– Слушай, – Простаков ломался, словно девушка.
– Ну, – напер Фрол. – Говори давай, мне и так витаминов не хватает, с завтрашнего дня мы с тобой в суточный наряд по бане идем, забыл? У меня форма не готова, в конце концов, – Фрол хлопнул себя по лбу, вспоминая гражданку. – Господи, какой херней я тут занимаюсь!
– Фрол, я не все буквы знаю. Читаю по слогам.
Валетов выбросил недокуренную сигарету в окно и, схватив гулливера за отвороты расстегнутого кителя, не подтянул его к себе, а, оторвавшись от пола, подтянулся сам.
– Ты сколько классов закончил, морда?
– Только никому не говори.
– Ну, – Фрол продолжал висеть на кителе.
– Четыре.
Мелкий плюхнулся на пол.
– Мать твою! Как же ты завтра присягу принимать будешь?
– Мне надо текст выучить, – промычала репа, стараясь не оторвать глаза от пола.
– Ты букварь-то видел по жизни?!
– Я только комиксы покупаю, там картинки.
– Там картинки, – передразнил Фрол. – Черепашки-ниндзя, да?!
– Тише ты. Не черепашки. Бэтмен. Понял?
Пришлось шевелиться.
Порывшись на верхней полке тумбочки, Фрол нащупал там ручку. Снова войдя в туалет, он вырвал несколько страниц из устава внутренней службы, используемого военнослужащими по прямому назначению. Устав же на бумаге напечатан. Плотная, но сойдет, если только нет реакции на свинец. Проще говоря, солдаты жопу уставами подтирают.
С листками он появился в коридоре и стал переписывать текст присяги со специально оформленного стенда.
Десять строчек крупными буквами, из которых две фамилия, имя, отчество, а перед ними только «Я».
Леха успел докурить и теперь с нетерпением ждал Фрола.
– Вот.
Простаков улыбнулся.
– Спасибо.
– Пока не за что. Повторяй за мной: я, Валетов... Вот черт... Я, Простаков Алексей, как тебя?...
– Дмитриевич.
– Давай.
– Я, Простаков Алексей Дмитриевич, я Простаков Алексей Дмитриевич.
– Ты что, не знаешь, как тебя зовут, по два раза бубнишь?
– Знаю.
Слова «торжественно присягаю на верность своей Родине – Российской Федерации» – уложились в голове детины только через пятнадцать минут.
Леха не дурачился, он старался. Пот лил с него градом, но соединить вместе начало с куском из середины: «Клянусь свято соблюдать ее Конституцию и законы» он не мог.
Дружки снова закурили.
Фрол сомневался, осилят ли они весь текст до утра. А еще форму подгонять. Черт.
– Ты знаешь, какие ты буквы не знаешь?
Леха покраснел.
– Нет.
Фрол терпеливо переписал весь текст печатными.
– Читай вслух.
Облизнув губы, Леха начал:
– Я, Простаков Алексей Дмитриевич...
Фрол снова курил. У него уже уши начали пухнуть от никотина. Пожрать бы чего, а нету. Леха путал «д» и «г», да еще «м» и «п».
– Ты слово «мама» знаешь? – зло шептал Фрол, раскрашивая страничку из устава крупными буквами.
– Знаю, есть у меня мама.
– Счастливчик. Вот «м», видишь. Сразу два копья тебе в жопу. На эту букву начинается еще такое слово как «мудак».
– Да запомнил я, чего ты, – отбивался Леха.
– А слово «папа» знаешь?
– Есть папа.
– Вот «п», вот видишь. На перекладину, на турник похоже. Еще есть слова на эту букву. Нет, слушай, ей-богу, вот я отслужу и издам букварь для взрослых, с картинками, все как положено. Стану миллионером.
– «П» – запомнил.
– Уверен?
– Да.
– Дальше, – Фрол пошел надрал еще листков, – «дядя», еще «дурак».
– Дебил, – подсказал Простаков.
– Молодец, – похвалил учитель. – И последняя «г», – он нарисовал букву на весь лист.
– Говно.
– Талант. Запомни, мудак, пи...ц, дебил, говно.
Фрол закрыл глаза. Нет, Леха не безнадежен. Он даже прочитал весь текст. Правда, посматривал в разрисованные листки, но в целом неплохо.
Поколеновяма, весь вычищенный до не могу, выстроил всю роту на этаже в половине десятого. На кителе орден Красной Звезды.
Фрол знал, что в тылу таких наград не заслужишь.
– Сегодня присяга. В честь такого праздника в части выходной день. В столовой соответствующий обед. Сейчас я лично осмотрю каждого. Не волнуйтесь, я не гинеколог.
Начался утренний осмотр с пристрастием.
Фрол время от времени поправлял сползающую на лоб фуражку и подтягивал белые перчатки. Все не в размер, все не в размер, черт.
