— Невозможно.
— Так зачем глупые вопросы задаете?
— Расскажите, как вы провели день четвертого августа.
— Когда Сашка зарезали?
— Да.
— Утром встретился с Оюшминальдом.
— Лесником?
— Да. Деревня без МТС. День с этим занудой провести — испытание. Все расскажет — как коровы в этом году доятся, как подсолнухи растут…
— Что вы у Новоселова делали?
— Посидели. Обсудили, как бы за город выбраться.
— Поохотиться?
— Порыбачить, — отрезал Смородинцев. — Я без лицензии не охочусь.
— Ах да, конечно, воспитание не позволяет.
— Не позволяет.
— Рассказывайте — как сидели, о чем говорили. Подробненько.
Я заставлял его вспоминать все новые и новые подробности. Вскоре он взорвался:
— Кому эти глупости нужны? Зачем дурью маяться? Я уже все рассказал.
— И больше ничего не помните?
— Не помню.
— Тогда я отправлю вас вспоминать в камеру. Вы — последний из тех, кто видел Новоселова в живых. И у меня есть все основания подозревать вас в убийстве… Как говорит кот Леопольд: «Давайте жить дружно».
— Таких друзей за хрен и в музей, — пробурчал Смородинцев, но амбиций у него поубавилось, он стал послушнее. Я заставил его вспомнить все детали.
— Что вы пили?
— Водку. Сашок предложил коньяк, но Шима закудахтал, что такую клоповую дрянь в рот не возьмет. Выудил из рюкзака беленькую. А мне все равно, что пить.
— Коньяк на стол не выставляли?
— Нет.
— Всю водку выпили?
— Остатки с собой взяли. Потом допили, так что не рассчитывайте… — усмехнулся он.
Пока все, что он говорил, вполне сходилось с рассказом лесника.
— Теперь небольшая процедура, — сказал я. — «Пианино» называется.
— Какое пианино? — насторожился Смородинцев.
— Не бойтесь. Это не больно.
Пашка вышел и вернулся с экспертом. Смородинцев удивленно смотрел, как эксперт раскладывает на столе бланки, валик, подушку, флакон с типографской краской.
— Что это значит?
— Это значит, что мы откатаем ваши пальцы для исследования.
— Господи, ну и дурь.
Эксперт откатал отпечатки и удалился.
— А теперь поговорим о ваших скромных утехах в компании с Новоселовым.
— И чего в них интересного?
— Ну как же — приятная компания. Среди знакомых Новоселова наверняка были занятные личности.
— Может, и были. Григорян — дитя гор, гигант мысли. Оюшминальд — титан духа… Еще одно чудо в перьях — Лупаков. На охоту собирались люди солидные, копеек не считали, а у него вечно пустые карманы, одет, как оборванец. Хотя тоже не бомж, должность у него такая же, как у меня, — начальник цеха, зарплату какую-никакую должен получать.
— Что у него за цех?
— Металлоизделий на заводе в Налимске. Он старый приятель то ли Новоселова, то ли Григоряна.
— У них дела какие-то были?
— У этого халявщика дела? Что вы! Вы бы на него посмотрели!.. Еще этот бандит с большой дороги — Нуретдинов. Он при Григоряне вышибалой.
— Может, и наемным убийцей?
— Запросто. Не поделили что-то Григорян с Новоселовым, Нуретдинов за хозяина обиделся и прирезал негодяя.
— Были причины?
— Могли быть. Например, жена Новоселова.
— А что жена Новоселова?
— Григорян, хоть и хитрый, и с деньгами (а где вы арика без денег видели?), по сути — чурка чуркой. Он как в первый раз жену Новоселова увидел, так и размяк, как пломбир на южном солнце. Сто килограммов живого веса — мечта поэта. Всех доходяг, которых ветер носит, к толстым бабищам тянет.
— У Григоряна и Новоселова были на этой почве конфликты?
— Конфликты? Вы что, смеетесь? Сашок был незнамо как рад свою свиноматку приятелю сбагрить… Но, может, потом что-то возникло. Вообще предположений можно строить сколько угодно.
— Кто еще был в окружении Новоселова?
— Мелькали какие-то тени. Мне их даже запоминать было скучно. Как говаривал Паниковский, «жалкие, ничтожные личности».
Всем сестрам по серьгам. Молодец, товарищ Смородинцев. Недаром при упоминании о тебе у сотрудников отдела кадров начался нервный тик.
— Что за тип приезжал на охоту в «волге» с тремя нулями?
Смородинцев кинул на меня быстрый взгляд.
— Не знаю.
— Врете.
— Не знаю и знать не хочу. Я с ним водку не пил, как зовут — запамятовал.
— Интересно.
— А что интересного? Мне лишняя головная боль не нужна. Вы его и так установите, а мне вперед телеги лезть что-то неохота… Вам-то это зачем нужно? Неприятностей ищете?
— А что, могут быть неприятности?
— И довольно крупные. Можно и башки лишиться.
