Пустота его квартиры показалась ему сейчас тоскливой. Он взял телефон, поставил его на колени и пробежал пальцами по кнопкам.
– Да, – ответил ему знакомый голос.
– Доброй ночи, – тихо проговорил он, – уверен, что разбудил вас…
– Кто это говорит? – забеспокоились на том конце провода.
– Вы меня не узнали? – интригующим тоном спросил он.
– Не… постойте… Владимир Алексеевич?
– У вас хорошая память, – шутливо сказал он, – мне пришла в голову одна сумасшедшая мысль…
– Какая? – заинтересовалась Стася.
– Почему бы нам не встретиться, так сказать, в неофициальной обстановке? Хороший коньяк, спокойная музыка и все такое. – Танин поморщился от банальности собственного предложения.
– Сейчас? – недоуменно воскликнула Стася.
– Вы – занятая женщина, я – занятой мужчина, – Китаец снова поморщился, – зачем терять время?
– Но это так неожиданно… – Стася засомневалась.
– Откровенно говоря, я думал, что вы меня пошлете куда подальше…
– Ну что вы, – засмеялась Стася, – вы себя недооцениваете.
– Если я заеду за вами, скажем, минут через пятнадцать, вы как, не откажете бедному кабальеро?
– Хорошо, – неожиданно быстро согласилась Стася.
Повесив трубку, Танин надел чистую рубашку, нацепил кобуру и вышел из квартиры. Внизу было все спокойно. Жаркая тишина летней ночи липла к нагретому камню домов.
Танин сел в джип и уже минут через пятнадцать был возле набережной. Он въехал во двор, где был накануне, и, заблокировав дверцы, поднялся на второй этаж.
Стася была уже собрана. На этот раз она облачилась в полупрозрачное коротенькое платье фиолетового цвета, низко открывавшего спину. На ногах у Стаси были серебристые босоножки без задников на высоком каблуке. Им соответствовала такая же сумочка.
– Рад вас видеть, – благожелательно улыбнулся Китаец, входя в прихожую.
– Мы едем в ночной клуб или ресторан? – приподняла Стася свои темные брови.
– Я хотел предложить вам нечто более скромное и интимное. – Китаец постарался притушить тонкой улыбкой слишком смелое определение. – Ко мне домой.
– Ну что ж, – Стася игриво улыбнулась, – тоже неплохо. Погляжу, как живут сыщики, – шутливо добавила она.
Квартира Танина произвела на нее то же впечатление, что и на других посетителей, в первый раз перешагнувших порог его полупустого жилища. На кухне она увидела портрет знаменитого Фу Си-ши, и Танину пришлось рассказывать ей об этом прославленном китайском императоре, которого так восхвалял Конфуций. От позднего ужина Стася отказалась, а вот на коньяк охотно согласилась.
Танин порезал лимон, достал из холодильника шоколад, открыл коробку конфет, подал виноград и апельсины на красивом керамическом блюде.
Стася на этот раз держалась более непринужденно и дружески. Она шутила и отвечала на шутки Танина искренним смехом.
– Я невольно явился свидетелем вашей парковки у «Золотого рога», видел вашего спутника. Он выглядит солидно… – намекающе улыбнулся он, когда они выпили по две рюмки.
– Ах это, – с пренебрежительным оттенком в голосе отозвалась Стася, – это мой приятель.
– Влюблен в вас?
– Безответно, – засмеялась Стася.
– Мне жаль его, – хитро улыбнулся Китаец, – хотя просто поговорить, а тем более поужинать с вами уже большая удача. А чем он занимается, если не секрет, этот ваш преданный воздыхатель?
– Бизнесом, как и большинство непьющих предприимчивых мужчин, – хмыкнула Стася.
– Это вы посоветовали ему поужинать в «Золотом роге»? – не отставал Танин.
– Он сам знает этот ресторан. В «Роге» вкусно кормят, к тому же там великолепное обслуживание – заслуга Олега. – Она вдруг загрустила.
– Вы в курсе, что десять процентов акций ресторана из своих семидесяти Олег завещал Ильиной?
– Это называется, по-вашему, неофициальной обстановкой? – с полупрезрительной укоризной взглянула на него Стася. – Я смотрела множество фильмов про детективов и знаю, что эти неуемные субъекты не способны просто отдыхать или разговаривать. Они вечно чувствуют себя при исполнении, – растянула она губы в неодобрительной усмешке.
– Но ведь и люди других профессий, если, конечно, они увлечены своим делом, с трудом абстрагируются от своего главного занятия. Возьмите писателей, поэтов или музыкантов, например.
– Писатель говорит о книгах, поэт – о стихах, музыкант вечно что-то напевает, а детектив вечно ищет виновного, – передернула она плечами. – Он общается с тобой, а сам тебя подозревает во всех смертных грехах!
