службы отец Василий увидел стоявшего у входа в храм участкового. Священник не ошибся – Белоусов в самом деле пришел за ним, чтобы пригласить на допрос к следователю.
Следователь был уже немолодой седеющий мужчина. Он сидел в опорном пункте за столом Белоусова, обложившись бумагами. Увидев входившего в кабинет священника, следователь поднялся и жестом пригласил присаживаться.
– Надеюсь, мы вас не сильно оторвали от службы, отец Василий? – спросил мужчина. – Меня зовут Александр Сергеевич Кириенко, следователь районной прокуратуры.
– Давайте без дежурных фраз, – предложил священник. – Это что, убийство?
– Почему вы так решили? – с интересом спросил Кириенко.
– Участковый Белоусов откровенно на это намекал сегодня утром, когда поднял меня с постели.
– Ну-у, это он того, – неопределенно покрутил в воздухе пальцами следователь. – Видите ли, отец Василий, ситуация такова, что отдаленный участок, каковым является ваше село, знает лучше всех именно участковый милиционер. Пока следствие само не разобралось во всех нюансах этого дела, нам невольно приходится прислушиваться к рекомендациям именно участкового. Он ведь знает людей, взаимоотношения, чем живет село. Согласны?
– Согласен, – без особого удовольствия кивнул отец Василий. – Вы хотите меня официально допросить?
– Я хотел с вами побеседовать, – пояснил следователь. – Вы, как лицо отвечающее, так сказать, за вопросы духовности населения, тоже знаете об односельчанах очень многое. К тому же живете вы в Верхнеленском второй год. Успели познакомиться, кое-что понять. Я слышал, что даже побывали в неприятных ситуациях. А раз уж все равно беседовать с вами, то почему бы и протокольчик не оформить? Вам ведь без разницы, а мне лишняя бумага в деле. Согласны?
– Значит, вы полагаете, что это убийство? – снова попытался выяснить этот вопрос отец Василий, отметив, что один раз следователь уже ушел от ответа.
– Давайте поступим следующим образом, – предложил следователь, – сначала я буду задавать вам вопросы, а потом уж отвечу на ваши. Если, конечно, они не пойдут вразрез со следственной тайной.
Вопросы Кириенко крутились, конечно же, вокруг взаимоотношений сельчан. С кем конфликтовал Гусев, в каких скандалах был замешан, имел ли откровенных врагов или состоял с кем в крайне неприязненных отношениях. Были ли у него друзья, постоянные собутыльники. Приезжали ли к Гусеву родственники или друзья из других мест. Очень плавно вопросы переместились в сторону самого отца Василия и его личных взаимоотношений с Гусевым и Пашутиным. Отец Василий отвечал искренне, ничего не скрывая. Он понимал, что любая недомолвка или попытка приукрасить какой-либо факт обязательно пойдут вразрез той картине, которую для себя составит следователь после допросов односельчан. Во-вторых, он не хотел и не считал нужным врать. И как священник, и как человек, не считавший себя виноватым в смерти Гусева. Попутно отец Василий пытался понять, до какой степени следователь подозревает его в убийстве. Судя по информированности следователя обо всех последних стычках священника с погибшим, Белоусов картину нарисовал яркую и однозначную.
Наконец следователь закончил писать и предложил отцу Василию задавать вопросы.
– Скажите, вы уверены, что это убийство, а не несчастный случай? – спросил он следователя.
– Точно скажет судебно-медицинская экспертиза, – опять обтекаемо ответил Кириенко. – Согласитесь, что на глаз определить причину смерти можно только в случае, если человека переехало поездом. И то остается шанс, что под поездом он мог оказаться уже мертвым.
– Понятно. Я просто не совсем корректно поставил вопрос. Есть ли следы, которые могут говорить о насильственной смерти?
– Видите ли, отец Василий, при образе жизни, который вел покойный, следы на его теле могут говорить как о следах насилия, которое привело к его гибели, так и о следах его, извините за аллегорию, не совсем праведной жизни в целом.
Опять следователь ушел от прямого ответа. Профессионально, хмыкнул про себя священник. Тем не менее какие-то ответы ему все же были нужны, потому что на происходящее у него был свой взгляд. Он чувствовал угрозу себе лично, но обосновать причину своей тревоги следователю, пожалуй, не смог бы. Оставался последний вопрос.
