В общем, я остался сидеть в окружении цветов, наблюдая за ахалтекинцами и терпеливо снося комариные укусы — отмахиваться, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, не решался. Пусть, гады, пьют, я потом отыграюсь.
Шестеро молодцев разбрелись по всему пространству перед воротами, осматривая последствия прямого попадания гранаты и время от времени присвистывая или тихонько переговариваясь.
Генерала я среди них не обнаружил. Даже при том, что в лицо его не знал, среди этой толпы столь заметная фигура вычислялась несложно. Хотя бы потому, что из уважения к его сану все остальные стали бы обращаться к нему с должной долей почтения. А здесь не было и речи о каком-то почтении. У ворот царили «мать-перемать» и прочая нецензурщина.
Если разобраться, то оно, конечно, правильно. Какой настоящий охранник позволит выползти своему подопечному туда, где опасно? Нет таких, потому что им деньги не за это платят. А платят им за то, чтобы клиент оставался жив. Даже если вокруг свистят пули и рвутся гранаты.
Скорее всего, генерал Коновалов сидел сейчас в своем замке, смотрел на происходящее в бойницу и раздраженно сосал губу. Знаю я их, этих генералов, они все время губу сосут. И дожидаются, пока подчиненные все дерьмо разгребут. Только тогда появляется он, главный, на белом коне и при полном параде, чтобы отдать последние распоряжения относительно похорон погибших. Такая у них работа.
Кто-то из шестерок, нетрадиционно умный, догадался выскочить за ворота и заметил разбитые видеокамеры. Офигевшим голосом он поделился своим открытием со всеми:
— Мужики! А видешники-то кто-то попортил!
«Кто-то»! Смешно слушать. Я, натурально. Но выбираться из кустов и хвастаться этим не стал. По головке не погладят.
Шестерки в полном составе выскочили наружу и столпились у ворот. Я с чувством законной гордости слушал их голоса.
— Вот сволочи! Эта же аппаратура тысячи баксов стоит!
— Да я сразу говорил, что их надо замаскировать.
— А толку? Вся эта ихняя электроника ненадежная. Вот наша — другое дело. Хоть молотком бей, ничего с ней не случится.
— Ну, ты скажешь тоже!
— Тихо, мужики! — снова подал голос нетрадиционно умный. — Если запись кого ухватила — потом проверим. А сейчас надо следы посмотреть. Может, кто-то на территорию пробрался.
Я усмехнулся. Смотрите-смотрите. Мысль, конечно, верная, но слегка припоздавшая. После того, как по полю пробегает стадо, поле становится дорогой. И искать на ней что-нибудь бессмысленно. И запись проверять тоже бессмысленно — я вдруг полностью уверился в этом. Моя верная рука сработала без осечек. Так что маскировать надо было камеры, да-с. Умные советы по бороде пускать не следует.
— Да кому надо внутрь-то ломиться? — возразил какой-то пессимист. — Швырнуть гранату, чтобы потом самому лезть под взрыв?
— А вдруг переждал?
— Ну и что? Мы-то почти сразу прибежали, никуда бы он спрятаться не успел, — отрезал пессимист.
Затекла нога, но я не шевелился. Мне доставляло удовольствие слушать их умственно отсталую беседу. На их фоне я выглядел гением мысли, Кантом и Сократом в одном лице. Правда, никто и никогда этих двух монстров от философии скрещивать не пытался, но почему бы не попробовать, в самом деле?
Полаявшись друг с другом, ахалтекинцы сошлись во мнении, что внутрь я проникнуть никак не мог, слегка успокоились и, зайдя во двор, закрыли калитку. Мне стало интересно — собираются ли они вызывать милицию? В наличии имелся труп, от которого не было возможности избавиться, не вызывая ненужных вопросов. Но, привлекая милицию, придется объяснять ей, какого черта на территории замка рвались гранаты, есть ли у генерала враги и прочую ерунду. И потом, я не сомневался, что при внимательном рассмотрении здесь можно обнаружить и массу других любопытных вещей, к которым я никакого отношения не имел. Хотя, конечно, наша милиция не особенно дает волю глазам, когда ей приходится работать на территории таких состоятельных граждан, каким является генерал Коновалов. Но встречаются нетрадиционные экземпляры, которые суют свой нос повсюду и задают лишние вопросы, так что состоятельные граждане в большинстве своем все равно не любят вызывать милицию.
