– Господин полковник, я очень хочу доверять вам, – неожиданно для себя перешел я на «вы».
– Но ты этого сделать не можешь, – закончил за меня фээсбэшник. – Что же, говорю тебе все как есть…
В комнате вновь повисла пауза.
– Я клянусь тебе, Володя, что ты ошибаешься, – не отводя взгляда, продолжил он. – Я клянусь тебе своей дочерью. Понимаешь?
Я ничего не ответил. Такие слова человек даром не произносит.
– Третьего нет, Владимир. Подумай сам, если бы я не доверял тебе, то держал бы под колпаком. И менты к тебе близко не сунулись бы… Тогда, когда вы их с Пехом заломали. Я держу слово. Открою тебе: я, как и ты, действую по собственной инициативе. Наша служба отрабатывает версию, связанную с чеченцами, а МВД – сугубо криминальную. Я же с самого начала верил в существование этого непонятного убийцы-мстителя. И мне нужен ОН! Струмилин был моим другом. Еще со школы КГБ. Начальство же не одобряет моих действий. И вообще… Я надеялся на тебя. Даже после «охоты» готов был оплатить все твои труды и риск.
– Откуда деньги, если все это «частный сыск»?
– Это мои деньги. Я помог одному… влиятельному человеку, и он отблагодарил меня. Сейчас мне нужен убийца Струмилина. Все.
Все так все. Деньги, по правде говоря, для меня нелишние… О, как похоже все на правду! Как велик соблазн отправиться сейчас к Аркану и… Нет, стоп!
– Можно убрать руки? – спросил полковник. – Я хочу кое-что тебе показать.
– Хорошо, – сказал я, не вынимая рук из кармана.
Фээсбэшник медленным движением извлек из внутреннего кармана две цветные фотографии. На первой были изображены двое мужчин. Оба в камуфляжной форме, но без знаков различия. Одним из мужчин был мой полковник, другим – погибший Струмилин. Я видел ранее его изображение в материалах, представленных полковником. Фотография была похожа на ту, что оказалась у Пеха. Только там нас много, а тут всего двое.
А со второй фотографии беззаботно улыбалась девочка лет четырнадцати. У нее были вьющиеся каштановые волосы и веселые светло-карие глаза.
– Это моя дочь Ирочка, – пояснил полковник.
Сейчас по правилам драматургии я должен произнести: «Прости, полковник. Верю!» Но я почему-то этого произносить не тороплюсь. Нету никого у полковника. Только я, антиснайпер и фантазер, который при первой же трудности, первом противоречии сигает в кусты. Поверить полковнику? Хочется, но… Я должен проверить его окончательно. Проверить прямо сейчас, даже рискуя собственной башкой.
Я подождал, пока он уберет фотографии, а затем поднялся в полный рост и вытащил из кармана пластмассовый пистолет. Отличить его от настоящего можно было лишь при ближнем рассмотрении.
– Встань! – изменившимся голосом резко скомандовал я.
– Ты что?! – дернул бровями, не совладав с собой, фээсбэшник.
– Встань!!! – заорал я, наводя пластмассовое дуло прямо в полковничий лоб.
Если полковник не один, то его прикрывает как минимум пара-тройка серьезных невидимых ребят. Так просто, в одиночку, его бы на меня не пустили. А это значит, что весь наш разговор прослушивается и погибнуть полковнику не дадут… Мы стояли прямо перед окном, перед раздвинутыми шторами. Нас отлично было видно с крыши и чердака соседнего дома. И сейчас…
Сейчас меня убьют. Прямо сейчас. Издали не видно, что пистолет игрушечный. Впрочем, он и вблизи выглядит вполне натурально… Полковник должен не дать это сделать, подать «своим» команду, или… Или я не смогу додумать эту мыслишку.
Но я ее додумываю. И мы по-прежнему стоим друг напротив друга. Пластмассовый ствол нацелен полковнику в голову. И полковник молчит… Секунды бегут одна за другой. Третья, четвертая, пятая.
И тут я опускаю свое «грозное оружие». Одни мы… Все, верю, полковник!
– Извините, – снова на «вы» произнес я, отбрасывая пистолетик в угол.
– И все-таки я не ошибся в тебе! – присаживаясь на диван, размеренно проговорил полковник. – Теперь я уверен, ЕМУ от тебя не уйти.
А я молчал. Он не ошибся во мне?! Да кто я такой?! Дешевый выдумщик, паникер, трус. Зачем было брать на понт честного дядьку?!
Просто я отказывался верить, что ОН – это Аркан, Роки или Гор.
Я и теперь до конца не верил. Но жизнь не кино и не повесть. В ней все проще и страшнее.
И хода назад у меня нет. ЕМУ от меня не уйти. Полковник не должен ошибиться.
5
– Все были дома? – переспросил фээсбэшник, выслушав мой рассказ о вчерашнем.
– Все… Кроме Аркана, – не выдержав, сказал я правду.
– А двое других долго говорить с тобой не пожелали?
Я не ответил, образовалась длинная пауза.