– Вижу, вы недолюбливаете детективов… – улыбнулся Танин.
– Нет, просто я хочу, если уж мне обещали неофициальную обстановку, в ней и общаться и не смешивать кислое с пресным, – решительно заявила она.
Танин молча поднялся с дивана и включил проигрыватель для лазерных дисков. Широкими волнами в комнату вплыл низкий грудной голос Нины Саймон.
– Так лучше? – улыбнулся он.
– Под это не танцуют, – разочарованно тряхнула головой Стася.
– Давай попробуем. – Танин резко перешел на «ты», не боясь, что такую разборчивую особу, как Стася, покоробит подобная фамильярность.
Стася лениво встала с дивана и подошла к Китайцу. Она была на несколько сантиметров выше его – он не разрешил ей снять босоножки. Стася с беззаботной грацией капризной девчонки, которой все позволено ее папой-мафиози, стянула с Танина пиджак. Увидев кобуру, она тронула рукоятку «макарова» и вынула пистолет.
– Так ты знаешь про эти десять процентов? – Китаец притянул ее к себе и обнял.
Стасина рука с пистолетом оказалась у нее за спиной.
– Знаю. Меня это не очень интересует, – улыбнулась она, отстраняясь и шутливо целясь в Китайца. – Ты не боишься, что он выстрелит?
– Это не смешно, – нахмурился Китаец.
– Ты нервничаешь?
– У меня нет причин нервничать, просто я не хочу мешать кислое с пресным, – с упрямым видом сказал он.
– Ты считаешь нашу встречу чем-то пресным? – натянуто хихикнула она.
– Я считаю ее острой приправой к причудливому блюду, которое мне только еще предстоит отведать… – засмеялся он.
– Повеяло чем-то китайским… – напряженно всматриваясь в лицо Китайца, проговорила Стася.
– То есть?
– Хитрое восточное красноречие, уклончивое и опасное…
– У тебя богатое воображение. – Он снова притянул Стасю к себе и, несмотря на ее протесты, зажал ей рот долгим поцелуем.
Едва его руки легли на голую спину Стаси, его пронзило жгучее желание. Стасин рот был нежным и влажным, словно обитая бархатом пещера. Когда поцелуй был прерван, она не оттолкнула его, а, наоборот, обняла за талию, бросив «ПМ» на кресло. Он взял ее голову в ладони и принялся медленно, сдерживая желание, становившееся с каждой секундой все более неукротимым, целовать ее пылавшее от возбуждения и гордости лицо. Потом нашел молнию на платье, расстегнул и заставил его соскользнуть на пол. Стася осталась в узких черных трусиках. Ее пальцы лихорадочно теребили пуговицы на его рубашке, потом сделали попытку расстегнуть ремень.
Когда, нагие и нетерпеливые, они оказались в спальне, на кровати, Китаец без промедления овладел ею. Стася вздрагивала и стонала, подчиняясь его воле. Ее тело было гибким и податливым, словно зрелая виноградная лоза, не утратившая упругости и силы. И он, как опытный садовод, заставлял ее то стелиться по земле, то подвязывал, вознося навстречу солнцу плотской радости, то позволял изгибаться, следуя естественным контурам. Едва она затихла, обессиленная наслаждением и полная сонного покоя, он снова вошел в нее. На этот раз Стася была еще покорнее и откровеннее.
Наконец, отяжелевшие и потные, они разомкнули объятия, и тогда Стася засмеялась глухим счастливым смехом удовлетворенной женщины.
Китаец протянул руку, взял с тумбочки сигареты и щелкнул зажигалкой.
– Ты так молчалив в постели, – затянувшись, сказала она.
– Ученики Конфуция говорили о нем: «Учитель был ровен, полон достоинства, почтителен и вежлив, но с сознанием собственного достоинства и всегда спокоен. В личной жизни – умерен и приличен. Не ел много, когда ел – не говорил, когда был в постели – тоже молчал…» – с улыбкой процитировал Китаец.
– Это твой идеал? – снова засмеялась Стася.
– Отчасти, – уклончиво ответил Танин, – я в большей степени романтик, чем среднестатистический китаец. Мой отец был русским. Мне нравится испытывать себя на прочность, а не просто, как ты сказала, «отрабатывать гонорар».
– Приятное с полезным, – иронично взглянула на него Стася.
– В этом нет ничего зазорного.
– Ты произнес эту фразу совсем как среднестатистический китаец, – усмехнулась она, – но женщины, наверное, многое тебе прощают… – Она лукаво улыбнулась.
– Они не прощают мне главный мой порок… или достоинство… Скорее, просто свойство.
– Каково же твое главное свойство? – Стася пристально глядела на него, изредка щурясь от едкого дыма.
