Оперативники подошли к нему. Забелин показал удостоверение.
— Маргарита скоро выйдет? — спросил он.
Водитель посмотрел на часы:
— Говорили, в час дня, но до сих пор нет.
Забелин тоже невольно глянул на часы. Было уже двадцать минут второго. Наверное, что-то пошло не плану, предположил Сергей. Может, надо было сделать перевязку, может, какая-нибудь еще процедура осталась.
Он поежился, представив, какие раны на её теле могли вызвать пули. Это нежное, женское тело… Оно вовсе не предназначено для боли, для того, чтобы его избивали, стреляли, резали. Это ведь не мужское тело — грубое и бесчувственное тело бойцов, солдат. Тут он подумал, что его не к месту потянуло на лирику.
Неожиданно белая массивная дверь больницы открылась и в окружении двух врачей появилась Маргарита. Водитель поспешил к ней, чтобы поддержать под руку. Виккерс неторопливо шла к машине и тут заметила двух оперативников. У неё было хорошее настроение:
— Двое из ларца одинаковых с лица! — шутливо заметила она.
— Рита, — подошел к ней первым Цыганков, — мы рады, что тебя выписали из больницы. Хорошо, что все так благополучно обошлось…
Он что-то еще говорил, но Маргарита его не слушала. Она с любопытством смотрела на Забелина, словно ждала от него чего-то.
Сергей тоже подошел. Он внимательно, осторожно посмотрел в её карие глаза. Ему на миг показалось, что он увидел в них знак вопроса, что-то невысказанное, личное. И этот взгляд, это проникновение в сущность другого человека смутили Забелина, заставили сердце забиться сильнее. Он почувствовал, как вспыхнуло лицо, отвел глаза в сторону.
— Мы беспокоились за вас, — сказал Сергей чужим, как ему показалось, не своим голосом.
— Правда что ли? — поддерживая шутливый тон, спросила Виккерс.
Она решила, что произвела впечатление на Забелина, и у неё возникло желание немного подразнить его. Молодой женщине было интересно — хватит ли у этого привлекательного мужчины выдержки общаться с ней, не сбежит ли он, как до этого поступало большинство кавалеров? Её считали стервой. Может и правильно! Без известной доли стервозности в этой жизни не выплыть. И всё же, всё же ей хотелось чего-то надежного, такого примерно, как этот спокойный, уравновешенный человек, стоящий перед ней, как глыба, как скала, посреди бушующего океана.
— Волноваться за пациентов больницы тоже входит в ваши обязанности? — спросила она вроде обоих, но по всему было видно, что её интересует ответ Забелина.
— Нет, конечно, — ответил Сергей, — но мы считаем себя отчасти виновными в том, что произошло. Я думаю, что человеческая забота о ближнем отличает нас от дикарей, делает нравственнее.
— Чекисты и нравственность…забавно, — усмехнулась Маргарита — что же, господа, благодарю, что приехали. Когда я немного приду в себя, то приглашу отметить благополучное спасение.
Охранник помог Маргарите сесть в машину, заботливо поддерживая её, закрыл дверь и машина, мягко тронувшись с места, поехала по улице. Забелин увидел, как за стеклом салона мелькнуло бледное лицо Виккерс. Ему показалось, что она помахала рукой, а Сергей глядя вслед отъезжавшей машине, виновато сказал:
— Надо было цветы купить!
Посёлок Клыково, административное здание исправительной Колонии общего режима, 23 июня,10.34.
Исправительное учреждение находилось километров в сорока от областного центра, было окружено со всех сторон густым сосновым лесом и, казалось, забыто цивилизацией. Усольцев и сопровождавший его Куроедов на серой служебной «Волге» выехали рано утром, чтобы до обеда управиться с делами.
Встреча с начальником колонии была назначена заранее. Едва сотрудники ФСК вошли, из-за стола поднялся худощавый полковник внутренних войск, чем-то напомнивший Усольцеву поэта-сатирика Иванова, который некогда вел популярную на телевидении передачу «Вокруг смеха».
Они представились, пожали друг другу руки. Заметив интерес Усольцева к вещам, находившимся в кабинете, полковник Егоров, так его звали, принялся показывать и рассказывать о некоторых из них.
— Здесь в кабинете практически все сделано руками зеков, — говорил он с некоторой гордостью, словно директор передового производства на выставке своей продукции, — этот стол, стулья, шкаф.
Егоров провел рукою вокруг, и Усольцев проследил за его жестом.