– Знаешь что? – проговорил он. – Ты лучше отдохни сейчас. Ни о чем не думай, утро вечера мудренее.
Часы между тем показывали шестнадцать часов двадцать две минуты. Вечер еще только близился.
– Третий день проходит, – напомнил я.
– Что ж поделаешь! Еще не факт, что это Аркан.
– Струмилин был твоим другом. Если хоть какая-то зацепка… – начал вслух размышлять я.
– Однажды он мне рассказал кое-что. Но это серьезно, разглашению не подлежит.
– Можешь не говорить, – пожал я плечами. – Только за что нам тогда хвататься?
– В общем, во время второй чеченской кампании Струмилин выполнял специальное задание. Ему удалось выйти на контакт с одним из полевых командиров. Имя говорить не буду, не спрашивай. Струмилин склонил его к сотрудничеству. Не задаром, конечно же… Но тот готов был сложить оружие, распустить отряд и влиться в состав новой администрации. Такой исход был многим не по душе.
– А тебе? – спросил я.
– Как сказать? Это был законченный бандит. Он убивал наших ребят во время первой войны. Резал, вешал. Мразь, одним словом. Но тогда… Решение было принято на самом верху. Бандита и его шайку амнистировать и помочь трудоустроиться при новой власти. Все происходило в абсолютно секретной обстановке, все переговоры. А ведь на этого бандита охотились не только мы, но и армейцы, и МВД. И никто из них не был в курсе. Одним словом, двое спецов сумели выследить полевого командира и, если бы не действия Струмилина и подчиненных ему бойцов спецназа ФСБ, бандита наверняка грохнули бы.
– И были бы по-своему правы, – сказал я. – А что за спецы?
– ВДВ, ГРУ или морская пехота, неизвестно. Но спецы были армейскими, это точно, – проговорил полковник. – Наши взяли их достаточно жестко. Снайпера и прикрывающего,[2] контрактников. По счастью, без тяжких телесных… Сутки убеждали, что убивать главаря банды политически нецелесообразно и вообще теперь он наш парень. Взяли расписку о неразглашении. А при прощании один из армейцев в лицо сказал Струмилину, что с удовольствием уложил бы и его. Струмилин переживал…
– Ждал мести?
– Нет. Обидно ему было. Вроде как врага спасал, а своих ребят прессовал.
Позиция проясняется. Струмилин поймал снайпера и прикрывающего. Это значит… Да! Сомнений быть не может!
– Пех! – вскрикнул я. – Пех, старшина Гусев! Одним из них был старшина Гусев! Прикрывающим… Пех знал ЕГО! Догадался, но мне ничего не сказал. И отправился для разговора.
– А Пех видел фотографию Струмилина?
– Да. Я показал ему фотографии и материалы, что ты мне дал.
Полковник ничего не ответил.
– Узнать имя второго спецназовца нереально, – покачал он головой. – Все материалы вне допуска. Возможно, их вообще уже нет в природе.
Пех знал! Знал, кто мог убить Струмилина. Но не мог представить, что ОН сможет убить его, старшину Гусева. Своего недавнего боевого товарища. А ведь я… Я на месте Пеха поступил бы точно так же. Помчался бы на встречу и получил штык-нож под левую лопатку.
– Кто был тогда со Струмилиным? – пытался я узнать хоть что-то еще. – Что за бойцы ФСБ?
– Не знаю и узнать не смогу.
Дело ясное, гриф «секретно» никто за просто так не снимет. Во всяком случае, немедленно. А нам медлить нельзя.
– Что же ты раньше молчал? – с досадой проговорил я.
– Я и так нарушил наше правило… Пех в любом случае поступил так, как считал нужным.
Это была правда, и возразить мне было нечего.
– Ты говорил, что окажешь любую помощь, – напомнил я.
– Я не бог, – только и ответил полковник. – Ты сейчас, как ТАМ. Отступать некуда.
Я лишь махнул рукой. И действительно, куда отступать, когда сам на прицеле?
– Отдохнуть надо, Владимир, – произнес полковник, наливая уже третью чашку душистого кофе. – Телевизор включить?
Я кивнул. Надо и в самом деле хоть на полчаса отвлечься, а то можно свихнуться. Как я сегодня.
По телевизору шли очередные новости. Закадровый девичий голос комментировал следующие события: в Китае тайфун и наводнение, во Франции юбилей десанта в Сен-Тропезе и свастика на соборе Парижской Богоматери, в Ливане самый большой в мире сэндвич, в Великобритании шоу воздухоплавателей и опять же наводнение… В Брюсселе выложили ковер из бегоний… С каждым днем о событиях в самой России говорится почему-то все меньше и меньше. По счастью, молчат и о «черном снайпере». На экране закончился брюссельский репортаж и появилась вытянутая физиономия некогда популярного либерального политика с кудрявой шевелюрой и такими же кудрявыми речами. У меня он не вызывал ни симпатии, ни отвращения. Иногда его интересно было послушать, особенно после того, как он с треском провалился на последних выборах. Ведущая задала ему дежурный вопрос о сегодняшнем политическом дне. Кудрявый политик ответил следующее:
