– Не стану говорить, чтобы ты был осторожным, если ты не скажешь, чтобы я не волновалась, – процитировала Маша фразу из старого кинобоевика, и Андрей наклонился, чтобы ее поцеловать…
А минутой позже уже топтался на улице, под «козырьком» парадной укрываясь от дождя и порывов холодного октябрьского ветра в ожидании своего напарника.
«Ну где же ты, Серега? Стыдно будет, если опоздаем. Придется полководцам заместо нас убийство раскрывать, что совсем не по понятиям. Это в приказе о поощрении наши фамилии могут замыкать список или вообще только угадываться между срок, а на место происшествия мы должны прискакать первыми, чтобы можно было раскрыть его по горячим следам…»
Нужный дом в конце улицы Камышовой представлял собой многоэтажное архитектурное творение 137-й серии. Возле подъезда – столпотворение милицейских машин, от иномарок с нулями на госзнаке до обшарпанных «козелков» патрульно-постовой службы. Оба лифта были застопорены, чтобы эксперты могли обработать стенки кабин спецпорошками для обнаружения пальцевых отпечатков, так что на восьмой этаж пришлось подниматься пешком.
Там было не протолкнуться. Все присутствующие, несомненно, принадлежали к силовым ведомствам, но лица большинства из них «убойщики» видели впервые. Опера остановились в сторонке, приглядываясь, и вскоре к ним подошел командир районного батальона ППСМ.
– Здорово, мужики!
Отношения с ним были слегка напряженными. В начале лета его бойцы оставили свой след в анналах криминальной хроники, отметившись сразу по нескольким статьям Уголовного кодекса. Разбираться с этим довелось Волгину – Акулов в ту пору еще сидел, – и с тех пор комбат сторонился Сергея. То ли презирал за то, что опер отработал «по своим», то ли опасался информации, которая могла скопиться у Волгина в процессе общения с задержанными.
Информация действительно имелась, но Волгин ей хода не дал. По сравнению с прегрешениями некоторых других начальников проказы комбата выглядели достаточно невинно.
Сейчас печаль и горечь на лице подполковника казались искренними.
– Найдите этого ублюдка, мужики! Василий в Чечню должен был ехать, его родители не пустили, буквально с поезда сняли в последний момент. Неделю назад… А сюда, в засаду эту гребаную, я лично его направил. Кто ж знал, что так получится?
– Судьба, – вздохнул Акулов, отворачиваясь. Во всех случаях травматизма или гибели сотрудников он видел не злой рок, а отсутствие личного профессионализма и должной организованности.
– Да, судьба… – вздохнул комбат и, сняв форменное кепи, промокнул ладонью лысину. – Но кто ж знал?
Начальник отдела уголовного розыска Катышев, проводив до черной лестницы трех чиновников из главка, облаченных в камуфлированные куртки и сшитые на заказ фуражки с высоченными тульями, встал перед операми и, уперев руки в бока, заявил:
– Значит, так, парни. Взять убивца – вопрос нашей чести. Я пообещал им, – Катышев кивнул на дверь, за которой скрылись большие руководители, – что мы управимся в течение суток. Задача ясна?
– Василич, ты бы объяснил толком, что все-таки случилось. Мы же вообще не в курсе!
– Короче, слушай сюда…
Артур Заваров, в недавнем прошлом – отставной сержант разведки ВДВ и работник частного охранного предприятия, вступился за свою девушку, к которой прицепились несколько кавказцев. Горцы слов не понимали, и Артур их отколошматил. Двоим досталось сильно – некоторое время они провалялись в больнице, да и после выписки, наверное, чувствовали себя не слишком комфортно. Уголовное дело, возбужденное по данному поводу, долго числилось среди «глухарей» и было раскрыто совершенно случайно. Проходя по улице, один из пострадавших опознал Заварова, сумел «пропасти» его до самого дома и примчался в 13-е отделение с требованием наказать обидчика. В тот же день Артура задержали. Он не отказывался от происшедшего, но признавать себя виновным не спешил, утверждал, что действовал в пределах самообороны: «черные», урезонить словесно которых не удалось, атаковали его первыми и без объявления войны. Прокурор с доводами обвиняемой стороны не согласился и санкционировал арест: изнасиловать Светлану никто не пытался, посягательства на ее честь, если таковые вообще имели место, происходили в исключительно устной форме, так что оснований крушить оппонентам челюсти, носы и ребра не было никаких.
Спустя ровно два месяца Заваров был освобожден из СИЗО постановлением начальника тюрьмы, поскольку следователь забыл сообщить о продлении срока следствия и, соответственно, срока содержания под стражей. Необходимые документы у следака имелись, но то ли он сам что-то прошляпил, то ли канцелярия лопухнулась и загнала пакет не тому адресату. Когда положенное время истекло, из тюрьмы не стали звонить и уточнять, а просто выставили арестанта за ворота.
