Мулла сказал старику что-то по-татарски, и дед облегченно и даже с какой-то надеждой глянул на главврача. Костя подошел, нагнулся, подхватил собаку под живот и понес к микроавтобусу. Как ни странно, она не сопротивлялась, словно чувствовала, что ее спасают от смерти.
Мужики забрались в машину, Костя дал команду водителю, и белый «рафик» с красной полосой и надписью «Скорая помощь» по борту снова помчался в Шанхай.
* * *
Отец Василий напряженно перебирал возможные варианты развития событий. В том, что городская власть вкупе с ментами окажется перед лицом назревающего конфликта беспомощной, он был абсолютно уверен. Глава района и начальник милиции неплохо дрючили всякую шпану и местное, покорное произволу властей начальство, но и только. Перед лицом реальной угрозы они однозначно сдрейфят.
Священник точно знал, как все это будет происходить. Поначалу власти будут делать вид, что ничего не происходит. Затем признают, что есть некоторые проблемы, и в рамках этой новой позиции соберут редакторов на аппаратное совещание и под угрозой лишения аккредитации запретят местной прессе даже упоминать о каких-то напрягах между районами. Чтобы не раздувать, так сказать, страсти.
Но ситуация ухудшаться не перестанет, и тогда глава района обратится к духовным лидерам общин, то есть к тем же мулле и священнику. Но произойдет это, скорее всего, когда ни Исмаил, ни отец Василий уже не будут иметь влияние на происходящие процессы. И, наконец, когда станет слишком поздно, отцы города просто делегируют всю ответственность в область. И тогда приедет ОМОН. Но это уже будет совсем другая история, и это будет совсем другой город.
Машина бодро мчалась по мосту через овраг; на той стороне уже начинался Шанхай.
– А куда дальше? – повернулся к своему шефу водитель.
– Ты нас до базара довези, а там спросим, – отмахнулся Костя.
Но ни до базара, ни даже до Костиного дома доехать им не удалось. Едва микроавтобус пересек мост, как где-то внизу раздался странный лязгающий звук, и водитель стремительно съехал на обочину.
– Все, Константин Иванович, приехали, – с выражением досады на лице повернулся Иван Михайлович лицом к начальству. – Распредвал полетел. Блин, говорил я вам, что машина на ладан дышит, деньги на запчасти нужны! Вот и докатались!
При упоминании о деньгах главврач недовольно поморщился и открыл дверцу машины.
– Ладно, мы пешком пойдем, а ты в гараж звони, пусть буксир высылают.
Водитель что-то пробурчал в ответ, спрыгнул на асфальт и побрел к ближайшему магазинчику – звонить. Мужики тоже, один за другим, выбрались из микроавтобуса и встали под палящим солнцем на обочине дороги. Собака выскочила вместе с ними, сунулась в ноги главврачу, обнюхала священника и вдруг, тревожно задрав морду вверх, протяжно заскулила и рванула с обочины вниз, к высокому глухому забору.
– Эй, песик! Да куда тебя понесло?! – встревожился Костя, но собака словно не слышала. Она подбежала к забору и, надрывно скуля, принялась метаться вдоль него, словно искала способа перебраться на ту сторону.
– Ну-ка, погодите, мужики. – Отец Василий сглотнул и, придерживая полы рясы руками, помчался вниз по заросшему пыльной травой склону вслед за собакой.
Ему было нехорошо. Много лет назад, еще когда он служил в спецназе, однажды не вышел на работу капитан Секачев. Они приехали к нему домой, и именно собака, вот так же, как сейчас, показала гостям, где лежит труп ее хозяина. Позже оказалось, что у капитана случился обширный инфаркт, когда он вышел в сарай набрать угля.
«Не дай бог! – шептал священник. – Господи, только не это!»
Мужики тоже во что-то врубились, бросились вслед за попом, и уже все вместе, найдя неподалеку обрезок ржавой трубы, отодвинули запор калитки и ворвались во двор.
За изгородью оказался недостроенный двухэтажный коттедж из красного кирпича. Собака, подвывая на ходу, рванула по деревянным мосткам внутрь, и мужики, тревожно переглянувшись, почти бегом направились за ней. Никто не хотел это обсуждать, но, похоже, все боялись того же, что и священник.
После яркого летнего солнца и раскаленного пропыленного воздуха внутри казалось непривычно темно, свежо и прохладно. Следуя за собакой, отец Василий спустился по деревянным мосткам на пол-этажа вниз и уперся глазами в закрытую на засов и замок проржавевшую железную дверь. Собака была уже здесь и аж подпрыгивала на месте. «Господи! Хоть бы они были живы!» – взмолился священник.
– Мужики! – крикнул он. – У кого труба?!
– Сейчас принесу! – откликнулся Костя. – Я ее у забора оставил!
