Некоторые пугали других и себя баснями про некую генетическую лабораторию, основанную чуть ли не по приказу самого Сталина. Дескать, выведенные там мутанты, которых держат под землёй, иногда перегрызают металлические прутья толщиной с руку и убегают. Вот оттого-то, мол, пропадает скот и исчезают люди. Вариантом генетической страшилки служило более реалистичное предположение, что в Шаманкиной мари находится хранилище биологического оружия…
Разумеется, раз большинство сходилось на том, что в Шаманкиной мари нашёл пристанище военный объект, не обошлось и без разговоров о радиации. Однажды какой-то беспокойный хлопчик привёз с Большой земли счётчик Гейгера, долго наматывал с ним круги по посёлку и по тайге. Счётчик молчал, как партизан, повышенного уровня радиации нигде не показал, и радиофобия в посёлке унялась.
Последнее желание разведывать Шаманкину марь отбила история с неким Прохором, вольным охотником (сиречь браконьером), мужиком не пугливого десятка, с богатым прошлым и настоящим, щедро смачиваемым алкоголем.
Однажды – это было ещё до появления Карташа в Парме – Прохор тот разошёлся в Салуне: мол, я ничего не боюсь, меня не стопорнешь, да чтобы я танком не пропер через все заграды, чтобы я не расчухал, что там к чему, падла буду, если не разворочу эту Шаманкину марь…
Может быть, наутро он и пожалел о своей хмельной горячности, да делать было уже нечего, слово сказано. Он взял ружьишко и отправился в тайгу.
И, естественно, не вернулся. Сгинул. Никто не сомневался, что Прохор, при его упрямстве и своеобразном понимании чести, двинул не куда-нибудь, а, как и обещал, к Шаманкиной мари.
Конечно, случаев, когда люди не возвращались из тайги, хватало, однако неизвестно где они пропадали, в данном же случае адрес был точный – Шаманкина марь. Ну и на хрена туда шляться, в эту погибель? Тайги, что ли, мало? Так решили для себя все.
Про вертолёты, которые должны поддерживать сообщение Большой земли с объектом, слухи ходили весьма смутные. Над тайгой нередко проносятся «вертушки», и среди них, бывает, попадаются военные борта, но чтобы эти борта кружили над Шаманкиной марью – такого никому наблюдать не доводилось. Кто-то из охотников, правда, говорил, что как будто бы некий его приятель видал гражданский вертолёт, подлетавший к Шаманкиной мари, однако ценность этого свидетельства была невелика.
И ещё: в посёлке ни разу не показывались люди с секретного объекта.
Вот это обстоятельство насторожило Карташа в первую очередь. Хотя, вроде, чего настораживаться? Вроде, восемьдесят вёрст тайги – причина веская. И дороги нет, и всё, что нужно для жизни, доставляют воздухом, и приказ небось имеется, чтоб за территорию ни ногой под страхом дисбата… Но когда это, скажите на милость, отсутствие дорог и километраж останавливали русского мужика, одержимого желанием выпить? Ну, ладно-ладно, допустим, и выпивку, и лялек для здоровья им привозят, допустим, солдаты там дисциплинированные, как биороботы, – всё ж таки секретный объект.
Однако к первым туманным сомнениям Карташа стали добавляться новые.
Например, его удивляло разнообразие историй. Вернее, даже не столько само разнообразие, сколько то, что оно не идёт на убыль. Конечно, когда обнаружилось соседство Пармы с территорией, опутанной колючкой, буйная фантазия народа обязана была завалить умы предположениями одно бредовее другого. Но время шло, и минуло его уже немало, люди должны были привыкнуть к соседству, как привыкают ко всему на свете, а уж секретной военной точкой Сибирь не удивишь. Да, есть объект, да, он секретный, лучше туда не соваться, целее будешь… ну и чего дальше муслявить эту тему – тем более что никаких событий, так или иначе с объектом связанных, не происходит напрочь? Казалось бы, и нечего толочь воду в ступе, придумывать новые объяснялки… Так ведь нет.
А вот если предположить, что кто-то целенаправленно распускает слухи, дует, так сказать, на угли, не давая им погаснуть… Интересно, стали бы военные, даже самые наисекретнейшие, заниматься такой мурой?..
Карташ поначалу сам себя урезонивал: «Это во мне говорит городской, более того – столичный менталитет, взращённый бешеным ритмом городской жизни. А тутошний, глухоманский менталитетушка ходит по одному и тому же кругу, тем и доволен, и не надо ему никакого свежачка в темах, событиях, идеях – старым проживём». Возможно, так Карташ и отмахнулся бы от одолевающих сомнений… но жизнь подбрасывала всё новые фактики.