— Значит, кто-то из-под флага проворовался, — вздохнул Пашка.
— Кто-то, — усмехнулся Смородинцев. — Там все проворовались. Только кто-то больше, кто-то меньше.
— А этот, на «волге», как?
— Мне кажется, что очень по-крупному.
— Какие дела Новоселов делал? На чем деньги зарабатывал?
— Не знаю. В чужие дела не лезу. Я с ним ни в какие отношения, выходящие за бутылку водки, не вступал. Наговаривать не буду.
— Здоровье бережете?
— Ага. Оно мне важнее, чем все ваше правосудие.
— Это правильно. Это разумно… По-нашенски.
— Ирония и сарказм не ваша стихия, товарищ следователь. Жалкое зрелище.
— Куда мне с вами тягаться…
В кабинет просунул нос эксперт, работавший сегодня на нас.
— Можно на минутку? — спросил он.
— Да.
Я встал и вышел в коридор.
— Заключение мне еще несколько часов готовить, но предварительные наметки по следам с того разбитого фужера уже есть.
— Что вышло?
— Эти следы не могли оставить ни Смородинцев, ни Ельцов.
— Точно?
— Сто процентов.
— Спасибо, — вздохнул я, поскольку ожидал, что услышу нечто подобное удару пудовой гирей по хребту. Вся работа по этой версии насмарку.
Я вернулся к Смородинцеву, задал ему еще несколько вопросов, ни на что особенно не рассчитывая. Неожиданно он сказал:
— Когда мы шли от дачи к: станции, встретили двоих парней, они шли нам навстречу.
— Как выглядели?
— Здоровенные бугаи, хоть сейчас на ВДНХ, на лицах ни тени интеллекта. Фигуры и рост примерно одинаковые — сто восемьдесят — сто восемьдесят пять. Широкоплечие. Один белобрысый, с голубыми глазами. Мерзкие свинячьи глазки. У второго нос приплюснутый и ноздри вывернутые, как у каторжников. Рожа, я вам скажу, незабываемая. В память врезалась намертво. Я почему запомнил — тот, с вывернутыми ноздрями, как слон напролом шел, бухнулся ногой в лужу и меня обрызгал. А я брюки только что выгладил.
Подробнее описать внешность двух бугаев Смородинцев не смог. Чудом было уже то, что он вспомнил о них.
— Все, вы свободны, — я протянул Смородинцеву бумажку. — Предъявите на выходе часовому.
— Разум возобладал над злобой, — хмыкнул Смородинцев и посмотрел на меня честными лучистыми глазами. — Жалобу писать на незаконные действия?
— Пишите, если делать нечего. Все равно рассматривать ее будет мой приятель из соседнего кабинета.
— Да ладно, не бойтесь.
Он вышел.
— Во, фрукт, — покачал головой Пашка. — Давно таких поганцев не видел.
— Надо и Оюшминальда отпустить. Оснований не доверять им у нас нет.
— Пока нет.
— Скорее всего и не будет.
Пашка пошел освобождать Оюшминальда Ельцова. Вернулся через пять минут.
— Сделано.
— Возвращаемся к нашим баранам. Что мы имеем?
— Смородинцев и Оюшминальд были на даче после Кузьмы, раздавили там бутылку водки и удалились восвояси, — сказал Пашка.
— Правильно, — согласился я. — При осмотре места происшествия на столе стояла не водка, а бутылка коньяка и тщательно протертый стакан. Еще один стакан, разбитый, в мусорном ведре. Со следами рук неизвестного нам человека.
— Значит, на даче были еще посетители, которые хватанули коньячку, грохнули фужер и прорезали в хозяине дыру.
— У Новоселова был день приема по личным вопросам, что ли? Целая очередь к нему выстроилась.
— Совпадения бывают самые невероятные, — пожал плечами Пашка. — Так уж получилось, что именно в свой последний день Новоселову пришлось попотеть в светских беседах.
— Те два бугая, о которых говорил Смородинцев, скорее всего и были последними посетителями…
— Не исключено.
Раздался телефонный звонок. Пашка взял трубку.
— Норгулин слушает… Да… Да… Во разошелся… Сейчас будем.
— Что случилось?
— Надо искать бутылку. Бородуля на свиданку нас требует.
"Правда» открывалась материалом «В комитете партийного контроля при ЦК КПСС».
…На своем заседании КПК рассмотрел результаты проверок работы по преодолению пьянства и алкоголизма в ряде регионов СССР. В некоторых из них остается высоким уровень потребления спиртных напитков, замедлилось сокращение их производства и реализации. Так, в Краснодарском крае по сравнению с прошлым годом вина продано больше на тринадцать процентов, отменены ограничения на продажу алкогольных напитков в ресторанах. Существенно увеличилась продажа коньяка и шампанского в Сочи. В Карельской АССР была не правомерна введена система талонов, что значительно снизило эффективность борьбы с пьянством. В Полтавской области за последние полтора года изъято тридцать шесть тысяч самогонных аппаратов…
