Мне почему-то вспомнилась фраза, кажется, из «Войны и мира»: «Высокое небо Аустерлица». Роман я прочитал по диагонали, но эта фраза мне запомнилась. Теперь я тоже видел небо Аустерлица, точнее рассвет, но вот героем себя не ощущал.
Я забежал в дом.
— Олег Карлович, кажется, они приближаются.
Дед вскочил на ноги.
— Где?
— Еще не видно, но стрельба точно ближе. Давайте сразу договоримся. Если к нам в дом не полезут, то стрелять мы не будем. Хорошо? Если они полезут к узбекам на баррикаду, то это тоже не наши проблемы. Хорошо? И если по дому будут случайно стрелять, тоже промолчим. Только если они прямо полезут к нам во двор, в дом, тогда придется сражаться. Хорошо?
Дед согласно кивнул.
— Кстати, а кто живет у вас за задним двором? Ну, кто ваши соседи на той стороне? — Я указал рукой направление.
— Узбеки, — коротко ответил Олег Карлович.
Мне оставалось только горестно вздохнуть. Такой ответ не только не добавил мне оптимизма, но выявил новую проблему. Я решил, что теперь нужно контролировать забор еще и с той стороны.
Как раз вовремя появился Игорек. Я схватил его за рукав.
— Игорь. Тебе боевая задача. Найди себе здесь безопасное, насколько это возможно, место и следи за задним двором. Если кто-то оттуда полезет к нам во двор, то…
Я судорожно придумывал, что может сделать в этой ситуации безоружный Игорек, но, как назло, в голову вообще ничего не приходило… — короче, дашь нам знать. Как-нибудь. Придумай.
Я заторопился, потому что стали слышны не такие уж и отдаленные крики. Это был невыносимый женский визг. Олег Карлович покраснел. Видимо, адреналин стучал ему в голову, а значит, старый немец собирался сражаться.
Мы заняли места согласно боевому расписанию. Женщины остались в доме. Мы взяли с них слово, что если они поймут, что на нас напали, то сразу укроются в подвале. Хотя, честно говоря, я не думал, что Хельга нас послушает. Не тот характер.
Раздался еще один вопль. Кричали по-русски. Теперь передернуло меня самого. Кажется, это было в той части улицы, где проживали пенсионеры какой-то из славянских национальностей. Я не выдержал, все-таки покинул свое укрытие, поднялся к краю забора и высунул голову наружу.
Погромщики были пока далеко, но разглядеть, при большом желании, их было можно. Тут я взглянул на дом Олега Карловича и увидел, что на чердаке есть небольшое, очень аккуратно застекленное окно.
— Олег Карлович, — быстро спросил я, — а как можно попасть к вам на чердак?
— Очень легко! Внутри дома туда ведет раскладная лесенка. А что?
— Тогда так. Вы оставайтесь здесь, с моими товарищами и Игорем. Женщин гоните в подвал. А я — на чердак. Отличная позиция! Если я разобью там стекло, вы не будете возражать?
— Ничего не нужно бить! Оно и так легко открывается, и вы можете снять его с петель. Бить вовсе не обязательно.
В другой раз я, может быть, и посмеялся бы над немецкой педантичностью, но сейчас было, разумеется, не до этого.
Я ворвался в дом — запертая в одной из комнат страшная собака сопроводила меня злобным лаем — и крикнул:
— Игорь, покажи мне ход на чердак, быстро!
Страшно испуганный и оттого чрезвычайно услужливый, Игорек возник откуда-то сбоку (хотя по идее должен был быть на посту на заднем дворе, но у меня не было времени заниматься воспитательным процессом):
— Сюда, сюда! Я покажу!
Мы стремительно прошли в одну из комнат (никогда раньше тут не был), Игорек потянул за шнурок, сверху на нас мягко обрушилась самораздвигающаяся лестница.
— Дальше я сам, — показал я рукой пареньку и проскочил по лестнице наверх.
Чердак был просторный, без всякого хлама: все вещи были аккуратно разложены и располагались на своих местах, оставляя достаточно места для прохода между ними. Я добрался до окошка, бить стекло не стал, потому что дед был прав — не составляло труда открыть окно и снять его с петель. Дослал патрон в патронник, перевел автомат на стрельбу одиночными и выглянул в окно. Я угадал: отсюда был превосходный вид на улицу. Толпа стала как будто ближе; я рассматривал людей, которые ее составляли, и ничего обнадеживающего для нас не увидел. В первую очередь от того, что там было до хрена и больше подростков — скорее всего от четырнадцати до шестнадцати лет. Эти — самые жестокие, безжалостные, неумолимые убийцы. Не имеющие ни моральных, ни физических тормозов. Если они будут убивать человека — то из любопытства и любви к искусству. Как лабораторных животных. Короче говоря, живым им лучше не попадаться.
Но еще больше было молодых парней. Безоружных я не увидел. Ножи, дубинки, короткие ломики, куски арматуры. Возможно, у кого-то было и огнестрельное оружие — мне трудно было это разглядеть.
Присмотревшись, я обнаружил в толпе и взрослые рожи. То ли вожаки и заводилы, то ли людишки решили прибарахлиться на халяву. Скорее второе, потому что даже с такого расстояния я ясно видел, как эти деловитые люди тащили из домов разные ценные вещи.
В этот момент я снова вздрогнул. С крыльца наблюдаемого мною дома какие-то малолетки повалили на землю человека в длиннополом халате. Голова его была обрита, и я решил, что это мусульманин. Но что с того? Малолетки изобретательно пинали его ногами и руками, как будто нашли для себя макивару для тренировки, а человек пытался закрыть только голову. Получалось это у него плохо, потому что мучители били его по рукам, руки у него опускались, и тут же он получал удар в лицо или ногой, или рукой — в зависимости от того, насколько ему «везло». Какой-то толстый мародер, вынося из дома что-то ценное, скрытое за картонной коробкой, отпихнул несчастного, потому что тот мешал ему пройти.
Какая знакомая картина: грабители выносят из дома имущество, попутно избивая самого владельца. В голове у меня что-то щелкнуло, и я вспомнил любительскую видеозапись — года так 97-го — там несколько чеченцев поймали где-то в Чечне русского мужика, у которого была с собой пара сумок, полных одежды. Я даже не могу предположить, что он там делал. Неужели реально поехал торговать? В Чечню?! В любом случае те люди, которые его захватили, обвинили мужика в шпионаже. Меньше всего, по-моему, он был похож на шпиона. Больше всего, честно говоря, был похож на самоубийцу. Он был слишком спокоен перед лицом неминуемой смерти. Вертлявый подросток почти непрерывно, куражась, наносил ему болезненные удары, а тот терпеливо и молча сносил это. Сказать прямо, действительно, зачем понадобилось этому человеку пробираться в масхадовскую Чечню? Я, во всяком случае, ни одного разумного объяснения не находил.
Но больше всего лично меня поразило, как убийцы спокойно делили его вещи, продолжая расспрашивать о чем-то, задавая бессмысленные вопросы. Когда им надоело, они просто застрелили несчастного русского мужика, и на этом запись заканчивалась.
Так что нет ничего нового под луной. Все, что будет, — это уже где-то или когда-то было.
События на улице тем временем шли своим чередом. Человека в длиннополом халате поставили на землю на колени, и забавный паренек с лицом кретина воткнул в его голову обычный плотницкий топор. Убитый повалился набок, и кто-то вдобавок наступил ему на лицо.
Из увиденного для себя я извлек только одно: если мы не отобьемся, лучше застрелиться самому. Но надо было отбиться…
Единственное, что меня поддерживало — это видео о событиях в Лос-Анджелесе 92-го года, на которое я случайно натолкнулся, блуждая в пучине Интернета. Бесстрашные корейцы. Не воины — обычные торговцы. Но какие кадры удалось снять белым американским репортерам! Черные дымы пожарищ, огненные языки пламени, охватившего постройки, толпы черных убийц и мародеров на улицах, и среди всего этого — островки целых зданий. На их крышах сидели корейцы и — тут меня распирает от национальной гордости великоросса — нашими славными «калашами» методично отстреливали черную сволочь, пытающуюся разграбить и поджечь их магазины. Репортеры «Вашингтон пост», либерасты до мозга костей, и те — скрипя зубами — признали: «Невозможно забыть кадры людей, стреляющих по грабителям и успешно защищающих свои магазины. Это серьезный удар по движению за контроль над оружием».
В общем, все, на что я надеялся в тот незабываемый день, 10 июня, сидя на чердаке форпоста Рейха в городе Ош, так только на то, что если корейцы сдюжили, то и у нас есть скромные шансы. Вот только патронов было чудовищно мало. Эх, дед-дед — неужели не мог купить побольше?
Шансов пересидеть тихо, видимо, не было совсем. Погромщики методично обшаривали каждый дом на нашей улице: и справа, и слева. Их можно понять: когда грабишь, входишь в азарт… Разве можно пропустить такой дом, как у Олега Карловича? Странный, смешной, нелепый вопрос!
Оставался слабый шанс, что с узбекской баррикады начнут стрельбу (и то при условии, что есть чем) еще до того, как толпа погромщиков и мародеров накинется на наш дом, и громилам станет не до нас. Но узбеки молчали. Не сомневаюсь, что толпа видела стоящую впереди баррикаду — не могла не видеть, — но пока ни одного движения, что это их хоть как-то беспокоит, погромщики не делали.
