История, происшедшая с ним летом 1999 года в горах на границе Косова и Албании[5], не давала биологу покоя.
Поэтому он начал интернет-дискуссию по интересующей его проблеме, разместив в сети свою страничку и оплатив ссылки на нее практически на всех крупных международных серверах. Одним из элементов оформления стала белковая цепочка внешне рядового экспресс-анализа, ничего не говорящая подавляющему большинству специалистов и понятная лишь тем, кто непосредственно занимался изучением поступавших с Балкан ампул с альфа-фета-протеином. Состав сложного органического соединения столь же уникален, как и отпечатки пальцев, так что Рокотов имел шанс заинтересовать своим обращением совершенно конкретных людей.
Причем ему было неважно, кто именно на него выйдет.
Он был готов к встрече даже с теми, кто захотел бы похоронить чрезмерно активного исследователя и пресечь обсуждение поднятой темы. Модем компьютера был подключен к телефонной линии небольшого деревообрабатывающего заводика, закрывшегося лет пять назад, но по причине всеобщего бардака в стране так и не отрезанного от услуг связи. Официально этого телефонного номера давно не существовало, он был внесен в реестр бездействующих, однако в реальной жизни напряжение в проводе сохранялось и районная подстанция исправно передавала сигналы на исходную матрицу. Помещение, где стоял телефон и куда могла ворваться группа ликвидаторов, просматривалось с помощью миниатюрной цифровой видеокамеры, посылавшей картинку на экран постоянно включенного ноутбука «IBM ThinkPad A21e Celeron 600»[6], и было оснащено несколькими объемными датчиками, реагировавшими на любое движение. В случае появления в комнате посторонних датчики информировали об этом компьютер, который мгновенно включал систему записи изображения на лазерный диск.
Помимо всего вышеперечисленного, Рокотов подготовил незваным гостям еще несколько сюрпризов.
Из сотен сообщений, научных статей и рекламных слоганов Владислав вычленил материал, пришедший из США с обратным адресом Интернет-клуба. Неизвестный отправитель ничего конкретного не написал, прислав довольно абстрактные рассуждения о пользе сложных протеинов для лечения некоторых заболеваний и дополнив электронное письмо картинкой, на которой Рокотов узрел анализ аналогичного образца, сделанный на очень совершенной аппаратуре.
Переговоры с пользовавшимся псевдонимом «Serious Sam»[7] абонентом заняли восемь месяцев.
Обе стороны вели себя осмотрительно, выдавали строго дозированные порции информации и не спешили, отправляя сообщения раз в две недели. Как понял Рокотов, американец уже давно занимался биологией и, судя по точности вопросов и ответов, достиг на этом поприще изрядных высот. Правда, вычислить настоящее имя абонента не представлялось возможным.
Это вам не Россия, где настоящих специалистов можно пересчитать по пальцам. В Америке сотни университетов, наука финансируется весьма щедро, и список возможных кандидатов включал бы в себя тысячи фамилий. Поэтому Владислав даже не стал задавать наводящих вопросов, чтобы не спугнуть коллегу, а сосредоточился на обсуждении нюансов проблемы. Американец оценил деликатность русского партнера и в одном из своих сообщений поведал о попавших к нему в руки разработках новейшего биологического оружия, ориентированного на конкретную этническую группу и готового к полевым испытаниям.
Этнической группой, которую имели в виду создатели модифицированного вируса Лхасса[8], были жители Ирака.
* * *
Хасан Таиф закашлялся, закрыл рот ладонью и отвернулся от стола.
Селим Сауди, исполнявший обязанности врача в поселке Эн-Хамир вот уже на протяжении пятнадцати лет, озабоченно покачал головой.
— Уважаемый, вы совершенно себя не бережете…
Пятидесятидвухлетний Хасан постучал себя ладонью по груди, прочистил горло и вытер выступивший на лбу пот.
— Со мной все в порядке.
— Я так не думаю, — мягко сказал Сауди. — Похоже на воспаление легких. Вы неважно себя почувствовали две недели назад, и за это время болезнь только прогрессирует. К тому же сегодня вы опять вставали с постели.
Старший в семье Таиф опустил глаза.
— Если вы не будете меня слушаться, — продолжил Селим, — то последствия могут быть печальными.
Хасан хрипло вздохнул.