Отец Василий нетерпеливо огляделся по сторонам в поисках чего-нибудь железного и тяжелого, но мулла уже нашел кусок проволоки и оттеснил попа в сторону.
– Дай, я попробую, – тихо сказал он и принялся ковыряться в замке.
– Думаешь, они здесь? – с надеждой спросил отец Василий.
– Не знаю, – как-то мрачно откликнулся Исмаил; он явно не хотел забегать вперед.
Замок внезапно щелкнул, мулла вырвал его из петель и распахнул заскрипевшую ржавым, надрывным голосом дверь.
На стоящего прямо напротив дверного проема отца Василия напали сразу. Жуткий, черный, со сверкающими белками бешеных глаз мужик ударил его в пах, и был этот удар настолько точен, и вложил мужик в него столько ненависти и мощи, что священник охнул и самым постыдным образом согнулся крючком.
– Й-о! – выдохнул он и остатками сознания понял, что его ударили еще раз, теперь по затылку, и он уже катится по бетонным ступенькам куда-то вниз, в промозглую сырую темноту.
Через бесконечное количество наполненных болью секунд его ткнули в бок, и отец Василий собрал всю свою волю в кулак и схватил что-то мягкое. Попытался найти горло, нащупал бритый череп и понял, что это мулла. Исмаил отчаянно с кем-то боролся, но в этой кромешной тьме определить число и подготовленность противников было невозможно.
Отец Василий еще сумел привстать на одно колено, глянуть в сторону выхода, заметить мелькнувшую на светлом фоне дверного проема человеческую тень, как раздался жуткий металлический грохот, и вокруг наступила действительно полная темнота.
– Ах ты, сволочь! – яростно визжал Исмаил. – Кусаться?! Получай, сволочуга! Получай! Получай!
Превозмогая тянущую боль в паху, отец Василий встал на карачки, нащупал «врага ислама» и, найдя горло, аккуратно пережал артерию. Мужик несколько раз дернулся и затих.
– Как ты, Исмаил? – срывающимся голосом спросил священник.
– Ты представляешь?! Укусил меня, сволочуга! – возмущенно прошипел мулла.
– Опять в глаз! – простонал где-то рядом главврач.
– Костя?! – встревожился священник. – А тебя-то кто?!
– Не знаю! – шипя от боли, выдавил главврач. – Снаружи напали!
– Снаружи?! – чуть не хором охнули поп и мулла и, ощупывая бетонный пол руками, едва ли не наперегонки поползли к выходу. Доползли до лестницы, поднялись и ткнулись в дверь. Металл гулко охнул. Дверь была закрыта. Снаружи.
– Вот, блин! – понимая, что происходит что-то ужасное, выдохнул священник. – Нас что, поймали?
– Ничего! – бодрячески отозвался в гулкой темноте мулла. – У нас вон заложник есть! А ну-ка, давай, Мишаня, устроим ему «ласточку»!
– Без базара! – подыграл ему отец Василий. – Или мы выходим вместе с ним, или он отсюда не выходит никогда...
Они опустились на корточки, осторожно сползли с лестницы и вскоре нащупали неподвижное тело агрессора. Перевернули на живот и дружно загнули одну ногу к спине. Мужик застонал.
– Живой, сволочуга! – сквозь зубы констатировал мулла. – Ничего, сейчас ты у нас запоешь! Где дети?! Говори, сучонок, где они!
Они поднажали еще, и по тяжелому дыханию было слышно – мужик кряхтит, но терпит, и лишь когда стопа мерзавца начала приближаться к затылку, он завопил:
– Суки! Козлы вонючие! Вы все у меня сядете! Бля буду! Всех посажу!
Мужик внезапно засипел, а потом зарыдал – тяжело и надрывно.
Если бы в этой темноте можно было хоть что-то разглядеть, поп и мулла переглянулись бы. Но темнота была, хоть глаз выколи.
– Я чего-то не понял... – растерянно спросил мулла. – Ты кто?
– Все у меня сядете!.. – словно и не слышал, продолжал рыдать мужик. – Все...
– Тебе вопрос задали! – сурово ткнул его в бок священник. – Считаю до трех! Где дети?!
Мужик помаленьку стих, а потом сглотнул и срывающимся голосом спросил:
– А вы кто?
– Конь в пальто! – хмуро отозвался поп. – Не видишь, что ли?
– Так вы не из «этих»?..
– Нет. Мы из «тех», – хмыкнул Исмаил и тронул священника за рукав. – Слушай, Мишаня, этот мужик конкретно не въезжает. Может, еще раз ему «ласточку» сделать?
– Не надо! – ерзая по сырому полу, стремительно отодвинулся пленник. – Я при исполнении!
– При исполнении чего? – язвительно поинтересовался мулла. – Шестого концерта Рахманинова? Так учти, аплодисментов не будет! Колись, падла! Кто такой?! Как сюда попал?!
