Как только Магомед стал идти на поправку, его перевели в неврологическое отделение в специально оборудованную палату. Здесь он был один. Снаружи единственного окна была установлена решетка и металлическая сетка. Двери были из металлических прутьев, приваренных к массивному каркасу. В коридоре постоянно находился солдат, вооруженный автоматом. Туалет был тут же в палате. Двери на нем отсутствовали, и это позволяло караульному видеть его даже там.
Ежедневно, кроме врача и медсестры, которые входили в палату только после того, как на него надевали наручники, приходил капитан Линев из ФСБ и следователи из прокуратуры. Ничего особенного он им не говорил. Требуя адвоката, Магомед настаивал, чтобы это был обязательно чеченец. Когда его просьба была наконец удовлетворена, он отказался от сухонького пожилого мужчины в очках, заподозрив его в сговоре со спецслужбами. Ему нужен был защитник, который передал бы на волю информацию о русских, внедрившихся при помощи Джабраилова в ряды сопротивления. Однако Магомед неожиданно для себя пришел к выводу, что ему от этого не будет никакой выгоды. Его соратники не бросятся вызволять из плена своего полевого командира, к тому же лишившегося почти всего своего отряда. Он не такая фигура, чтобы из-за него брать заложников и диктовать условия. Пройдет время, и часть из тех, кому сейчас он окажет услугу, либо погибнут, либо разделят его судьбу, оказавшись за решеткой, а иные просто свалят на давно построенные виллы за море проматывать заработанные чужой кровью доллары. Изо дня в день размышляя над своим положением, он все больше и больше склонялся к мнению, что не стоит торопиться с передачей информации за пределы палаты, а тем более раздражать своим поведением контрразведчиков.
В один из дней Магомед наконец принял решение, и, когда в очередной раз к нему пришел Линев, он объявил, что у него есть серьезная информация, которая касается трех агентов, внедренных ФСБ.
Линев некоторое время смотрел на Шамаева ничего не выражающим взглядом, однако, по мере того как смысл сказанного боевиком доходил до его сознания, взгляд становился настороженно-удивленным.
– Да, – обрадованный реакцией офицера, улыбнулся он. – Я знал, что ваши спецслужбы подстроили все так, чтобы Арви Евлоев заинтересовался людьми, которые якобы вместе с милиционерами занимались бандитизмом.
– О ком именно ты говоришь? – нахмурился Линев, одновременно ломая голову над тем, какую линию поведения теперь выбрать.
– О тех троих, которые по легенде представились Арви находящимися в розыске преступниками, укрывшимися на территории Чечни от уголовного преследования и примкнувшими к Джабраилову.
Линев задумался. В принципе Шамаев находится у них в руках, и не стоило опасаться, что излишние откровения с ним могут навредить Филиппову и его людям.
– Зачем ты мне это говоришь?
– А затем, что я знал об этом и не выдал ваших агентов Евлоеву.
– Спасибо, – усмехнулся Линев, догадавшись, к чему клонит боевик. – Это зачтется тебе в суде.
– Суда не будет, – уверенно ответил Шамаев.
Данила опешил:
– Это ты так решил?
– Нет. Вы будете против того, чтобы дальше держать меня здесь.
– Почему? – Линев, стараясь скрыть охватившее его волнение, встал и подошел к окну.
– Если о том, что я оказался в ваших руках, узнает Ибрагим, он тут же сообщит о предателях Евлоеву.
– Во-первых, эти люди не предатели, а выполняют свой долг. – Данила метнул взгляд в сторону дверей и, убедившись, что стоящий за ними караульный его не слышит, продолжил: – Во-вторых, никакой Ибрагим не может знать о них.
– Я же знаю, – удивленно воскликнул боевик.
– Правильно, – кивнул головой Линев. – Только узнал ты об этом после того, как оказался в наших руках. А именно подслушал разговор между мной и Джабраиловым, когда мы думали, будто ты находишься без сознания.
Шамаев побагровел:
– Я даже не помню, как меня ранили, а ты говоришь…
– Тогда расскажи свою версию, – не дал ему закончить мысль Линев.
– Я, как наверняка известно российским спецслужбам, давно не участвую в широкомасштабных акциях против установившейся в республике власти.
Линев поморщился:
– Ты ври, да не завирайся. Все было как раз наоборот. – Он вновь вернулся на свое место и заглянул в небольшую записную книжку: – Пятнадцатого мая, за пять дней до твоего задержания, – он поднял указательный палец и перевел взгляд на Шамаева, – в нападении на колонну в районе Халкилоя участвовали твои люди под руководством Тимура. За неделю до этого, – Линев перевернул страницу назад, ища соответствующую запись, однако Магомед отвлек его от этого занятия:
– Можешь не стараться. Я лично не участвовал в этих мероприятиях.