Положение следака было отчаянным. Начальство к нему относилось лояльно, но за такого рода ляпы спрашивают всегда строго. Хорошо еще, если расценят это как ошибку, допущенную по запарке, а не как последствие принятой взятки. В панике он прибежал к Саше Борисову: спасай, горю синим пламенем! И Саша обещал помочь, что и исполнил незамедлительно, прочесав места возможного появления Заварова и поставив засаду у наиболее реального.
Борисовым руководили два мотива. Во-первых, не хотелось упускать из рук показатель – работа уголовного розыска оценивается по количеству дел, направленных в суд. Во-вторых, с избитыми Заваровым азербайджанцами его связывали не только служебные отношения. Второй мотив преобладал над первым, о чем Волгин не преминул заметить, но Катышев его оборвал:
– Помолчи! В данном случае это роли не играет. Пострадали наши товарищи… К тому же связи Борисова нам только на руку. «Черные» сами заинтересованы, чтобы Заваров поскорее вернулся в тюрьму и, можешь не сомневаться, сообщат нам все, что про него услышат.
– Если действительно Заваров в наших стрелял, то его не сажать, а валить надо, – сказал Акулов.
– А ты сомневаешься?
– Что-то не то…
Квартира в доме на Камышовой принадлежала отцу Светланы, находящемуся в длительной командировке. Как выяснил Борисов, с матерью девушки он развелся много лет назад, но отношения сохранились хорошие. На допросах ни Светлана, ни ее мать об этой хате не обмолвились ни словом. Может, как подозревал Акулов, никто их об этом и не спросил, а может, и правда что-то скрывали. Во всяком случае, Борисов рассудил, что Заварову податься больше некуда, и оставил двух бойцов его дожидаться.
Дом в не столь давние времена был отстроен Министерством обороны, так что жильцы в нем преобладали сознательные, всегда готовые оказать помощь рабоче-крестьянской милиции. Соседи Заварова не видели, но Борисова это лишь подстегнуло: ясен пень, что отставной разведчик маскируется, как дьявол. Некоторое время Борисов посидел с ребятами, а потом уехал в отделение, наказав не стесняться и при задержании вести себя решительно.
Поначалу ждали на лестнице, потом договорились с одним из жильцов. Тот разрешил сидеть в коридоре его квартиры, наблюдая за обстановкой через дверной глазок.
Все было спокойно.
Когда закончились телепрограммы, хозяин напоил милиционеров чаем и отправился спать, так что о событиях, предшествовавших выстрелам, которые его разбудили, сказать не мог ничего.
– Артур пришел, и наши решили его повязать, когда он свою дверь открывал. – Катышев говорил так уверенно, как будто лично наблюдал за перестрелкой. – Надо было не рисковать, позволить войти, блокировать квартиру и вызвать помощь. Тогда бы точно спеленали, никуда бы он не делся! Конечно, бывший десантник начал шмалять на звук, как только шорох за спиной услышал. – В голосе Катышева, имевшего прозвище Бешеный Бык и отдавшего буйную молодость спецназу внутренних войск, звучало уважение профессионала.
– Борисов что, не знал, с кем придется дело иметь?
– Первый раз Заварова взяли спокойно. Все мы задним умом крепки, так что перестань! Один черт, людей больше не было, только двоих и могли оставить… Ладно, специалисты отработали, так что можно и нам на обстановку посмотреть.
Сержант ППС Вася Ненашев лежал на спине, левым плечом вплотную к стенке, ноги были согнуты в коленях.
– Даже шпалер не вытащил, – вздохнул Катышев, склоняясь над трупом. – Три ранения – и все смертельные!
– Он вообще понять ничего не успел, – тихо заметил Акулов, глядя на застывшее выражение лица – спокойное, как будто человек умер во сне. – По крайней мере, хоть не мучился.
Постовой был ему немного знаком. Приступив к работе чуть больше двух месяцев назад, Андрей неоднократно видел Василия, когда тот дежурил «на воротах» РУВД; он как-то стрельнул у опера папиросу, а потом они разок поговорили о футболе. Совсем недавно это было, – и вот теперь лежит Вася на грязном бетонном полу, с которого никогда не сможет подняться, окруженный людьми, на чье внимание будучи живым не мог и рассчитывать, и, кажется, словно извиняется за беспокойство, которое им причинил, заставив встать посреди ночи и прилететь на срочный вызов. Его переворачивают, осматривают, строят версии случившегося, а он лежит, дожидаясь часа, пока отвезут в морг, где всего навидавшийся суд-медэксперт сделает вскрытие; потом то, что останется от тела, приведут в относительный порядок, облачат в новенькую форму, полученную в хозуправлении перед несостоявшейся командировкой в Чечню, да так ни разу и не надеванную, и похоронят под троекратный автоматный салют.