Над столом начальника колонии висел на красном фоне позолоченный двуглавый герб, тоже, видимо, вырезанный из дерева зеками. Подойдя к шкафу со вставленными прозрачными стеклами, Егоров показал лежавшие там кружки, стальные ножи, разные фигурки из дерева и кости, несколько изделий из трикотажа. В углу небольшой стопкой лежали деревянные шахматы. Верхнюю коробку с шахматами он достал и вручил Усольцеву:
— Это наш подарок, как говориться, чем богаты…
— Спасибо! — ответил Усольцев и передал шахматы Куроедову — он не любил, когда у него были заняты руки и только потом похвалил: — Да, сделано на совесть!
— Знаете, тут есть такие умельцы, блоху подкуют — заняться-то ведь особо нечем. А хотите, я вас зековским чаем угощу? — внезапно спросил Егоров, — учтите, если надо будет навести с ними мосты, придется наших подопечных угощать чифирем.
— Не стоит, Леонид Петрович, — предупредил Куроедов, — сердце потом будет колотиться как бешеное, я пробовал…
Усольцев и без предупреждения Куроедова знал, что представляет собой чифирь, поэтому вежливо отклонил предложение начальника колонии.
— Товарищ полковник, — сказал он, — я хотел бы обсудить с вами один вопрос.
— Конечно, конечно, — согласился Егоров.
Они сели за стол.
Усольцев старался говорить веско и убедительно.
— Нам, нашему ведомству, для оперативных целей нужно два ваших заключенных на непродолжительное время. Конкретно для чего, как вы понимаете, я не могу сообщить, но обещаю, что они будут находиться под плотным контролем.
Произнеся еще несколько дежурных фраз о необходимости тесного сотрудничества двух служб, которое должно послужить на пользу обществу, Усольцев умолк.
— Ну, вы знаете, у нас не дом отдыха и не проходной двор, — нахмурился Егоров, которому просьба эфэскашника не пришлась по душе, более того, показалась странной, — мы не можем устраивать прогулки, свободные гуляния. У нас все-таки режим, пусть колония и не строгого, а общего режима. Каждый выход заключенного из зоны на свободу отслеживается не только нами, но и теми, кто остался. Потом они задаются вопросом: «а, за какие такие заслуги отпустили Иванова в отпуск, особенно, если это не очередной, а краткосрочный?» Так легко отсюда не выходят и сюда не возвращаются…
С досадой уяснив, что с полковником не получиться договориться легко, с первого раза, Усольцев покраснел, нахмурился, настроился на долгий разговор. Он хотел прибегнуть к разным убедительным аргументам, но неожиданно вмешался Куроедов.
— Николай Сергеевич, — сказал тот, — а каким образом были отпущены из третьего отряда осужденные Коляда и Евстифеев? Насколько я знаю, их опустили с вашего разрешения в краткосрочный отпуск.
— Да, — согласился Егоров, — они сообщили о тяжелом семейном положении и я принял решение отпустить их в Уральск, навестить больных родственников.
— Видимо, после того, как они их навестили, эти осужденные трудились у вас в гараже, ремонтировали ваш личный автомобиль.
— Вы что, мне угрожаете? — спросил начальник колонии слегка охрипшим голосом, — я не потерплю шантажа и давления. Я буду звонить вашему начальнику Управления…
— Что вы! — спокойно заметил Куроедов, — у нас же сложились нормальные отношения, Николай Сергеевич. Давайте решать вопросы совместно, помогать друг другу, а не ставить палки в колеса!
Егоров промолчал, только усы его под худым и длинным носом грозно встопорщились.
— Так что! — сказал он уже несколько другим тоном, — как я понял, вам надо организовать краткосрочный отпуск для пары зеков?
— Да, — подтвердил Усольцев — только, время мы обговорим с вами позднее, сейчас мне надо встретиться с этими людьми, посмотреть на них. Может, они для нас не годятся.
— Это мы устроим. — Егоров поднял трубку и сказал: — Антон Семенович, к вам подойдут сотрудники ФСК, да, да из контрразведки, окажите им максимальную помощь. Выделите помещение и всё такое. Они хотят там побеседовать с несколькими зеками, вызовите кого скажут.
Затем Егоров обратился к Усольцеву:
— На КПП вам выделят комнату. Я, к сожалению, проводить вас не смогу — работы много, но Василий знает дорогу. Будете в наших краях заходите в гости, всегда рад увидеть.
— Конечно, взаимно! — отозвался Усольцев, усмехаясь про себя внезапной податливости начальника колонии.
КПП располагалось неподалеку от административного здания. От него в обе стороны широкими полосами шли столбы с колючей проволокой. Зеленые большие ворота, через которые на территорию колонии заезжали машины, были наглухо закрыты. За КПП собственно и начиналась зона.
