Левич не стал спрашивать кто.
Только за истекший квартал в результате долговременных и тщательно подготовленных операций удалось задержать с поличным сорок восемь кадровых сотрудников западных спецслужб. Кроме того, было выявлено и взято в предметную разработку около четырехсот других шпионов и их пособников, среди которых половину составляли так называемые российские граждане. С легкой руки президента России, вычитавшего это слово в какой-то книге, они назывались «нацпредателями», то есть изменниками Родины, добровольно ищущими контакты с иностранными разведками. Некоторые были недовольны своим финансовым или социальным положением, большинство же попросту противилось наведению порядка в стране, которую они тайно ненавидели.
Взрывы, то и дело гремящие в стране, были порождены той же причиной: многим, очень многим хотелось дестабилизировать ситуацию, чтобы опять ловить рыбку в мутной воде, как это повелось при так называемых ельцинских либералах. А за их спинами стояли кукловоды из Лэнгли — чистенькие, улыбчивые американцы, многие из которых в жизни не были способны даже муху обидеть, не то что раздавить лягушку или зарезать курицу. Добренькие на словах, они были готовы на всякие гнусности и подлости, добиваясь своей вожделенной цели, которая была проста и понятна. Уничтожить, стереть с лица земли главную конкурентку Соединенных Штатов — Россию.
И для достижения этой цели все средства были хороши: ложь, предательство, шантаж, убийство мирных граждан. Пока что можно было лишь гадать, для чего террористам понадобилась сверхмощная взрывчатка тромонол, но генерал Комаровский не сомневался, что будет пролито еще много человеческой крови. Задумавшись, он пробормотал расхожую поговорку про цветочки и ягодки, которые еще впереди.
— Извините, — напрягся Левич, — я не расслышал.
— Я ничего не говорил.
— Но…
Комаровскому пришлось собрать все силы, чтобы не наорать на заместителя, срывая на нем злость, досаду, тревогу — все то, чем он был переполнен в эти часы. Усталость давала себя знать все сильнее. Перед воспаленными глазами плясали то ли блестящие мошки, то ли искорки. В голове гудело, как будто туда встроили трансформатор.
— Это были мысли вслух, — сказал Комаровский, сжимая и разжимая пальцы рук, лежащих на письменном столе. — Я сказал, что это только цветочки, а ягодки впереди.
— Ядовитые ягодки, — понимающе кивнул Левич.
— Вот именно. Так что идите работайте, Андрей Викторович. Если появится какая-то новая информация, немедленно докладывайте. Даже ночью. В любое время суток. Понятно?
— Так точно, — произнес Левич.
Чего же тут было непонятного? Подразумевалось, что начальник Управления и сам не собирается спать, и не позволит делать это другим.
Отдав честь, Левич четко развернулся кругом и направился к выходу. Проводив заместителя, Комаровский закрыл глаза, сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, а потом потянулся к левой тумбе письменного стола, представляющей собой мини-бар. Но угоститься рюмочкой коньяка генерал не успел. Зазвонил телефон. Тот, по которому с начальником Управления Антитеррористического центра мог говорить только один человек во всем государстве.
Не донеся руку до дверцы бара, генерал схватил телефонную трубку, но взял ее не сразу, а сначала встал с кресла и выпрямился во весь рост.
— Генерал-майор Комаровский у аппарата, — произнес он, тщетно стараясь унять невольное волнение в голосе.
Это была самая долгая беседа по правительственной связи, которую когда-либо имел Комаровский. Для начала он изложил все факты и версии по делу о похищении тромонола. Потом ответил на несколько дополнительных вопросов. И, наконец, выслушал небольшую, но весьма поучительную лекцию, которая помогла ему яснее ощутить всю важность борьбы с терроризмом как международным, так и внутренним.
— Изучать историю необходимо для того, чтобы уметь применить уроки ее к современности, а не в носу ковырять над учебником, — неторопливо рассуждал высокопоставленный собеседник. — И какие же мы должны сделать выводы из истории? Например, что лишь та государственная власть имеет право на уважение и на поддержку, которая защищает народ или, по крайней мере, не причиняет ему вреда.
— Как у медиков, — осмелился вставить Комаровский. — Не навреди.
Его реплика была пропущена мимо ушей.
