В кабинете вчерашний милиционер беседовал о чем-то с главврачом, покуривая в форточку. За окном радостно щебетали птицы.
«Прилетели, покуда я тут прохлаждался», — подумал Фрол.
— Здрасьте, — кивнул врачу. — Звали?
Врач осмотрел его с головы до ног, усмехнулся чему-то.
— Как себя чувствуете? — спросил мрачно.
— Хорошо. Отлично! Лучше не бывает! — огрызнулся Фрол и посмотрел на следователя: — Никак моих обидчиков нашли, товарищ капитан?
Милиционер отщелкнул в форточку окурок, уселся за стол и разложил перед собой листки.
— Присаживайтесь, Фрол Игнатьевич, — кивнул на стул напротив, — побеседуем.
Врач оставил их наедине.
— Меня зовут Протопопов Юрий Федорович. Капитан милиции, следователь отделения внутренних дел муниципального округа «Сокол» на Ленинградском проспекте, — представился милиционер. — У меня к вам несколько вопросов. Советую отвечать на них честно.
Фрол едва удержался, чтобы не вспылить: с потерпевшими так явно не разговаривают.
— Спасибо за совет, мне скрывать нечего.
— Вот и хорошо. Вспомнили какие-нибудь детали?
— Какие детали?
— Сколько налетчиков было, во что были одеты? Марки автомобилей, на которых они скрылись?
— А они были на автомобилях? — удивился Фрол. — Насколько я помню, меня сбил с ног налетчик, прятавшийся в подъезде. Попытайтесь вспомнить ощущения, которые испытывает человек, получивший удар в нос кулаком, и вы поймете, что спрашивать меня о марках автомобилей бессмысленно.
Протопопов помолчал, улыбнулся:
— Меня никогда не били в нос кулаком, — признался с сожалением. — Вы были пьяны?
— Порядочно, иначе отрубился бы сразу.
— А вы, значит, «отрубились» не сразу?
— Нет. Помню, как били. Пытались затащить в машину, я сопротивлялся, хватал их за ноги…
— Ну вот, видите, — обрадовался Протопопов. — А только что удивлялись моему вопросу о машинах. Значит, что-то все-таки помните?.. Хорошо, что было дальше?
Фрол напрягся, чертыхнулся но поводу прокола; в сущности, ничего каверзного в вопросах следователя пока не было, и не было оснований лезть в бутылку.
— Потом как обычно: стал терять сознание, услышал крик какой-то женщины, увидел яркий свет. По-моему, кто-то из нападавших крикнул: «Смываемся, менты!»… А дальше помню уже в «Скорой» — протирали лицо чем-то холодным и делали укол. Наверное, снотворное, потому что я сразу же уснул.
Протопопов записал его слова в протокол.
— Скажите, Фрол Игнатьевич, вы обеспеченный человек?
— То есть?
— Деньги у вас есть?
— Есть. Сто семнадцать рублей, — сообщил Фрол и добавил: — Да, вот еще вчера Станислав Хижняк пятьдесят долларов вернул, я их ему перед Восьмым марта одалживал.
— Была аппаратура? Видеомагнитофон, видеокамера, может быть, какая-то другая техника?
— Не было. Зачем аппаратура бесквартирному человеку, — вздохнул Фрол.
— Странно, — задумался следователь. — Странно… Что же в таком случае искали воры в вашей квартире?
— Откуда мне знать!
— Да? А вот они наверняка знали, что вас не будет дома. Может быть, кто-нибудь из редакции навел? Были у вас недруги в редакции? Вас ведь явно выследили и в лицо знали, не стали же они бить первого, кто вошел в подъезд.
Следователь его опередил, предложив версию, которую Фрол приготовил для него.
— Вроде не было таких недругов. По-моему, все просто: выследили… Может быть, на выставке засекли, я дорогой аппаратурой снимаю… Проводили до редакции, вошли за мной туда, увидели, что намечается банкет, поехали ко мне домой…
— А адрес как узнали?
— Ну, не знаю… Значит, раньше засекли.
— Когда?
— Что «когда»?
— Когда, вы предполагаете, за вами стали следить?
— Я ничего не предполагаю…
— Вы же сами только что сказали, что вас выследили, — улыбнувшись, напомнил Протопопов.
— Я так думаю, — смутился Фрол, — но, когда именно — понятия не имею. Может быть, в понедельник, когда я в Нагатине открытие немецкой швейной фабрики снимал.
— Вы там были один?
«Вот он куда ведет, — догадался Фрол. — Крутит, гад такой, нарочно путает…»
— Нет, не один! — отрезал. — Там, кроме меня, еще человек двести было.
Протопопов довольно засмеялся:
— Я не это имею в виду. От редакции «Подробностей» были только вы?
— Почему только я? Еще была корреспондент Рудинская, она готовила репортаж.
— И с выставки вы отправились домой?
— В редакцию. Отвез пленку в лабораторию, во вторник готовился выпуск.
— В редакцию вы вернулись вместе с Рудинской?
— Да.
— А потом? Потом вы поехали домой?
«Да ведь он знает, — промелькнула догадка в голове Фрола, — все он прекрасно знает. Чего тянет, спросил бы напрямую».
— Потом мы поехали к ней на дачу в Белощапово. Это на Оке, неподалеку от Коломны, по Рязанской ветке.
— Зачем?
— Ну… Выпили на фуршете на фабрике, после того как сдали материалы, добавили еще. Она предложила поехать.
— В котором часу?
— В пятом.
— И вы сразу поехали?
— Да.
— Домой не заезжали?
— Нет, не заезжал. Вы что, сомневаетесь в чем-то? При чем здесь эта поездка, избили меня в ночь со среды на четверг, а не в понедельник.
Протопопов невозмутимо записал его слова, перечитал написанное, послюнив пальцы, достал из папки новый листок.
— Значит, вас выследили не после того, как вы фотографировали на выставке медтехники в ВВЦ в среду, и не после того, как вы побывали на фабрике в понедельник. Потому что ни в понедельник, ни в среду вы домой не заезжали. Так?
Фрол не выдержал:
— Да откуда я знаю, черт побери, когда меня выследили и как узнали мой адрес?! Спросили в отделе кадров, в справочном узнали по номеру телефона!..
Протопопов выдержал паузу, дождавшись, пока Фрол выговорится и сникнет.
— Нет, Фрол Игнатьевич, — сказал спокойно, — не получается. Отдел кадров — первое, что мне пришло в голову, и я там побывал. Адреса сотрудников посторонним не дают — проверено. В справочнике Союза журналистов вас нет — вы не член союза. Справочная служба адресов по номерам телефонов тоже не дает.
— Ну не знаю я, не знаю! — горячо заверил Фрол. — Вы что, подозреваете меня в чем-то, что ли?
— Нет, но я должен найти преступников. Кто-нибудь может подтвердить, что с понедельника до среды вы находились на даче Рудинской в Белощапове?
— А почему… почему это нужно подтверждать? Вы что, сомневаетесь, что я говорю правду? Зачем мне врать? — побледнев, заерзал на стуле Фрол. — В конце концов, спросите об этом у Рудинской. Нет здесь никакой тайны — она не замужем, совершеннолетняя, да и я разведен, мне двадцать шесть, я имею право…
Фрол осекся и замолчал, наткнувшись на неожиданно похолодевший взгляд следователя. Протопопов смотрел на него пристально, неподвижно, словно хотел навязать игру в гляделки — если отведет глаза, значит, врет. Фрол «игры» не принял.
— Мы не можем спросить об этом у Рудинской, Фрол Игнатьевич, потому что ее нигде нет. Понимаете?
— Как это нет? Я ушел от нее утром, в начале пятого, после того как позвонили ее родители. Они собирались приехать на дачу с какой-то компанией из Петербурга, и я не хотел, чтобы нас видели вместе.
Протопопов встал, отошел к окну и, повернувшись к Фролу спиной, высморкался в платок.
— Откуда вы об этом знаете? — спросил, закрыв форточку.
— Она сказала. Я проснулся в четыре часа, было еще темно. Услышал, как она говорила с кем-то по телефону. Говорила, что дома ей скучно и она ночует у двоюродной сестры. Потом объяснила мне, что звонили родители, обещали приехать к восьми часам. Ближайший автобус должен был проходить в девять с чем-то, я решил пройтись пешком до трассы и добраться до Коломны попутной машиной.
Протопопов слушал молча. Фролу хотелось, чтобы он задал какой-нибудь наводящий вопрос, потому что опасался наговорить лишнего, но тот молчал, глядя на него снисходительно: ну, ну, давай, говорили его глаза, ври дальше.
— Продолжайте, Фрол Игнатьевич.
— Что… продолжать? — совсем растерялся
Фрол. — Дальше я так и сделал — дошел до Рязанской трассы, сел в «КамАЗ» и доехал до станции Голутвин, там взял билет и двенадцатичасовой электричкой прибыл в Москву на Казанский вокзал. Какое все это имеет отношение ко взлому моей квартиры и нападению на меня, не понимаю!
Следователь вернулся за стол, вздохнул. Дописал что-то в протоколе, придвинул листы к Фролу.
— Имеет, Фрол Игнатьевич, имеет, — сказал негромко. — Я так думаю, хотя толком еще не знаю, какое именно.
— А почему вы так думаете? — совсем уж занервничал Фрол.
— Отнесем это к тайне следствия. На каждом листе, пожалуйста: «С моих слов записано верно» — и распишитесь.
