– Да ничего, ничего, сержант, – Мендоса снисходительно улыбнулся. Недалекость коротышки его по-настоящему развеселила. С другой стороны, и правда – и не сбежит, и ни с кем посторонним говорить не будет. Это хорошо.
– Все в порядке… Хоть, может, и не по инструкции, но все равно вы поступили правильно. Где же еще ей будет безопасно, как не в полиции?
Коротышка облегченно улыбнулся в ответ. Пронесло. Слава богу, сеньор Мендоса очень умный человек и все понял правильно…
Минуты через две дежурный полицейский равнодушно втолкнул в кабинет заспанную девушку с заплаканным лицом. Похоже, ее действительно и накормили, и не беспокоили – дочь индейца выглядела грустной, но спокойной.
– Садитесь, сеньорита, – сказал Мендоса очень ласково, что показалось девушке дурным предзнаменованием. На «вы» с ней просто так еще никто разговаривал. Всем чего-то было нужно. Но она все же села на придвинутый долговязым полицейским стул.
– Я хотел бы с вами поговорить начистоту. Видите ли, в истории с исчезновением вашего отца не все гладко… Кое-что вызывает у меня большие сомнения…
Девушку, которой такого труда стоило успокоиться, снова затрясло:
– Сеньор, простите, но я не понимаю! Почему вы мне не верите?! Я же рассказала все, что знаю. Я вернулась домой и увидела отца привязанным к стулу. Он был как мертвый! Все видели, что в нашем доме беспорядок, все разбито и сломано! И везде была кровь! Сеньор, вы же сами там были! Вы же все сами видели!
Но Мендоса продолжал говорить так же мягко и неторопливо:
– Понимаете, сеньорита, я действительно вам не верю. Именно потому, что я там был и все видел, я не верю, что вашего отца кто-то пытал и похитил. Я не верю, что вы ни о чем не знали. Я не верю, что вы не знаете, где он может быть сейчас. Вы скажете мне, где он?
Девушка в ужасе замотала головой:
– Сеньор, я говорю правду! Я ничего не знаю!
Мендоса был неумолим:
– Вы очень убедительны. И все же я вам не верю. Понимаете, милая сеньорита, дело в том, – бывший сандинист раскурил сигару и пыхнул дымом прямо в лицо дочери индейца, – что я очень, очень давно знаю вашего отца. И очень давно я очень ему доверял. А он обманул мое доверие. Он весьма убедительно «умер» тогда. Все поверили, даже я. Но… Второй раз ему не удастся меня обмануть.
– Сеньор, я не понимаю, о чем вы говорите! – Девушка едва не билась в истерике.
– Не понимаете, сеньорита? Тогда скажите мне: если вашего отца убили – где же его тело? Где орудие убийства? Кто его убил, наконец, и за что? Вы говорили, что слова плохого никому не сказал. Выходит, просто так убили? Здесь в горах не убивают просто так. Если его похитили – почему до сих пор не выдвинули никаких требований? И вообще, он что – банкир, генерал или депутат, чтобы его похищать? И почему он поселился здесь? Он ведь не из этих мест. Его родная деревня далеко отсюда, на побережье. Я уверен, что люди из его деревни до сих пор считают, что он умер двадцать лет назад. Если, конечно, его там хоть кто-то помнит. Или, может быть, вы кого-нибудь из них видели?
Но девушка не отвечала и только изредка всхлипывала. Из всего происходящего вокруг нее безумия она понимала только то, что ей никто не верит и говорить что-либо в свою защиту бесполезно.
Глядя на ее непрекращающиеся всхлипы, опущенную на колени голову, Мендоса с явным сожалением пришел к выводу, что девчонка, возможно, действительно ничего не знает. Но отпускать ее все равно нельзя. Индеец, конечно же, мог умереть. И даже должен умереть, если по справедливости. То, что он сделал, нельзя прощать. Решено. Он умрет. Но только после того, как Хорхе Мендоса выяснит, что его бывший помощник знает и помнит о некоем железном ящике и скажет, с кем индеец успел этим знанием поделиться. Если поделился, конечно же. Как-никак за двадцать лет до этого мог додуматься и очень ленивый человек. А индеец ленивым не был. Правда, глупым его тоже нельзя было назвать. Нет, его дочь ни в коем случае нельзя отпускать.
– Сержант! Я, кажется, знаю, как уговорить нашего пропавшего старика снова восстать из мертвых…
– Прекрасно, сеньор! А с девушкой что делать?
– Отведите обратно в камеру, что же еще?
…Дьявол, что же случилось с этими русскими?
В этот момент в кармане ожил спутниковый телефон. Честно говоря, Хорхе больше нравились обычные мобильники, небольшие, изящные, с кучей дополнительных функций, с яркими картинками на экране, но до этих мест сотовая связь пока не добралась. Взглянув на высветившийся номер, он нетерпеливо нажал кнопку ответа:
– Мендоса слушает. Что там у тебя, Хосе?
…Самолет не свернул с финишной прямой, ибо в том не было никакого смысла, все равно в окрестностях не имелось ничего похожего на посадочную полосу. Когда пилот понял, что самолету больше не суждено взлететь, он постарался выжать из транспортника даже то, что не было написано в его техническом паспорте. Пилот знал, что «Провайдер» изначально разрабатывался как десантный планер, а значит, не попытается рухнуть камнем вниз, когда двигатели сдохнут окончательно. Его живучесть не зря считали феноменальной все, кто имел с ним дело во время войны во Вьетнаме – как сами американцы, так и вьетнамские зенитчики. «Провайдер» плюхнулся в болото, совсем немного не дотянув до точки десантирования…
* * *
Когда только начало светать, командир пришел к не слишком утешительному выводу: больше отсиживаться на фюзеляже затонувшего самолета нет смысла. Вода перестала подниматься, но двадцатитонная железная туша постепенно вдавливалась в мягкий грунт болотного дна. Имелась у этой медали и оборотная сторона: торчащее из воды хвостовое оперение было слишком приметным ориентиром. Десантники не просто не могли ждать спасателей – они вообще не должны были никому попадаться на глаза. Поэтому, как только глаза начали различать детали в рассветном мареве, они спустились в воду. Командир оказался прав: едва они оказались в спасительных зарослях (после недолгого, но энергичного заплыва, который перешел в марш-бросок по грудь, а кое-где и по шею в воде), в небе послышалось жужжание легкого одномоторного самолетика. Жужжание несколько раз изменилось в тембре – пилот явно заметил полузатонувший транспортник и попытался подлететь поближе.
– Командир?.. – Пулеметчик вопросительно посмотрел на Туманова, поудобнее перебросив в руках пулемет, со ствола которого еще капала вода. Полковник отрицательно мотнул головой:
– Нет, сержант, тут бы и Локис не справился. Слишком далеко. Да и смысла нет – пилот наверняка уже сообщил по радио о том, что увидел упавший самолет. Надо идти дальше. Боюсь только, что у нас гораздо меньше времени, чем хотелось бы…
* * *
Это только на карте можно провести прямую линию. Выйти к объекту по прямой оказалось невозможно в принципе. Натолкнувшись на отвесные каменные стены и не имея альпинистского снаряжения (оно осталось в самолете на дне озера), десантники были вынуждены по кругу обойти гору с водопадом, потеряв на этом несколько часов. Наконец сквозь густые и мокрые заросли они увидели цель своего похода. В этот момент неожиданно выглянуло солнце, осветив окрестности каким-то до болезненного ярким светом. Теперь спешить было некуда – отсюда приметный двухэтажный дом с башенкой и бетонной оградой виднелся как на ладони, особенно если разглядывать его в мощный цейссовский бинокль. Чем Туманов сейчас и занимался, находя в пейзаже полузабытые детали. Умеют же немцы делать оптику! Все вроде бы на месте. Посеревшие от практически непрерывных дождей, когда-то белые стены. Высокий бетонный забор с колючей проволокой сверху. Вышка у ворот. И даже часовой на вышке…
«Странный какой-то часовой. Пулемета не видно, похоже, он вовсе без оружия. Хотя нет, какая-то винтовка у него все же есть. Или скорее помповое ружье. "Винчестер", что ли? Но не автомат, нет. Охраны меньше, чем ожидалось. Во всяком случае, людей с оружием – всего несколько человек. Если бы группа не понесла такие потери еще до начала операции, глядишь, и вовсе стрелять бы не пришлось. Что-то здесь не так. Что это за новые хозяева, про которых так туманно говорил Хорхе? Ох, не зря мне вся эта история с самого начала не нравилась. Так, а это что? Решетки на окнах? Вроде бы тогда их не было. Ну, на первом этаже еще куда ни шло. Но на втором? При таком-то заборе?»
Командир опустил бинокль.
– Макаров, ну-ка попробуй еще раз вызвать Локиса с Петренко, а я наберу своего приятеля Хорхе…
Но ни у пулеметчика, ни у него опять ничего не вышло. И десантники, и Мендоса не отзывались. Но приказ есть приказ. Его никто не отменял. Придется штурмовать дом втроем.
* * *
В план, утвержденный еще на подмосковной базе спецназа, пришлось внести поправки. Решили обойтись без отвлекающего тарарама у ворот. Десантников, как и охранников, было для этого слишком мало. Штурмовать здание в лоб не стоило в любом случае. Город, как оказалось, за двадцать лет подобрался совсем близко. Если взрывать ворота, могут услышать. И даже если на шум примчится только полиция, шансы на успех сократятся почти до нуля, тем более что сапера с ними не было. Да и зачем взрывать? Проще перерезать колючую проволоку, которой затянут один из проломов в ограде, оставшихся, надо полагать, после того давнего нападения неизвестных, стоившего жизни землякам Мендосы. Незаметно, но быстро проскочить от забора до задней входной двери, и…