Проблемы с легкими начались у него гораздо раньше, чем об этом узнал поселковый врач, еще в прошлом году, когда Хасан вместе с другими жителями Эн-Хамира тушил пожар на насосной станции, по которой нанесли удар американские штурмовики. Тогда он надышался парами пылавшей нефти и несколько дней ему было тяжело дышать. Даже спал вприглядку, просыпаясь каждые пятнадцать минут от того, что горло перехватывала ноющая боль.
Потом вроде бы все вошло в норму, лишь усталость накатывала гораздо раньше, чем это было до пожара. Но заботиться о своем здоровье не было ни времени, ни возможностей. В блокированном со всех сторон Ираке единственным условием выжить самому и прокормить семью оставался тяжелый труд от рассвета до заката. Надо было работать в поле, регулярно укреплять глинобитные стены дома, ездить в районный центр за талонами на молочные продукты, таскать воду из единственного в Эн-Хамире колодца, помогать односельчанам ремонтировать поврежденный бомбами нефтепровод.
Оба старших сына Хасана погибли пять лет назад от управляемой ракеты, сброшенной с британского истребителя и попавшей в здание школы, где проводилось общее собрание.
Тогда из-под обломков извлекли двадцать восемь трупов.
Еще сорок человек были ранены.
Британцы проводили патрульный облет приграничной зоны, и одному из летчиков не понравилось, что приземистое здание в центре поселка было слишком ярко освещено.
— Я попрошу, чтобы мне прислали немного аспирина, — Селим закрыл свою сумку. — А вам я настоятельно рекомендую больше не вставать.
Хасан Таиф молча кивнул.
Они оба понимали, что в просьбе врачу из отдаленного поселка скорее всего будет отказано. По законам военного времени все без исключения лекарства распределялись только между военными, сотрудниками службы безопасности и детскими больницами. Даже чиновники низшего и среднего звена не имели доступа к медикаментам.
Для исламской страны такое положение вещей было нормой.
* * *
Когда картина с альфа-фета-протеинами и боевыми вирусами приобрела более-менее законченные очертания, Рокотов не стал тянуть вола за хвост и приступил к подготовке поездки на место будущих испытаний биологического оружия.
Благо, с деньгами у него проблем не было, а за толстую пачку зеленых бумажек и в России, и в странах бывшего СССР могут сделать все что угодно. Так питерский биолог превратился в аспиранта Вильнюсского университета Лео Гурецкиса, откомандированного правительством «очень независимого» государства в помощь своим западноевропейским друзьям. Документы на имя Гурецкиса были подлинными, любая проверка через МИД или через университет подтвердила бы существование аспиранта Лео. Как это удалось сделать клерку из министерства внутренних дел Литвы, Владислава не интересовало. Он заплатил требуемую сумму, перепроверил данные Гурецкиса по независимому каналу, заставив своего старого приятеля из ГРУ послать соответствующий запрос, и благополучно отбыл в Бельгию. Там он явился в представительство «Врачей без границ» и предъявил ворох бумаг, из которых следовало, что прекрасно говорящий по-французски литовский аспирант направляется в распоряжение профессора Мерсье, с которым год назад была достигнута договоренность о полевой стажировке прибалтийского ученого.
Помимо всего прочего, у Рокотова был дополнительный стимул временно покинуть родной город.
Влада всегда отличала активная жизненная позиция, и когда он увидел, как трое полупьяных ментов затаскивают в «канарейку» с надписью «35-й отдел милиции Санкт-Петербурга»[9] на борту онемевшую от такого беспредела молоденькую симпатичную девчушку, вмешался и разбросал мусоров по асфальту. Выбив им зубы, переломав руки и отшибив мужское достоинство.
Прохожие поддержали Владислава аплодисментами, однако один из них не удержался и сфотографировал биолога, когда тот стоял над поверженными правоохранителями.
Занятый своими делами Рокотов этого не заметил…
А подловатый фотограф, трудившийся в «Агентстве репортерских расследований», примчался к руководителю этого самого агентства Косте Андрееву, взахлеб поведал о происшедшем, и они на пару отправились прямиком в ГУВД, дабы настучать на расправившегося с ментами-алкоголиками парня и получить очередную грамоту за «помощь милиции».
Размечтавшийся Андреев даже начал всерьез говорить об ордене, который ему «обязаны дать» за выявление столь опасного преступника.
Снимок Рокотова был оперативно, в тот же день, разослан во все питерские и областные отделы милиции, и поимка изображенного на нем лица стала только делом времени.