— Или вот такой вывод, — размеренно продолжал голос. — Никогда не следует забывать, что все великие дела в этом мире были совершены не коалициями, а являлись результатом успеха одного-единственного победителя. Это я говорю к тому, что в борьбе против терроризма нам не стоит ждать помощи от Запада. Мы обязаны победить, и мы победим в одиночку. Только тогда и только так создастся несокрушимое государство, объединенное единой волей миллионов… Вы понимаете, к чему я веду, Валентин Сергеевич?
— Да, — брякнул Комаровский, после чего устыдился своей малодушной лжи и высказался напрямик: — Извините, не вполне.
— Если мы не в состоянии защитить собственный народ, — тихо произнес голос, — то грош нам всем цена. Какая же мы власть, какая же мы сила, когда по нашей земле расхаживают вооруженные убийцы? В таком случае мы все должны написать заявления и уйти в отставку, освободив место руководителям новым, решительным, тем, у которых слово не расходится с делом. Вы хотите в отставку, Валентин Сергеевич?
— Я?
— Вы, вы.
— Я… Э-э…
Не дожидаясь, пока Комаровский найдется с ответом, голос, приобретший металлические нотки, заключил:
— Если не хотите, то достаньте этих террористов хоть из-под земли, хоть с луны! Вы представляете, что они могут натворить, имея в своем распоряжении столь совершенное орудие уничтожения? Так что ищите, Валентин Сергеевич, ищите. Если появится какая-то дополнительная информация, немедленно докладывайте. Понятно?
— Так точно! — отрапортовал Комаровский.
С ним не попрощались, в трубке заныли гудки отбоя. Комаровский не сел, а рухнул в кресло и пребывал в оцепенении не меньше минуты, прежде чем вспомнил о необходимости заглянуть в свой потайной мини-бар.
Вторник, 14 мая
К концу следующего дня заметно осунувшийся Андрей Викторович Левич с ужасом понял, что ему абсолютно нечего докладывать начальству. Конечно, будь он лицемерным подхалимом, звонить Комаровскому можно было бы беспрерывно. Информировать его о всяких мелочах, установленных в ходе следствия, знакомить его с результатами все новых и новых экспертиз, подбрасывать версии, рассматриваемые аналитиками Антитеррористического центра… Но Левич был выше этого. Совесть не позволяла ему прибегать к разным мелким уловкам.
О, как воспрянул бы он духом, окажись в его руках кончик той самой пресловутой ниточки, взявшись за который можно размотать весь клубок! Увы, его у полковника не было.
Обнаружено место, где стояли автомобили террористов. Неподалеку нашли также тело неустановленного мужчины без документов и с весьма скупым списком абонентов в памяти мобильного телефона. Но пока что эти следы никуда не вели. Террористы выбрались на трассу и скрылись в неизвестном направлении. Обрадовался бы генерал-майор Комаровский такой информации? Похвалил бы он за нее своего заместителя?
Посасывая кончик уса, полковник Левич нажал кнопку интеркома и потребовал, чтобы в кабинет запустили следующего фигуранта дела о совершении вооруженного нападения на пассажирский поезд Москва — Челябинск. Это был начальник лаборатории, в которой произвели опытную партию тромонола.
Большой необходимости допрашивать Красоткина Левич не видел и разузнать у него что-нибудь существенное не надеялся. Но ему было приказано действовать, и он действовал, почти не отвлекаясь на еду и сон.
— Добрый день, Владимир Васильевич, — произнес Левич, то ли морщась, то ли улыбаясь, когда Красоткин вошел в кабинет, — садитесь, пожалуйста.
Он указал на стул напротив, но Красоткин опустился на него не сразу.
— А я слышал, в вашем ведомстве не говорят «садитесь», — сказал он.
— Почему же? — удивился Левич.
— Ну, чтобы это не прозвучало как предложение сесть за решетку, понимаете?
— Откуда такие сведения?
— В сериалах показывают. Следователь говорит: «Присаживайтесь».
Левич закусил ус, помолчал, а потом негромко произнес:
— Я попросил бы вас не забивать голову всяким телевизионным бредом, а настроиться на серьезный — самый серьезный лад. Так что садитесь, — это было произнесено с нажимом, — и отвечайте на вопросы.
Жалко улыбнувшись, Красоткин подчинился и битый час рассказывал полковнику Левичу про взрывчатое вещество, хранившееся в специальных колбах, разложенных в ячейках контейнера. Когда дело дошло до радиодетонаторов и пультов дистанционного подрыва, Левич немного оживился, предположив, что их можно засечь, но Красоткин его разочаровал:
