Осветилось помещение примерно в пятнадцать квадратных метров, с шершавыми каменными стенами и полом, выложенным плитами. Длинная узкая щель в стене, служившая окном, в ширину достигала не более девяти дюймов. Кроме двух железных коек, никакой другой мебели. Деревянная дверь обита стальными листами. Через маленькое зарешеченное окошко в ней Мэннинг выглянул в темный коридор.
– Здесь довольно тихо.
– Тихо. До тех пор, пока у кого-нибудь не сдадут нервы. Тогда поднимается крик.
– И наш друг Сиенега, наверное, заходит в камеру и избивает бедолагу до полусмерти.
Орлов отрицательно покачал головой.
– Он никогда не входит в камеры без вооруженного охранника. А по ночам Сиенега дежурит здесь один.
– Значит, бедняга может вопить сколько душе угодно и все попусту?
– Не скажите, Сиенега получает удовольствие. Он частенько подглядывает за стенающими через глазок.
Отойдя от двери, Гарри снова поднял зажигалку высоко над головой. Тут-то и заметил, что футах в десяти над полом камеру пересекали укрепленные в стенах толстые дубовые бревна со стальными крюками, вбитыми через равные промежутки.
– А это что за аттракцион?
– Догадайтесь, – усмехнулся Орлов. – Должен сказать, что предпочел бы находиться где-нибудь подальше, когда полковник Рохас будет демонстрировать свое приспособление.
Мэннинг сунул зажигалку в карман и уселся на койку.
– А что вы, черт побери, здесь делаете?
– Месяца три назад я ехал на совещанию в провинцию Камагуэй. Дорога шла вдоль берега, машину занесло на скалы, и она свалилась в море. Мне удалось спастись. Я пытался вплавь добраться до берега, но течение там сильное, и меня отнесло в море.
– А потом?
– Меня подобрали рыбаки и доставили сюда. Полковник Рохас связался с Гаваной и доложил, что я остался жив. Они велели ему молчать и заняться мной как следует.
– Не понял.
– Я ведь инженер по ракетным установкам. Ученый в военной форме. Потому-то меня и послали на Кубу.
– Ясно, – покачал головой Мэннинг. – Раз нельзя размещать здесь ваши установки, так пусть хоть будет специалист, который поможет сделать эти чертовы штуковины.
– Именно, – согласился Орлов. – Но, боюсь, мы с полковником Рохасом по-разному относимся к этой проблеме.
– Мне почему-то кажется, что Москве история не понравится, – заметил Мэннинг.
– Мягко сказано, – вздохнул Орлов, – Никак не могу понять, зачем мы вообще связались с этими жалкими придурками. Очередная глупость нашего Никиты.
– Согласен.
– А ты? – поинтересовался Орлов. – Ты-то почему здесь? Гарри решил, что в таких обстоятельствах наводить тень на плетень не имеет смысла, и он все рассказал Сергею. Выслушав его, Орлов печально заметил:
– Полковник Рохас явно решил заняться нами всерьез. А его методы, насколько я представляю, не сулят радужных перспектив.
Мэннинг встал и опять подошел к окошку. В темноте он сумел разглядеть только железную решетчатую дверь, ведущую в галерею, да полоску света под дверью комнаты Сиенеги.
– Зачем натянули проволочную сетку?
– Пару месяцев назад один заключенный прыгнул вниз, когда его вели на допрос. Рохас разозлился, велел высечь охранников.
– Я видел, что на другой стороне есть еще одна галерея. Там сетки нет.
– В той стороне квартируются офицеры. Сначала меня держали там и прекрасно со мной обращались. Пока я не начал артачиться.
– А здесь, стало быть, твой разум должен просветлеть?
– Да, замысел таков. Но, боюсь, Рохас сделал неправильный выбор. Мои родители погибли в войну, а я в пятнадцать лет сражался в партизанском отряде. Полковник об меня зубы сломает.
– Ты когда-нибудь думал, как выбраться отсюда?
– Частенько, – тихо засмеялся Орлов. – Но пришел к выводу, что это невозможно. Даже если удастся выбраться из камеры, предстоит еще одолеть по крайней мере четыре решетки. Все они заперты и охраняются.
– А если оставить решетки в покое?
– Не понимаю.
Мэннинг уселся на койку.
– Крышу поддерживают громадные деревянные опоры, они стоят на каменном выступе по углам главного зала. А выступ идет вкруговую, по всем стенам.
– И что же?
– Человек ловкий мог бы добраться по выступу до той части галереи, где живут офицеры.
– Отчаявшийся человек, ты хочешь сказать. Ширина выступа – не более десяти дюймов, а до каменных плит внизу – футов восемьдесят.
– Может, попробуем?
– Я бы попробовал, да ты забыл одну маленькую деталь:
сначала нужно выбраться из камеры и дойти до галереи. Как ты рассчитываешь это сделать?
– Мы заманим сюда Сиенегу и освободим его от груза связки ключей.
– Но я ведь уже говорил, – терпеливо повторил Орлов. – Сиенега никогда не входит в камеру без вооруженного охранника, а по ночам он остается здесь один. Даже если мы устроим шум или начнем драться, чтобы привлечь его внимание, он просто встанет у двери и будет наслаждаться зрелищем через окошко.
– Ну а если один заключенный совершит самоубийство? Один из особо важных заключенных? Как он поступит?
– Рохас придет в ярость.
– Вот именно. – Гарри поднялся и осветил зажигалкой потолок. – Так войдет сюда Сиенега, если, заглянув в окошко, увидит, что один из нас висит на крюке?
– Уверен, войдет, – машинально произнес русский и тут же вскочил, вдруг осознав смысл затеи. – Боже правый, ты здорово придумал, Мэннинг. Он войдет, пока будет хоть малейший шанс снять человека с петли вовремя. Страх перед Рохасом выбьет из его тупой башки осторожность.
– Вот. На это и рассчитываю. Меня одно беспокоит. Когда мы нападем на Сиенегу, поднимется шум. Он определенно начнет драться и звать на помощь.
– Никто не обратит внимания. Я же говорил: здесь вопли раздаются каждую ночь.
– Значит, все о'кей! – хлопнул в ладоши Мэннинг. – Теперь нужно только придумать, как изобразить самоубийство.
– Это несложно. Я меньше тебя, а потому займу почетное место. Ты пойдешь к двери и будешь истерически орать. Дай мне свой ремень.
Гарри снял ремень и поднял зажигалку, чтобы русский мог работать при свете. Тот обвязал себя собственным ремнем под мышками, потом пропустил через него другой ремень, сделал петлю и сдвинул ее за спину.
– Господи, надеюсь, я не слишком тяжелый, – весело улыбнулся Орлов.
Мэннинг усмехнулся в ответ. Хотя они только что познакомились, Гарри сразу понял, что представляет собой Орлов. Человека храброго, активного, сильного и умного, с острым чувством юмора обычно легко разглядеть. И невозможно не полюбить.
– А теперь вашу спинку, пожалуйста, – приготовился Орлов к главному моменту инсценировки.
Мэннинг пригнулся. Сергей быстро вскарабкался к нему на спину, а потом очень осторожно встал на плечи, стараясь сохранить равновесие. Зажигалка даже не дрогнула в вытянутой руке капитана. Вдруг тяжесть, давившая на плечи, исчезла. Он выпрямился.
Орлов висел, ухватившись рукой за бревно. В другой руке он держал ременную петлю. Изловчившись, накинул ее на крюк и, набрав в грудь побольше воздуха, мягко скользнул вниз. Только очень сильному человеку мог удаться этот трюк. Теперь его тело раскачивалось в воздухе, крюк отвратительно поскрипывал, а когда Сергей уронил голову набок и изобразил удавленника, иллюзия самоубийства стала полной.
– Как я выгляжу?
– Великолепно, будь я проклят, – одобрил Мэннинг. – Главное, продержись.
Сунув в карман зажигалку, он принялся барабанить в дверь кулаками. Когда удары эхом разнеслись по всему коридору, Гарри прильнул лицом к решетке и заорал по-испански:
– Сиенега, ради Бога, помоги! Он убьет себя.
– Убьет себя, э? – Сиенега грубо захохотал. – Что-то новенькое.
Зверское лицо охранника появилось по ту сторону решетки, и Мэннинг на шаг отступил назад. Через минуту луч мощного фонаря пронзил тьму и остановился на фигуре под потолком. Тело ритмично раскачивалось, неподвижные глаза выкатились, язык вывалился изо рта.
Сиенега издал вопль гнева, и свет фонаря погас. Потом он начал возиться с замком, и дверь распахнулась. Охранник ринулся к самоубийце. Орлов подтянулся, покрепче ухватился за перекладину и изо всех сил саданул кубинца в лицо обеими ногами. Тот отлетел к стене, выронив фонарь, который покатился по полу. Когда Сиенега попытался приподняться, рядом уже оказался Мэннинг. Он двинул коленом прямо в разбитую, окровавленную физиономию тюремщика, но огромные ручищи обхватили его поперек туловища и начали сдавливать.
Чувствуя, как из легких уходят остатки воздуха, Гарри отчаянно вырывался. И тут на сцену выступил Орлов. Он направил свет фонаря в лицо Сиенеги и с размаху нанес удар в правое ухо. Глаза кубинца закатились так, что стали видны одни белки, хватка ослабла, и он рухнул на пол, перевернувшись лицом вниз. Тогда Орлов врезал ему по затылку.
Ключ торчал в замке вместе со связкой остальных, и пленники быстро заперли дверь. Несколько секунд они постояли, прислушиваясь, но все было спокойно. В тускло освещенной галерее царила тишина. Перебирая ключи, Мэннинг наконец отпекал нужный, и они поспешно покинули мрачный отсек, заперев за собой решетчатую дверь.