– Но ведь это твоя банда!
Шамаев поморщился. Ему не понравилось, как обозвал его формирование контрразведчик. В другой раз он обязательно бы уточнил, что он не командует бандой, а является командиром батальона национальной армии Ичкерии. Но это в другой раз…
– Я давно отошел от дел. Людьми командовал Тимур.
– Может, скажешь, что хотел сдаться? – съязвил Линев.
– Да, – не моргнув глазом, ответил боевик. – Сейчас ведь амнистия для таких, как я. Только Тимур стал об этом догадываться. Просто так я уйти не мог. Когда наш человек случайно встретился с людьми Джабраилова, ваши разведчики разговаривали с ним. Они предлагали деньги, чтобы он вывел их на меня.
– Хочешь сказать, что они представились ему? – не выдержал и рассмеялся Линев. – Хватит лапшу вешать!
– Нет. – Шамаев отрицательно покачал головой. – Он сам предложил им это, взамен они должны были гарантировать, что после сдачи вам ни его, ни меня не тронут.
– Зачем, зная, что Джабраилов со своими людьми сотрудничает с нами, ты предпринял попытку атаковать его?
– Я не участвовал в этом. Меня заставил там находиться Тимур. Спроси у него.
– Не у кого спрашивать, – поморщился Линев. – Ему полголовы оторвало.
– Хорошо, – вздохнул Шамаев и внимательно посмотрел на Данилу, – если не хочешь мне верить, вызови представителя прокуратуры.
– Зачем? – удивился Линев.
– Я хочу сделать официальное заявление, и чтобы его занесли в протокол.
– Какое, если не секрет?
– То, что я предупреждал вас о последствиях моего содержания под арестом, – выпалил боевик. – Найденные головы ваших людей будут хорошим доказательством правдивости моих слов. Для меня они были шансом вернуться к нормальной жизни, минуя тюрьму, для вас – возможностью предотвратить новые теракты. Поверь, сейчас много полевых командиров хотят порвать с прошлым. Но мы не просто боевики. Поэтому каждый ищет свой выход из положения.
Линев поднялся со своего места:
– Мне надо подумать.
– Думай, – усмехнулся Шамаев. – Только времени остается очень мало.
– Тебе все равно нужно лечиться, – напомнил ему Данила.
– Это можно делать и без охраны.
* * *
Вся дорога до Ростова заняла чуть меньше суток. Давая последние наставления, Арви Евлоев по иронии судьбы назначил старшим команды Антона Филиппова. Всем были выданы паспорта на другие имена и документы специалистов по энергетике. Аккуратно подстриженные и опрятно одетые русские не вызывали никакого беспокойства на блокпостах. Однако местная милиция вела себя по отношению к ним агрессивно. Заставляли выходить из машины, проводили тщательный досмотр. По командировочным удостоверениям в Ростов они ехали на месяц с целью получения там высоковольтных трансформаторов и организации их перевозки в Чечню. На лобовом стекле уже не новой «Нивы» даже красовались соответствующие пропуска.
– Не боитесь вот так, в одиночку, по Чечне ехать? – подозрительно сощурился перед самой административной границей молодой чеченский милиционер, возвращая сидевшему за рулем Антону документы.
– Страшновато, – вздохнул тогда Филиппов. – Но работать-то надо.
– Значит, платят хорошо, – сделал вывод сотрудник.
На самом деле перед самым отъездом Арви Евлоев предупредил, что все полевые командиры на пути следования уже предупреждены не только о том, что нельзя трогать машину с «энергетиками», но и должны оказывать всяческое содействие при непредвиденных обстоятельствах. Кроме того, на случай нападения какой-нибудь бесконтрольной банды отморозков или просто грабителей следом, в полукилометре, двигался молочного цвета «УАЗ» с четырьмя боевиками. Эти люди, напротив, были хорошо вооружены и экипированы, а по документам являлись сотрудниками охраны какого-то члена правительства. Перед самой административной границей было небольшое село, где они отстали.
В Ростове Филиппов нашел частный дом, расположенный на самой окраине города. Одноэтажный, оштукатуренный снаружи и побеленный известью, он утопал в зелени сада. Его хозяин, уже немолодой кавказец, заметно прихрамывающий на правую ногу, представился Салманом.