Он помнил тех пацанов – наряд с кухни. Дюжина их забрела переночевать в роту, как раз когда они с Лехой, выучив присягу, спать шли.
Ни одного счастливого лица он не увидел.
Великая радость им подвалит после сегодняшней церемонии – наряды тащить. И так каждый день с лопатой в обнимку проходит, а в перерывах строевая подготовка. Теперь еще и ночью придется.
Без пятнадцати появился командир роты.
На груди ромбик – свидетельство окончания военного училища. Два рядка наградных планок от юбилейных медалек.
– Готовы, воины? Выходим строиться на плац.
Лозунг «Дедовщина не пройдет. Порядок будет за нами» покрасили свежей красной красочкой. Плац вычищен. Белая, свеженькая разметочка. Порядочек.
На небольшой трибуне подполковники, полковники. И народу!!! У-у-у!!! Все надраенные. Горстка чьих-то родственников. Все в гражданке. Мужики в куртках, плащах, кто-то в пиджаках – солнышко греет. Бабы. Бабы! Бабы, фиг с ними, что в юбках. Бабы там! Все в гражданке. Пестрое неорганизованное стадо с фотоаппаратами.
«Чьи это сородичи? Зачем пустили?» – Фрол скрипел зубами.
Леха, стоя первым, вертел головой. Появился и построился оркестр. Музычку забабахают. Прикольно. Посмотрел на другой конец строя.
Фрол стоял с кислой миной, убеждая себя в том, что лучше пусть уж его товарищ капитан приведет к присяге, нежели жлобы на гражданке под могильный крестик, и то в том случае, если тело двоюродная сестричка отыщет. Б-р-ррр.
Солнышко. Небо ясное. Тепло.
В тупом стоянии прошло полчаса. Наконец стоявший на трибуне майор проверил микрофон.
– Дивизия, смирно!
Тут полковник, что стоял немного правее трибуны, повернулся, приложил руку к виску и так пошел навстречу какому-то маленькому мужику, появившемуся в гордом одиночестве на другом конце плаца. Оба остановились прямо перед трибуной.
Фрол разглядел на маленьком генеральские погоны и задрал нос повыше.
– Товарищ генерал, дивизия для проведения военной присяги и строевого смотра построена. Начальник штаба дивизии полковник Авдонин.
Орал начштаба так, что и без микрофона всем было слышно. Фрол даже засомневался, сможет ли Леха перекричать офицера на спор.
Под музыку вынесли Государственный флаг России и знамя части. Наконец генерал с трибуны дал команду командирам частей начать приведение к присяге.
Шли по алфавиту.
Валетов отчеканил весь текст без запинки, расписался в указанном ему месте и встал в строй.
Сносно присягнули пастух Иванов и «Катерпиллер». Настала Лехина очередь.
– Рядовой Простаков! – вызвал Большебобов.
Здоровяк стоял как вкопанный.
– Рядовой Простаков!
– Я! – проснулся курсант учебной роты и вышел из строя. Подошел к столу, застеленному красным кумачом, принял из рук командира папку с текстом присяги.
Повернувшись к строю лицом, боец медленно и уверенно начал читать текст:
– Я, Простаков Алексей Дмитриевич, торжественно присягаю на верность своей Родине – Российской Федерации.
Фрол искренне переживал за здоровяка. Пока все нормально. Пусть он и неуверенно читает, но не останавливается и не ошибается.
– Клянусь свято соблюгать, – он осекся, – извините, – «д» – дебил, «г» – говно, – произнес он под нос, – а, соблюдать.
– Что вы там бормочете?
– Говно, говорю.
У Большебобова начали шевелиться уши.
– Забыли, где находитесь, товарищ солдат?
– Букву не разобрал.
– Сначала.
И Леха начал заново, он дошел до «...строго выполнять требования воинских уставов» и вместо «выполнять» выдал «вымолнять».
– Как?! – тут же заметил капитан новую ошибку.
– Мудак!
Капитан огляделся по сторонам. Похоже, никто из офицеров не слышал.
– Как ты смеешь?
– Да... Нет, это пи...ц?
– Да, полный, – ухмыльнулся Большебобов, видимо, успев придумать Лехе наказание сразу после проведения мероприятия. Он подошел к грамотею поближе. – Солдат, проснись. Башку напекло? Или торопишься закончить, чтоб быстрее выписать мочу из башки?
– Я «п» и «м» перепутал.
Фрол закатил глаза, с разных сторон понеслось: «гы-гы».
– ...приказы командиров и начальников. Вот теперь правильно читаю.
Большебобов стиснул челюсти, продолжая слушать уже не присягу, а галиматью.
– Клянусь достойно вымолнять, а, опять здесь пи...ц, выполнять воинский долг, мужественно защищать свободу, независимость, конституационный строй России, народ и Отечество.
Леха закончил, но легче ему не стало. Такое не простит ни один командир.
– Распишись вот здесь, – капитан указал концом маленькой указки место в списке.
