Отец Василий дал себе честное-пречестное слово в это дело не вмешиваться, но на обед все-таки пошел домой, чтобы, как бы ненароком проходя мимо, глянуть, не начали ли еще потрошить наркотранспорт. Но пока никого не потрошили.
А вот когда он поел, отдохнул перед телевизором и отправился в обратный путь, то охнул. Автостоянка на Студенке была вся оцеплена автоматчиками.
«Молодец, Макарыч! Решился!» – от души похвалил главного рубоповца священник и ускорил ход, чтобы немного потолкаться рядом. Он был невероятно рад, что у Саньки появился столь реальный шанс для реабилитации в глазах начальства и, если все пойдет как надо, товарищей.
* * *
На саму автостоянку его не пропустили.
– Назад, батя! – осадил крупного, бородатого и не такого уж старого на самом деле священника автоматчик. – Проход временно закрыт.
– Да мне и отсюда все видно, – хмыкнул отец Василий и взобрался на бугорок. До вечерней службы у него еще оставалось довольно много свободного времени.
«КамАЗы» с душанбинскими номерами стояли прямо перед ним – шесть штук. Шофера тоже стояли здесь же, лицами к пыльным кабинам, руки, по американской моде, вверх и на капот, или что там у «КамАЗа», ноги нарастопырку. А чуть поодаль напряженно разговаривал с высоким черноусым человеком, видимо, старшим колонны, сам Андрей Макарович. Священник прислушался. -… мать… тебя не спрашивают… мать… я тебе покажу, куда… мать…
В общем, все шло строго по технологии.
Спустя еще несколько минут дипломатическая часть переговоров была успешно завершена, и старшего быстро поставили вместе с остальными в ту же позицию. Макарыч сосредоточенно листал изъятые у водителей документы.
– Маслаков! – оторвался он от бумаг. – Ко мне!
Ветер подул в сторону отца Василия, но, чтобы расслышать все, приходилось изрядно напрягаться. К Макарычу подбежал рослый боец.
– Приступай! – скомандовал Макарыч.
Маслаков кивнул и, махнув рукой своим товарищам, бегом кинулся к покрытому тентом кузову крайней машины. Рубоповцы полезли в кузов, откинули тент наверх и начали сосредоточенно копаться в кузове.
Отец Василий быстро переместился левее, так, чтобы лучше видеть происходящее. Рядом уже подпрыгивала, пытаясь рассмотреть происходящее, местная, как на подбор, скуластая пацанва из Татарской слободы.
Забравшиеся в кузов бойцы скинули что-то вниз, в руки товарищей, и над округой взлетела туча белой пыли. Священник охнул, но тут же сообразил, что это точно не героин – несмотря на вопиющий правовой беспредел, в России наркотики мешками пока, слава богу, не возят.
– Да это же мука! Вот блин! – ругнулись стоящие внизу и принимающие подлежащий проверке товар рубоповцы. – Вы поосторожнее там!
Затем сверху полетел вниз еще один мешок, и еще один, и еще, и отец Василий покачал головой. Те, кто хотел бы спрятать наркотик в надежное место, не смогли бы придумать ничего лучше. Попробуй найди в этой огромной партии заветные несколько мешков со смертоносной начинкой. Ведь далеко не у каждой правоохранительной структуры есть возможность привлечь грузчиков и перетряхнуть такой объем груза, благо, что ребята у Макарыча здоровые…
Мешки разгружали и разгружали, и уже через пятнадцать минут рубоповцы были в муке, как сибирские пельмени. Они матерились на чем свет стоит, кляли Макарыча и всех, кто придумал эту бессмысленную затею, до седьмого колена, но упорно выполняли приказ. А рядом уже показался специалист с собакой и длинным металлическим щупом. Он давал собаке понюхать каждый сброшенный и уложенный мешок и на всякий случай аккуратно протыкал его острым, как спица, щупом в нескольких местах. В общем, работа выполнялась грамотно, не в пример тому роковому спасению похищенной Жирафом Катерины.
«Ну что, Санька, еще немного, и готовься "вступать в ряды", – удовлетворенно улыбнулся отец Василий и уже в следующий миг понял, что радоваться рано. К автоколонне мчались по трассе и на огромной скорости около десятка милицейских машин.
– Матерь божья! – не удержался от восклицания священник. – А это еще кто? – и тут же понял: это из области.
Машины, одна за другой, подъезжали и, подымая в воздух тучи пыли, резко тормозили – красиво, отточенно…
– Это что за беспредел?! – ясно и отчетливо услышал отец Василий из облака пыли громкий начальственный баритон.
Макарыч с недовольным видом оторвался от бумаг и оторопел: прямо перед ним стоял человек с такой царственной осанкой, словно он уже несколько лет проходил в генеральских погонах.
– Документы! – властно протянул руку вперед областной милицейский чин. – Не эти! Твои документы!
Макарыч полез в накладной нагрудный карман, и отец Василий перекрестился: ситуация складывалась препаскудная. «Ведь знал же, что эти ребята из Душанбе без крыши не ездят! – цокал он языком. – И что теперь делать?! Макарыч, не подведи! Только не сломайся!»
– По какому праву?! – начал выговаривать Макарычу начальник. – Ты что, не видишь, чьи машины шмонаешь? Или тебя читать не научили? Что, в школу не ходил?!
Майор что-то тихо возразил.
– А мне наплевать, что там у тебя по оперативным данным! – заорал на него чин. – Ты когда, мать твою, Конституцию уважать научишься?!
Священник пригорюнился. Он уже не раз наблюдал эту способность самых продажных людей использовать самые святые слова, как туалетную бумагу, безо всякого стеснения. И знал, как трудно этому противостоять обычному честному служаке.
Но Макарыч снова возразил: упрямо и зло. Он не собирался отступать от исполнения своего долга из-за того, что кто-то кому-то заплатил.
– Так!.. – яростно прорычал чин. – Я вижу, до вас не доходит!
Он отошел от Макарыча и махнул рукой:
– Васильев! Давай сюда своих ребят!
Макарыч озадаченно огляделся по сторонам. Его рубоповцы стояли в оцеплении, только позови, но втягивать их в конфликт с областным омоном… Ох, как ему этого не хотелось! А там из машин уже выскакивали крепкие камуфлированные ребята с дубинками.
Макарыч кинул какой-то жалобный взгляд на аккуратно выгруженные на землю мешки с мукой, затем на своих парней, затем на областной ОМОН и махнул рукой.
– К бою!
Ребята из оцепления стремительно, словно только этого и ждали, кинулись в центр и в считанные мгновения выстроились в единую, ощетинившуюся автоматами цепь. Подключились и обсыпанные мукой «грузчики» из машины. И только один рубоповец остался стоять там, где и стоял, – возле испуганно озирающихся по сторонам шоферов.
– Морды в капот, – нервно тыкал он водителей стволом под ребра. – Морды в капот, я сказал!
– Оружие на предохранители! – громко и спокойно скомандовал Макарыч. – Магазины отстегнуть! Приклады разложить!
Рубоповцы быстро и слаженно исполнили команду и застыли.
– Не понял! – рявкнул областной чин. – Ты что мне, бунт решил устроить?!
Полыхая яростью, он снова повернулся к своим.
– Вперед, Васильев!
Областные омоновцы закрутили головами, разминая шейные мышцы, и медленно, уверенно пошли вперед. Районный РУБОП ощетинился стальными откидными прикладами автоматов.
– Господи! – взмолился священник. – Прости им всем прегрешения их! Ибо не ведают, что творят! И мне прости скудоумие мое… Но разве мог я знать?..
* * *
Трудно сказать, кто нанес первый удар. Как невозможно уже определить, кто первый подал команду и была ли команда вообще. Но схватились менты жестоко.
Сначала теснил ОМОН, а РУБОП только защищался. Но, уткнувшись спинами в крайний, крытый тентом «КамАЗ», рубоповцы начали отбивать атаку столь эффективно, что ОМОН дрогнул и, неся потери в личном составе, откатился назад.
– Я тебя судить буду! – орал сквозь грохот и лязг милицейский чин из области. – Я тебя лично допрашивать буду! Ты у меня в камере кровью харкать будешь!
Он все изобретал и изобретал угрозы пострашнее, но никто, кроме отца Василия да местной пацанвы из Татарской слободы, его не слышал да и не слушал – ни свои, ни чужие. Эти ребята отключились от всех внешних помех, как только услышали звуки боя.
А потом все сошло на нет. Быстро, слаженно, так, словно ничего и не было. Потому что не было у рубоповцев иной задачи, кроме как отстоять свое право на досмотр, и наступательных действий они не вели. А ОМОН просто понял, что уступает, и очень здорово – на порядок.
Что-то грозное орал милицейский чин. Носился между своими бойцами Васильев… А они стояли друг напротив друга, сплевывая красную от крови слюну в пыль, и молчали.
– Хватит орать! – осадил начальника Макарыч. – Хватит! А насчет того, кто кого судить будет, так это мы еще посмотрим. Вот как только проверю груз до конца, так сразу все и станет ясно. А пока остынь! Не позорься перед бойцами.
Чин кинул озлобленный взгляд на молчаливо стоящий ОМОН и как-то затух. На фоне стопудового спокойствия Андрея Макаровича весь его петушиный пыл и впрямь выглядел по-мальчишески.
