– Скажи, Алекс, а ты проверялся? Уверен, что за тобой не было хвоста?
Полковник обалдел:
– А почему должен был быть хвост?
– Алекс, отвечай на вопрос – проверялся или нет? Только – как на духу.
– Я проверяюсь инстинктивно, у меня рефлекс. Я и по улицам хожу так, что за мной может уследить только системная наружка. Это в крови, Палыч.
Желвака ответ не удовлетворил.
Но ни единого факта, доказывающего, что его полковника водили за нос, не было и не ощущалось ни в Калининграде, ни в Питере, ни в Кузбассе, ни в Москве.
Документы налицо, десятки опрошенных свидетелей.
Но Желвак продолжал сомневаться.
Умирает женщина. Тяжело умирает. И на смертном одре вдруг просит за постороннего человека, сына бывшего любовника, вполне взрослого, образованного. Она могла попросить устроить его на престижную работу, открыть фирму и дать средства на раскрутку – это было бы понятно. Но просьба сформулирована именно так, что Желвак должен был взять Чекашкина к себе, вести его по жизни. Алёне Уробовой нужно было, чтобы протеже хоть на какое-то время оказался рядом с руководителем Холдинга. Вопрос – зачем? С какой целью?
Сомнения Палыча подогревал кореш Толстый. Тот был уверен: Кинжал – не тот, за кого себя выдаёт.
Но того основательно проверили. Ещё весной, после пластической операции, когда
Кинжал отходил от наркоза, ему задали десятка два вопросов, которые интересовали службу безопасности холдинга и лично Желвака. Это придумала анестезиолог косметической клиники. Наркоз, оказывается, может работать и как «сыворотка правды».
Но ничего существенного они не услышали. Даже на вопрос о несовершеннолетних девочках прозвучал отрицательный ответ. Тринадцатилетняя полугрузинка в его сознании так и отпечаталась взрослой зрелой бабой. Да, Алёну он знал, но на вопрос, работала ли она в правоохранительных органах или спецслужбах, ответил «нет».
А от сомнений относительно Алёны Уробовой тень падала и на Кинжала.
Говорят, информация – мать интуиции. Но бывает интуиция – сирота: ни отца, ни матери. А вот живёт и гложет. Так было у Желвака в отношении любимой, незабытой Алёнки.
Управление кадров Министерства обороны, как выразился полковник, выдало чистое «сливочное масло»: гражданка Уробова А.Е. – библиотекарь в зенитном полку, а позже – в штабе Ленинградского военного округа.
Первая библиотека обслуживала гарнизон, состоявший из трёх воинских частей: зенитного полка, отдельного понтонно-мостового батальона и подразделения связи Ракетных войск стратегического назначения. Того гарнизона на прежнем месте нет.
Но остался огромный фруктовый сад, где конюхом работает Устинья Лопухина. Она хорошо помнит библиотекаря Алёну Евгеньевну и опознала её по фотографии.
– А что там с гибелью мужа Алёны?
– Несчастный случай в карауле. Сдавали после дежурства оружие, пистолет одного из офицеров выстрелил и – наповал.
– А где похоронен?
– В Питере. На кладбище я был, могила запущенная, но всё чин чинарём. Время захоронения совпадает, книги я проверил.
Желвак вручил Алексу три тысячи долларов премии и отпустил.
Секретно.
В одном экземпляре.
№ (опускается).
Характеристика выпускникаКраснознамённого института советской внешней разведки им. Ф.Э Дзержинского, капитана второго ранга УРОБОВОЙ Алёны Евгеньевны,род. 26 октября 1951 года в Калининграде.
Тов. Уробова А.Е. в 1973 году окончила Севастопольский приборостроительный институт – с отличным дипломом, факультет морских технологий и судоходства по специальности «Теоретические основы анализа сложных систем».
Будучи студенткой второго курса, тов. Уробова А.Е. самостоятельно раскрыла в институте группу взяточников, проявив хорошие оперативные способности. В результате два профессора были осуждены, а до настоящего времени в институте не знают, кому они обязаны той очистительной и практически контрразведывательной операцией, о которой говорят до сих пор. На заключительном этапе операции ей помог отец, генерал-связист Уробов Е.О., Герой Советского Союза.
По представлению штаба Балтийского флота, где она неоднократно проходила практику и защищала дипломный проект, тов. Уробовой А.Е. было присвоено звание лейтенанта и она принята на должность младшего аналитика в Управление разведки Флота.
За пять лет службы тов. Уробова А.Е. дважды досрочно получала очередные воинские звания – за выполнение особо важных заданий Управления разведки Флота.
В 1978 году тов. Уробова А.Е. была принята в Краснознамённый институт советской внешней разведки им. Ф.Э.Дзержинского в звании капитана третьего ранга.
В военно-морской разведке рекомендуется как аналитик высшего класса.
Имеет учёную степень кандидата военных наук.
Обладает экстрасенсорными и телепатическими способностями.
На оперативной работе тов. Уробова А.Е. использована быть НЕ МОЖЕТ – ввиду её опасения контактов с агрессивными служебными собаками, не поддающегося коррекции.
Тов. Уробовой А.Е. присвоен личный номер (опускается).
За успехи в учёбе, научно-исследовательской работе и по случаю окончания института с отличием награждена именным оружием – пистолетом системы «ПСМ» в парадной отделке, номер (опускается).25 июня 1981 года.
Подпись (опускается).
Когда Ася Генриховна Бирнбаум узнала в трубке голос своей подруги юности Клары Дубок, она выронила из рук дуршлаг, в который были нагружены только что отваренные макароны. Готовилось любимое блюдо мужа, председателя правления банка «Ротор», – с сыром «Рокфор», болгарской брынзой и домашним творогом.
– Кларка, ты где?
– Где-где – в Караганде! – нервно поиздевалась над подругой Клара, – в Москве я, в столице вашей – сорри! – нашей родины!
– Как же ты бросила свой Детройт, свою прачечную, Моню и детей? Я жду тебя – прямо сейчас! Никаких отговорок не принимаю – слышишь? – Ася от возбуждения упала на диванчик и тут же забыла, зачем вообще пришла на кухню.
– Отчиняй ворота, Асятка, я уже в твоём пахучем подъезде!
Первым на нежданную гостью налетел белый пудель Шерри, который обожал всех и всяческих гостей. Он лаял, визжал, извивался и подпрыгивал на метр от пола.
– Ах, ты ры-ыбонька моя! – причитала Клара, целуя собаку, – какое же счастье, что ты до сих пор живой!
Она так стиснула бедного кобелька, что тот взвизгнул: эй, американка, полегче, так не договаривались!
Все возможные сценарии приёма любимой подруги, семь лет назад выехавшей на постоянное место жительства в США, из головы Аси улетучились. Она беспомощно стояла, пыталась овладеть нахлынувшими чувствами и обильными слезами; что-то надо было говорить, она и говорила – ругала Кларку на чём свет стоит, что та заранее не предупредила о приезде.
– Негр не велел! – оправдывалась Клара Дубок, и Ася решила, что так она теперь называет любимого Моню, с которым они на пару горбатятся в своей семейной прачечной – от зари до зари, как крепостные крестьяне в России до 1861 года. И как только Ася попыталась овладеть ситуацией, чуть ли насильно стягивая тоненькую дорожную курточку с пышного тела Клары, гостья вывернулась и запричитала:
– А где тут у нас поводок? Гулять-гулять-гулять – и прямо сейчас!
– Да ты чего, Кларка, мы только вернулись, полтора часа бродили – по такой-то погоде!
– Не спорь, Асятка! Мамочка сказала гулять – значит гулять. Правда, Шерочка?
Пудель от восторга завыл.
– Ну, ты хоть сумку-то оставь! – резонно предложила хозяйка, когда они выходили из квартиры.
– Не могу! – комично прижала дамскую сумочку к своей необъятной груди Клара Дубок, – всё своё ношу с собой!
От шумного Каширского шоссе дом отделял широкий газон без тротуара, как будто специально устроенный для выгула собак. Туда почти бегом и устремилась Клара Дубок, держа на поводке пуделя. Как только цель была достигнута, она отцепила поводок, лихо присвистнула, и Шерри припустил по траве, всё ещё не веря своему счастью.
И тут Ася остолбенела, увидев изменившееся лицо подруги.
– Слушай меня внимательно и не перебивай.
Теперь Клара Дубок являла собой деловитую служащую похоронного бюро, которая за деньги вынуждена быть собранной и организованной, в то время, как у её клиентов горе и полная неспособность соображать.
– Значит так – ты тут со своим Вадиком крепко попала. На меня в Детройте вышли очень серьёзные люди. Прикидываешь: где Детройт, а где вы с Вадиком? Им нужна его должность – срочно. Возникнут – пусть Вадик со всем соглашается.
Они так и сказали: если договоримся – жертв и разрушений не будет. Лично я поверила, захотели бы убить, нечего было бы меня в Детройте искать. Тот негр дал выигрышный лотерейный билет. А где бы я взяла деньги на поездку через Атлантику в Лозовую к больной маме? Мой Моня ничего не знает. Я так вас всех люблю! Асяточка, родненькая, рыбонька моя, они хотели напугать меня, и это им удалось. Теперь я хочу, чтобы напугалась ты, и вы с Вадиком сделали так, как хочет эта русская мафия. Чёрт с ним, с этим банком! Будете жить по-людски где-нибудь в Европе. А хотите – давайте к нам, в Детройт. Вон Ирка Гецкозик, только приехала, а уже – домина, как Кремль, четыре гектара земли, вся мебель кожаная, а по стенам вместо эстампов телевизоры. Вам надо тикать, и эта мафия поможет, у них к Вадику есть какой-то свой интерес. Не знаю, как там Моня сейчас без меня, плакал, когда уезжала. У меня через четыре часа самолёт на Харьков, через Киев. На денёк к маме и – обратно, больше не заеду, извини, подруга, негр не велел. Уматываю прямо сейчас.
