Да хотя бы мне самому!
Перехватив тревожный взгляд, брошенный на него цветочницей, расположившейся у выхода из метро, Хват догадался, что последние слова были произнесены вслух. Желая сгладить произведенное впечатление, он через силу улыбнулся и спросил:
– Сколько стоят ваши пионы?
– Это астры, – обиделась женщина, обжимая ногами свое ведро.
Обратившийся к ней тип с рысьими глазами нисколько не походил на тех мужчин, которые покупают цветы у уличных торговок. Под просторной джинсовой курткой такого вполне мог скрываться большой черный пистолет, может быть, даже два. А улыбался он так, словно в последний раз делал это очень-очень давно и теперь учился делать это заново.
Хват попытался вспомнить, являлся ли он когда-нибудь домой с букетом, не вспомнил, но все же достал из кармана деньги.
– Астры так астры. Сколько?
– Штука – тридцатник, – вызывающе заявила цветочница, загнув цену чуть ли не вдвое.
– Дайте десяток. – Хват послушно протянул ей триста рублей.
Ошеломленная цветочница наделила его пучком астр, спешно замотанным в целлофан, и подумала, что насчет пистолетов она погорячилась. Мужчина как мужчина, только немного не в себе. Оно неудивительно. У человека, надо понимать, горе. Ведь четное число цветов покупают покойникам, а не живым. В противном случае это будет плохая, очень плохая примета.
Цветочница бросила последний взгляд вслед удаляющейся фигуре в джинсовом костюме и поежилась, словно ей вдруг сделалось зябко.
* * *
Белые астры, сунутые в мусорное ведро, источали почти неощутимый, но характерный запах, ассоциирующийся у Хвата с похоронами. Алиса исчезла. Ушла, не попрощавшись. Ох и сволочи же англичане, придумавшие этот дурацкий обычай! Или, наоборот, молодцы? Что за смысл мямлить друг другу всякие ненужные слова, когда сказать нечего? И без слов все ясно. Алиса ушла, потому что Хват не смог дать ей то, что ей было нужно. Слишком они разные люди.
– Так что все к лучшему, – пробормотал Хват, скривившись. Очень уж крепкий чай он себе заварил. Степная полынь, а не чай.
Правда, в холодильнике имелась также водка. Целых две бутылки, хоть залейся. Хват угрюмо посмотрел на них и аккуратно закрыл дверцу. Если угощаться сорокаградусной всякий раз, когда на душе муторно, так и спиться недолго.
Обойдя квартиру по второму кругу и не обнаружив записки, Хват принялся насвистывать самую бодрую мелодию, которую знал: «Во саду ли, в огороде». Правда, сегодня она звучала тоскливо. И сегодня Алиса не черкнула Хвату хотя бы пару строчек, как делала всегда, когда отлучалась хотя бы на полчаса. Но, может быть, она оставила текстовый файл на экране компьютера? Не случайно же он остался включенным?
Как выяснилось, нет, совсем не случайно. Записка имелась. Белый прямоугольник с энным количеством аккуратных буковок, складывающихся в строки и абзацы. А заканчивалось все, как и должно было закончиться.
Не могу… Не хочу…
– Вот и все, – прочитал Хват последнюю фразу.
Встал, взял телефонную трубку, набрал домашний номер. Свой номер. Номер квартиры, откуда он сбежал, чтобы однажды вернуться.
– Привет, мадемуазель, – весело, чересчур весело поприветствовал Хват сестру. – Чем занимаешься? Телевизор смотришь?
– Телефон, – сказала Катя.
– Это как?
– Очень просто. Кладешь перед собой телефонную трубку и гипнотизируешь ее: позвони мне, позвони…
– Считай, сеанс гипноза удался, – хохотнул Хват, выключая монитор.
Экран обратился в «Черный квадрат» Малевича. Нет, не в квадрат – в прямоугольник. И такой непроницаемо-черной краски у Малевича под рукой не было.
– Порадуешь чем-нибудь? – спросила Катя.
– Не могу обойтись без банальности, сестренка. У меня для тебя две новости. Одна плохая, другая, возможно, хорошая, хотя наверняка не знаю.
– Не томи, братик.
– Хорошее сразу или приберечь на потом?
– На потом, – мужественно решила Катя.
– Тогда, увы, – вздохнул Хват. – С твоим трудоустройством я не справился.
– Скорее выкладывай хорошую новость, не то я рассвирепею.
– На днях тебе предстоит увидеть картину под названием «Возвращение блудного брата».
– А… – Катин голос упал.
Хват стиснул трубку так, что едва не раскрошил пластмассу. Дома его не ждали. Удар ниже пояса. Выстрел в упор. Гром с ясного неба.
– Ты не рада? – сухо осведомился Хват.
– Не вижу причин, – сказала Катя. – Ведь ты притащишь с собой свою ненаглядную Лису-Алису. Станешь увиваться вокруг нее, а на меня ноль внимания.
– Алиса здесь больше не живет.
– Что?
– Был такой фильм, – пояснил Хват. – Сюжет совершенно другой, но суть та же.
– Ой, Мишенька! – взвизгнула Катя голосом маленькой девочки, получившей долгожданный подарок. – Ты шутишь?
– Мне не до шуток, мадемуазель. Я абсолютно серьезен.
«Убийственно», – добавил Хват мысленно.
Потом они поболтали еще немного: о пирожках с капустой и летнем отпуске, о возобновлении застопорившегося ремонта и прочей ерунде…
Ерунде, от которой на душе становится светло и тепло, словно греешься у домашнего очага, строя несбыточные планы.
Когда Хват распрощался с сестрой, он улыбался. А когда включил монитор, нахмурился.
* * *
Плюх! – и послание Алисы отправилось в корзину. Растворилось там. Рассыпалось на мельчайшие частицы байтов.
«Ну, доволен?» – спросил себя Хват.
«Не твое собачье дело», – ответил он себе же.
Называется, поговорили. А что еще делать, если больше поговорить не с кем? Чем заняться?
«Разве ты не знаешь?» – удивился внутренний голос.
«Знаю, знаю. Отстань».
Хват достал из кармана полученный от Реутова диск и вставил в дисковод. Скривился, прислушиваясь к неприятному скрежету. Ввел пароль. Уже через минуту его лицо было спокойным и сосредоточенным, словно в мусорном ведре не валялся букет, который было некому дарить.
Когда от тебя уходит единственная, можно заниматься самыми разными вещами: выть на луну, посыпать голову пеплом, травиться алкоголем с никотином вперемешку, сочинять лирику, искать забвения в объятиях другой. А можно хладнокровно изучать своего будущего врага, обдумывая, как проще до него добраться. Возможно, это был не лучший выход, но другого Хват все равно не знал. Он просто делал, что умел, вот и все.
Перед глазами замелькали файлы с уставами, оперативными сводками, донесениями сексотов, копиями документов, материалами оперативного наблюдения. Постепенно эти отрывочные сведения складывались в одну общую картинку. Довольно пугающую, честно говоря. Жутковатую.
Взрыв на Курском вокзале наилучшим образом вписывался в стратегию партии «Власть народа», подпитывавшей молодчиков из «Феникса». Будучи не слишком многочисленной, но зато весьма сплоченной, она до настоящего времени себя ничем не скомпрометировала, избегая любой сомнительной огласки. Что касается организации «Феникс», то эти бритоголовые ребятишки позиционировали себя как сторонников активного образа жизни и безобидных военных игр. Боевики на официальном языке именовались членами спортивного клуба, совершенствующимися в стендовой стрельбе, спортивной борьбе и прочих невинных дисциплинах.
А главный спонсор? Кто же он такой, этот Антоненко Олег Григорьевич? Родился… Рос… Учился… Вырос… Работал… Состоял… Не привлекался… Ничего примечательного. Ныне Антоненко – честнейший предприниматель, вознамерившийся посвятить себя процветанию любимой России. Успешная торговля холодильным и торговым оборудованием позволила ему стать обладателем массы движимого и недвижимого имущества, а также капитала, который не жаль потратить на военно-патриотическое воспитание молодежи. Вот и все, что удалось выяснить про господина Антоненко.
Нахмурившись, Хват углубился в материалы, посвященные «Власти народа». Судя по различным высказываниям лидера, партия претендовала на статус правящей. Когда именно? Как только доверчивый русский народ наконец-то поймет, что все беды проистекают от всяких других народов – непрошеных гостей, объедающих и обкрадывающих законных хозяев дома. Недавний теракт на московском вокзале – это очень плохо, но, как читалось между строчек, очередная трагедия должна стать горьким уроком, способствующим национальному прозрению. Выродки-инородцы подлежат если не поголовному истреблению, то депортации. Ксенофобия крепчает, что демонстрируют опросы общественного мнения. Истерия, возникшая в связи с терактом, ускоряет и углубляет этот процесс.
Гм? Хват достал сигарету из пачки, лежавшей на столе, и провел ею вдоль носа, втягивая запах табака. Очень хотелось курить. Именно поэтому он размял сигарету в кулаке, ссыпал табачное крошево в пепельницу и заставил себя продолжать изучение файлов.
Впрочем, ничего более конкретного накопать не удалось. Все и так было предельно ясно. До оскомины, затрагивавшей не только зубы, но и все прочие нервные окончания. Недавний теракт почти приписывался чеченцам, на которых привыкли вешать всех собак. Национал-патриоты вопили: «Хороший инородец – мертвый инородец». Партия «Власть народа» сдержанно предлагала устроить совместное патрулирование столицы милиционерами и молодыми патриотами. Пусть кавказцы знают наших!