Однако, рассудив здраво, я решил, что встречи с ней, родимой, коноваловцам, да и самому Коновалову, не избежать. Если бы они жили в пустыне или если бы я пользовался какими-нибудь бесшумными гранатами — и чтобы да, так нет. Вокруг торчало множество дач, по случаю летнего времени буквально нашпигованных дачниками, а гранаты у меня взрывались по-взрослому, с грохотом и разными прочими осколками, так что, надо полагать, панику я навел не только среди обитателей замка. И какой-нибудь особо перепуганный дачник наверняка уже метнулся к телефону и настучал куда надо о том, что на территории коттеджа ведутся несанкционированные взрывные работы. И, скорее всего, откуда надо уже выехала машина с полной обоймой людей в сером и штатском, которым на месте предстояло выяснить, какая это сволочь нарушает патриархальную тишину дачного поселка.
А в это самое время эта самая сволочь, то есть я, сидела в цветах и соображала, что встреча с работниками правоохранительных органов в ее сволочные планы не входит. Ежели они приедут без собаки, это одно, это будет мне на руку и у меня еще будет шанс укрыться. А вот если они припрут с собой какого-нибудь Джульбарса, у которого нос хуже всякого рентгеновского аппарата, то это будет полный караул. Собака найдет меня в зарослях астры в два счета, и ей будет плевать, как, собственно, я сам к этому отнесусь.
Но, пока милицией еще и не пахло, меня интересовало другое: смогут ли шестерки Коновалова додуматься до того, до чего додумался я. Ведь если милиция нагрянет неожиданно, им нужно будет отвечать еще на один вопрос, который, пожалуй, будет неприятнее всех других, вместе взятых: почему сами не сообщили о трупе?
Коноваловцы решили не рисковать. Нарушать законы, судя по всему, они привыкли только в самых крайних случаях. К примеру, когда очень захочется курятины, а единственная курица в округе окажется соседской. Или когда вдруг, где-нибудь над Атлантикой, нестерпимо захочется порулить самолетом, а пилот встанет в позу. В общем, когда другого выхода нет. А нарушать закон из-за такой мелочи, как труп коллеги, им не хотелось.
А посему, когда остальные рассосались в разных направлениях, единственный оставшийся в поле моего зрения ахалтекинец вынул из кармана мобильный телефон, набрал номер и, поднеся к уху, сказал в трубу:
— Милиция? Разбойное нападение на коттедж генерала Коновалова. Есть жертвы — один труп. Остальные живы. Приезжайте и сами увидите. Адрес? Дачный кооператив «Надежда». Тут единственный коттедж. А я хрен его знает, какие тут улицы! Они как-то по-дурацки называются — циферками. Да один тут коттедж, ты что там, в уши балуешься?! Издалека видно! Че я ору?! У нас тут труп! Да, протухнет!!! — разговор закончился на весьма мажорной ноте, подняв настроение обоим собеседникам.
Сплюнув на землю, охранник с силой хлопнул по трубе, выключая ее, и, не пряча в карман, ускакал куда-то, оставив меня в гордом одиночестве.
Выбираться из кустов сразу я не стал, предпочитая посидеть и пораскинуть мозгами на предмет дальнейших действий. То ли остаться на территории противника и продолжать наступательные действия, то ли, от греха подальше, отступить, пока менты не приехали и пока калитка оставлена без присмотра? Решил, что глупо было затевать всю эту бодягу с метанием гранат и сидением в цветочной засаде только для того, чтобы при первой представившейся возможности подобрать руки в ноги, и это есть признак полного идиота. Тем более, что по новой провернуть такую операцию вряд ли получится — в одну воронку бомба дважды не падает, ахалтекинцы будут настороже. А поскольку другого способа проникновения в замок я не изобрел, нужно использовать создавшуюся ситуацию на все сто. Ну, или, на худой конец, на девяносто — меньше никак нельзя, мне, как саперам, это было противопоказано.
Придумав эту замечательную мысль, я развернулся и на четвереньках пополз к темнеющей громаде замка. Правда, предварительно пришлось, изображая лягающегося конягу, долго дрыгать ногой — до тех пор, пока в ней не восстановилось нормальное кровообращение. А то, знаете ли, ползти неудобно — нога ведет себя так, будто ее и вовсе нет, отчего постоянно преследует ощущение проваливания под землю. Малоприятное ощущение.
Заросли оказались не особенно велики. Хотя, конечно, как сказать. Для пшеницы площадь пять на пять была смешной, для астр — вполне солидной. Правда, мне стало слегка обидно за генерала, начиненного столь убогой фантазией. При его-то погонах мог бы и гладиолусов каких-нибудь насадить, гиацинтов.
Обосновавшись на опушке цветника, я осторожно, не высовываясь, осмотрел подступы к замку. Впрочем, небо давно полностью потемнело, лишь на западе еще еле-еле багрянилась закатная полоса, так что можно было не опасаться, что меня заметят.
