Арнольдом Баумом. В принципе, я согласен с ним. Да, мы могли бы встать и в Рундале, в Бегрице у польской границы, в Зейнице, Тимбурке, Румбеке и даже в Копице, где был концлагерь, узники которого активно привлекались к реставрации укрепрайона. Но чехословацкая полиция ни в чем не уступает западным. В этих местечках нас непременно зафиксировали бы. Конечно, мы могли бы сказать, что прибыли посмотреть на укрепрайон «Морава», в этом нет ничего удивительного. Чех показывает немцу, где войска вермахта пытались остановить продвижение Красной армии. Но за нами обязательно стали бы смотреть. Здешняя полиция умеет делать это. Не исключено, что сообщение о нас поступило бы в Службу государственной безопасности Чехословакии. А нам это надо?
– Да теперь и говорить не о чем. Мы уже подъезжаем к Турнову. Как ехать по селению?
Глаубер запомнил инструкцию Биккеля и сказал:
– С трассы заезжаем на улицу Карла Четвертого, по ней до площади, за ратушей поворачиваем на улицу Ленина. Справа будет дом номер пять. Нам туда.
– Понял.
В 17:05 автомобиль встал у тротуара напротив того самого дома.
– Приехали, командир.
– Вижу.
– Что-то нас никто не встречает.
Только Бабичек сказал это, как из-за боковой стены вышел мужчина под пятьдесят лет, шагнул к калитке в невысоком заборе.
Бабичек выбрался из машины, приблизился к нему и сказал:
– Привет, пан Мачек!
– Добрый день! С кем имею честь?
– Зденек Ковач.
Хозяин дома усмехнулся и осведомился:
– Он же пан Гонза Бабичек?
– Да.
– Немецкий майор с вами?
– Он в машине.
Мачек глянул на «трабант» и заявил:
– А чего он там сидит? Пусть подходит.
– У вас соседи не очень любопытные?
– Как и везде. Не лучше и не хуже.
– Но в полиции скоро станет известно о приезде к вам гостей.
– Да, скорее всего, кто-то уже звонит туда и докладывает об этом. Но что тут такого? Ко мне гости приехали.
Бабичек повернулся, подал знак Глауберу.
Тот подошел.
– Здравствуйте, господин Мачек!
– Здравствуйте! Проходите в дом.
– А как же машина? – спросил Бабичек.
– Ее можно оставить здесь.
– А дорожная полиция?..
– Если вы прошли через две границы, причем со стороны ФРГ, то это означает, что документы у вас в полном порядке, а стоянка здесь разрешена.
– Все же лучше будет ее убрать, – сказал Глаубер.
– Хорошо. Тогда вам, пан Ковач, следует доехать до первого перекрестка и свернуть направо. Там будет стоянка.
– Дорогая?
– Вы давно не были в Чехословакии. Это муниципальная стоянка для лиц, проживающих в этом районе, и их гостей.
– Она охраняется?
– В этом нет никакой необходимости. Ваш «трабант», поверьте, никто не тронет. Конечно, удобнее иметь транспортное средство под рукой, но у нас негде его поставить. Есть лишь палисадник, который вы видите между зданием и забором.
Бабичек взглянул на майора и спросил:
– Как быть, господин Глаубер?
– Делай так, как сказал господин Мачек, – ответил майор. – Мы подождем тебя здесь.
– Хорошо.
Бабичек уехал, а Глаубер спросил хозяина дома:
– Вы говорите по-немецки?
– Не настолько, чтобы свободно общаться с вами.
– Хорошо, поговорим по-чешски. У вас здесь спокойно?
– Да, спокойно, тихо, как на кладбище. – Лицо Мачека при последнем слове дернулось.
– Вас предупредили о цели нашего визита?
– Да.
– Извините, я знаю, что вы живете с женой, а сын ваш погиб в Венгрии.
Мачек взглянул на немца и спросил:
– Вам до этого какое дело?
– Еще раз извините. Я просто хочу понять, насколько могу доверять вам.
Чех чуть помолчал и ответил:
– Можете полностью полагаться на меня. Я сделаю все, что вам нужно.
– Хорошо.
Мачек вздохнул и неожиданно продолжил:
– Наш сын Иржи учился в университете на первом курсе, когда в Венгрии началась революция. Он и его товарищи мечтали о жизни в свободной стране, тайно слушали радиостанции «Голос Америки», «Немецкая волна», даже записывали на магнитофон песни, которые здесь были запрещены. Вы прекрасно знаете, что есть такая передача «Музыка для записи». Она длится всего полчаса.
– Да, конечно.
– Иржи хотел свободы, читал запрещенную литературу, участвовал в работе разных кружков. Я пытался отговорить его, но куда там. Когда в Венгрии поднялись студенты двух ведущих университетов, Иржи с товарищами уехал туда. А там начались бои. Он не был солдатом, никогда не держал в руках оружие, в отличие от меня, егеря. Иржи просто хотел помочь своим единомышленникам, живущим в соседней стране. Его раздавил советский танк. Когда мы получили гроб, жена Власта едва не сошла с ума. Он был у нас единственным ребенком.
– Примите мои самые искренние соболезнования, пан Мачек, – сказал Глаубер.
– Благодарю.
– А как власти объяснили смерть вашего сына?
Мачек вздохнул и ответил:
– Нам выдали бумагу, что сын погиб, пытаясь поджечь советский танк. Какой-то военный или человек из госбезопасности сунул мне в руки эту бумагу и не выразил соболезнования. Он сказал, что нам надо было лучше воспитывать сына. Не смогли, получите гроб. Но вот и пан Бабичек.
– Я поставил машину на стоянку рядом с выездом. Мы можем воспользоваться ею в любое время.
– Проблем не было?
– Никаких.
– Хорошо. Пан Мачек, вы проведете нас в дом?
Хозяин кивнул и сказал:
– Да, проходите, пожалуйста. Вы ведь наверняка проголодались, Власта приготовила замечательные кнедлики с овощным гарниром, а также гуляш из свинины. Она учла, откуда вы прибыли, и пожарила колбаски. Им, конечно, далеко до баварских, но они куда лучше, чем те сосиски, к которым мы тут привыкли. Есть водка и, конечно, пиво.
– Мы с удовольствием отобедаем с вами, – улыбнулся Глаубер.
Они прошагали по дорожке и зашли в дом. Он состоял из трех комнат, кухни со столовой, гардеробной, туалета и ванной.
В прихожей гостей встретила хозяйка.
– Добрый день, господа!
– Добрый! – ответил Бабичек, а Глаубер галантно поцеловал даме руку.
– Проходите, пожалуйста, в столовую. Обед уже подан.
Диверсанты вымыли руки, прошли в столовую, уселись и принялись за еду. Пили они мало, а вот колбаски, гуляш и кнедлики съели без остатка, потом приняли по чашке кофе.
После обеда Мачек отставил от себя пустую чашку и произнес:
– А теперь нам, наверное, надо поговорить, не так ли?
Майор согласно кивнул и подтвердил:
– Да.
– Ты занимайся здесь своими делами, Власта. Мы пройдем в гостиную, – сказал хозяин дома жене.
– Да, Радим.
Мужчины прошли в большую комнату. Дверь, ведущая из нее в спальню, была открыта. Там широкая кровать, шкаф, плотные шторы на окнах. Другая створка оказалась захлопнута.
Глаубер обратил на это внимание и спросил:
– Что там?
– Комната Иржи, – ответил Мачек. – Как он уехал, мы там ничего не трогали. Иногда заходим с женой, сидим, вспоминаем сына, Власта