Например, Алексея очень заинтересовала история, поведанная Ромкой-Гвоздём под большим секретом своему корешу и мигом облетевшая завсегдатаев Салуна. Дескать, он, Гвоздь, наткнулся у Красного ручья на натурального мертвеца. Причём покойник был свежий, пролежал у ручья от силы дня два. И ничего бы в той истории не поражало, эка невидаль, покойник в тайге, – если б не одна деталь. Вернее, отсутствие деталей. Деталей одежды – вместе со всей одеждой. Мертвец, по уверениям Ромки-Гвоздя, был совершенно гол, лишь одни плавки прикрывали наготу, да на ногах имелось некое подобие лаптей. При нём не наблюдалось ни вещмешка, ни ружья. Ни иных вещей. Человек скончался, скорее всего, от потери крови – у него был распорот бок.
Гвоздю не поверили не потому, что история показалась невероятной, а потому, что за ним давно уже закрепилась репутация этакого местного Мюнхгаузена. И чем больше клялся и божился Ромка, тем больше над ним смеялись в Салуне. А когда через неделю у Красного ручья побывал уже другой охотник и не нашёл там ни костей, ни лаптей, то Гвоздю какое-то время просто проходу не давали, изводя подначками – вроде такой: «Эй, Ромка, сегодня на лесопилке встретил голого мужика в лаптях, а он меня спрашивает, где тут мой друг Гвоздь живёт, хочу, мол, с ним на брудершафт дёрнуть…»
Но если на секунду допустить, что Гвоздь не соврал, то сразу же выскакивает множество любопытных вопросов. И первый из них: откуда взялся в тайге голый покойник? Поселковый? Гвоздь его не признал, сказал, что мужик совершенно незнакомый. Турист, сошедший с поезда? Как же его занесло в такую даль, как он умудрился протопать столько вёрст, считай, босиком? Предположим, обобрали уже в тайге лихие людишки. Но тогда это новое слово в лесном грабеже – раздеть в прямом смысле до трусов. И почему никто не хватился туриста? Да и туристы-то в здешних краях феномен редчайший, появляются раз в год… Беглый с их зоны? Последний побег случился задолго до Карташа, кажется, в девяносто седьмом, с тех пор, тьфу-тьфу, всё спокойно. Беглый с другой зоны? До другого мужского лагеря аж целых четыре сотни километров, да к тому же из исправительно-трудовых учреждений Шантлага в указанное время никто не срывался, уж кому как не Карташу об этом знать. Да и какой идиот, скажите, пожалуйста, убежит с зоны голышом?
Да, Карташ всерьёз раздумывал над рассказом местного Мюнхгаузена. Не то чтобы он верил Гвоздю, но у каждого фантазёра есть свой потолок в выдумках. Так вот потолком воображения Гвоздя был какой-нибудь медведь величиной с «КамАЗ». А голый покойник – сюжет далеко не из его репертуара.
Между прочим, если поверить Ромке, то всплывает ещё один безответный вопрос: куда делся труп у Красного ручья? И как тут не вспомнить, что от Красного ручья до Шаманкиной мари всего-то километров тридцать, если напролом…
А ещё есть такой промысловик, добытчик левого золотишка Юрка Бородин, который уверяет, что однажды слышал пальбу, доносившуюся, по его уверениям, с околюченной территории Шаманкиной мари. И стреляли, по его утверждению, не из «калашей» и не из охотничьего оружия, а из импортных карабинов.
И что же в результате?
А в результате получалось, что в Шаманкиной мари находится нечто – это единственный неоспоримый факт. Вокруг предположительно секретного военного объекта, в общем-то, рядового для Сибири, не происходит никаких военных событий, зато вместо этого крутится слишком много сплетён и разговоров. А кроме того, из всех происшествий, так или иначе связанных с Шаманкиной марью, ни одно не имеет отношения к армии.
Что бы это значило, Карташ сказать не мог.
Но докопаться до сути ему загорелось. Для начала требовалось за что-то зацепиться, и потом за ухваченный кончик попробовать размотать клубок – вдруг чего и удастся вытянуть… а то и сплести самому какую-нибудь сеть. Вот так он и надумал провести, что называется, разведку боем. Тогда и обратился к Егору Дорофееву. И вот чем всё закончилось…
Глава восьмая.
Любовь по-пармски
25 июля 200* года, 21.40.
Они встречались попеременно то у него, то у неё. Видимо, чтобы вносить разнообразие в интимные отношения. Сегодня Карташ пришёл в гости к Нине. К Нине, поварихе из казарменной столовой, девке видной, с роскошной золотистой косой. Сожительствовали они уже год, и Карташу, как это ни странно, пока не надоело – потому как с ней можно было не только перепихнуться, когда плоть позовёт, но и поговорить душа в душу. Не по-бабьи умная она была, Нинка их столовки, вот в чём дело, вот что привлекало опального москвича…
