Но главарь банды ошибался. Со стороны ангара ударили автоматы, и главарю сразу стало ясно, что десантники бьют по останкам группы. Бьют прицельно, но не на поражение. Пули выбили фонтаны камня и земли непосредственно вокруг боевиков, хотя при желании десантники могли бы легко расстрелять бандитов. Боевики вжались в землю. А подразделение Стрельцова пошло в атаку, не прекращая огня. Один из боевиков вскинул автомат, приподнялся. И тут же очередь десантников отбросила его к стене. Главарь выругался. На него посмотрел последний из его подчиненных, спросил:
– Что будем делать?
– Бей неверных!
Бандит поднялся, и его уже в упор расстреляли бойцы группы захвата. Сам главарь, увидев офицера, направившего ему в голову ствол автомата, крикнул:
– Все! Не стреляй! Сдаюсь!
– А куда ж ты, сука бородатая, денешься? А ну поднялся!
Боевик встал.
– Кто ты? – спросил Стрельцов.
– Тот, кто вам нужен. Я командир группы прорыва.
– Вот как? Замечательно. Руки за голову и в подъезд – бегом марш!
Передав бандита бойцам капитана Уханина, Стрельцов приказал своим подчиненным:
– Уходим к себе, ребята! Бегом!
Но в это время со стороны восточного частного сектора и северо-восточного квартала вновь раздалась стрельба. А из трехэтажного здания, где размещался 2-й взвод роты Стрельцова, кто-то крикнул:
– Командир, духи!
Стрельцов среагировал на предупреждение мгновенно, хотя и не понимал, и тем более не видел, откуда исходит угроза. Откуда и каким образом могли здесь оказаться боевики? Он приказал бойцам залечь, организовав круговую оборону.
А боевики остались возле здания КНП после неудавшегося штурма. Они не отошли; притворившись мертвыми, дождались своего часа, когда пошла очередная атака на позиции батальона, а со стороны северо-западного частного сектора к пространству между двумя зданиями рванулась банда, командир которой получил приказ вытащить из капкана оставшихся в живых боевиков группы прорыва и уничтожения вражеского командно-наблюдательного пункта. «Ожив», они открыли огонь по окнам первого этажа, что не позволило взводу роты Уханина уничтожить всю банду. Пятерых из двенадцати боевиков десантники подстрелили; семеро, включая «ожившие трупы», прорвались во двор. Стрельцов увидел бандитов. До них было метров десять. Он дал короткую очередь. Двое боевиков упали; остальные, озверев и напрочь потеряв чувство страха (не исключено, что под действием наркотиков, которые употребляли в чеченских отрядах многие повстанцы, особенно наемники), бросились на позицию десантников. Занявшие круговую оборону сержант и трое рядовых открыть огонь по духам уже не успевали. И Стрельцов один был не в состоянии положить всю банду. Полоснув очередью по наступавшим, он отбросил автомат и выхватил десантный нож. Так же поступили и его подчиненные. Бандиты и десантники вступили в рукопашную схватку, за которой следили бойцы 8-й роты.
Стрельцов отбил удар первого, довольно крупного боевика. Отбил, выставив перед собой блок, нанес ему удар ногой в промежность и, как только тот отпустил руки, рубящим ударом ножа рассек горло. Отпрыгнул в сторону, чтобы не попасть под падающего духа. И оказался перед вторым бандитом, вооруженным пистолетом. В голове мелькнула мысль: все. Выстрел в голову – и Катенька получит похоронку. Почему-то в этот момент старший лейтенант подумал не о собственной гибели, а о супруге. Но боевик не выстрелил. Бросив пистолет, он схватился за живот: нож в бандита успел всадить Быков. Завалив боевика ударом ногой в грудь, Стрельцов быстро осмотрелся. В рукопашной сошлись по пять человек с каждой стороны. Двоих бандитов уложили, а где остальные? И что с Дрониным, Митиным, Светловым? А бойцы Стрельцова также уже закончили рукопашный бой. Дронин и Светлов вытирали об одежду убитых трупов десантные ножи. И только Митин продолжал схватку. Вернее, он добивал бандита, войдя в раж. Оседлав боевика, Митин исступленно наносил по его разбитой голове удар за ударом, крича:
– На, сука! На, тварь! На, козлина!
– Оттащи его! – приказал Быкову Стрельцов.
Дронин со Светловым с трудом оторвали Митина от изуродованного боевика:
– Хорош, Леха! Успокойся! Ты замочил его.
– Замочил?
Митин рванул на себя бушлат:
– Ну, где эти пидоры? Где суки позорные? Всех порву, б…! На куски порву!
Сержант влепил подчиненному пощечину:
– Чего разорался, герой? С ума спрыгнул?
Митин пришел в себя:
– А? Чего? А че бьешь-то?
– Успокойся!
Митин посмотрел на разбитую руку, на убитого боевика:
– Не хреново!
– К себе! Бегом! – приказал Стрельцов.
Бойцы штурмовой группы бросились к зданию командного пункта 8-й роты. Встретил связист исполняющего обязанности ротного:
– Товарищ старший лейтенант, вас комбат постоянно вызывает!
Стрельцов прошел к радиостанции:
– Аркан! Я – Стрелок!
– Ты что за бойню во дворе устроил, Стрелок?
– В рукопашной пришлось сойтись с духами.
– Как твои пацаны?
– Нормально! Митин еще не отошел, а так нормально.
– За пленного объявляю всем благодарность. Экземпляр попался ценный. Это все, продолжай командовать ротой.
– Есть!
Очередной штурм внезапно прекратился. Ротные доложили об отходе боевиков.
Голубятников прикурил сигарету, взглянул на начальника штаба:
– Ну что, Сергей Станиславович, на этом сегодня все? Или духи до утра будут нас доставать?
– А черт его знает, командир!
– Ты давай свяжись с ротными, уточни обстановку, потери, а я с пленным побеседую. Уханин доложил, что Стрельцов взял какого-то командира, чуть ли не полковника чеченского.
– Понял!
Святослав обернулся к штабному связисту:
– Выдрин! Пленного духа ко мне!
– Сначала надо бы комдиву доложить, – заметил подполковник Юрченков.
– Вот поговорим с чеченом – и доложим.
– Думаешь, он знает что-то важное?
– Для нас сейчас каждая мелочь важна!
Голубятникова поддержал майор Жураев:
– Комбат прав, Глеб Борисович! Сначала надо прояснить обстановку, насколько это возможно в наших условиях, затем докладывать.
– Хорошо! – согласился Юрченков. – Давайте проясним обстановку.
Уханин лично ввел на КНП пленного.
– Кто ты? – спросил у него Голубятников.
– Командир штурмовой группы.
– Фамилия, имя!
– Э-э, какая разница?.. Рустам меня зовут. Рустам Ганаев.
– Тоже бывший офицер Советской армии?
– Нет! Я полковник Вооруженных сил Ичкерии.
– Тогда рассказывай, полковник, кто руководит ночным штурмом наших позиций, кем принято решение о штурме, сколько сил задействовано в нем, какая задача стоит перед бандами и что нам еще ждать до утра.
– А я с кем разговариваю? – задал встречный вопрос чеченец.
– Тебе это знать необязательно. Скажу одно: с командованием подразделения, обороняющего привокзальный плацдарм.
Ганаев неожиданно усмехнулся:
– Какой смысл отвечать на вопросы тех, кто скоро отправится на небеса? Вы обречены. Наша армия громит ваши войска на всех направлениях. Еще несколько суток, и мы вышвырнем вас из Грозного. А потом, как побитых псов, и из Ичкерии. Но не все уйдут отсюда. Единицы. Так что лучше сдавайтесь. Я могу принять вашу сдачу в плен, гарантируя жизнь и в дальнейшем достойное содержание до освобождения.
– Чего?! – возмутился особист. – Ты чего, урод, гонишь? «Герычем» переширялся? Так я быстро приведу тебя в чувство…
Голубятников остановил Лифанова:
– Погоди, Александр Петрович, не марай руки об эту мразь. – Повернулся к пленному: – Так, значит, ты не видишь смысла отвечать на мои вопросы?
Чеченец презрительно сплюнул Святославу под ноги.
– Капитан! – приказал Уханину комбат. – Выведи эту тварь во двор и расстреляй к чертовой матери!
Чеченец вздрогнул:
– Э-э! Как это «расстреляй»? Я – пленный!
– Ты – бандит. Ну что медлишь, капитан?
Крупного телосложения Уханин схватил боевика за шиворот куртки:
– Идем, пленный! Добазарился, придурок!
– Подождите! – взвизгнул Ганаев. – Не надо расстрел! Я скажу! Скажу все, что знаю!
– Отпусти его, Дим! – усмехнулся Голубятников. – Подошел вплотную к пленному: – Запомни, урод, не мы, а вы обречены. И мы разнесем ваши банды в клочья. Российские войска ни из Чечни, ни из Грозного не уйдут. Это у Дудаева один путь – на небеса. А его стае – в лучшем случае в горы, где вас будут отстреливать, как бешеных шакалов! – Святослав резко повысил голос: – Ты понял меня, мразь?
– Понял, – сник чеченец.
Комбат оперся о стол:
– Вопросы заданы, жду ответов.
Полковник-самозванец заговорил быстро, заикаясь, но отвечал по существу заданных вопросов. Из них следовало, что Дудаев, взбешенный отказом командования войск, защищавших привокзальную площадь, от выполнения условий выдвинутого ультиматума, а еще более – провалом дневного штурма, потребовал сбить русских десантников с позиций обороны ночью. Для чего штаб сепаратистов сконцентрировал на направлении главного удара группировку численностью в полноценный пехотный батальон. Но замысел чеченцев вновь провалился. Боевики называют десантников шайтанами и боятся воевать с ними. Только угроза смерти позволяет бросать их в атаки. В завершение Ганаев сказал, что сегодня формирования дудаевцев штурмовать позиции десантников больше не будут, потому что на данный момент даже самым горячим головам в штабе Дудаева стало ясно: ночной штурм ничего, кроме значительных потерь, принести не может. Скорее всего, группы получат приказ на отход. Правда, это не означает отказ Дудаева от продолжения атак днем с применением боевой техники. На вопрос, сколько у боевиков танков, Ганаев ответить не смог. Он лишь пожал плечами:
