— Да, почти так…
— И Звон об этом тоже знал, верно?
— Знал. Он из-за этого и сводил со Славиком. Проверял, наверно, прежде чем вывести.
— Ну а теперь колись, если не хочешь, чтоб тебе паяльник вставили: все, что знаешь о киллере!
— О киллере, бля буду, — ничего не знаю. Только посредника видел и то один раз. Леха его зовут — и все. Меня на него Рожман вывел.
— Это, стало быть, товарищ Рожков Михаил Иванович? — этого я знал. — И по какому же делу он тебя вывел?
— Когда абреки хотели свою крышу на мою палатку повесить. Рожман сказал: «Не пожалей трех тысяч баксов — отдай Лехе и ничего не бойся». Черные просили семь. Я решил дать Лехе. Он взял пятьсот задатком. Через сутки абреков пришили. Всех троих. Они ничьи были, залетные. Когда я отнес бабке расчет, она дала записку: «Будут клиенты — направляй ко мне». Записку бабка дала прочесть, а потом сожгла.
— И много ты клиентов к Лехе наладил?
— Немного, трех… Славик четвертый.
— И каждый раз по тыще комиссионных?
— Ну… Пустите, ребята, я ж не знал, что вы от Разводного!
Положим, мы вовсе не от Разводного, но это очень хорошо, что ты об этом не знал. А то еще долбанул бы нас из своей «помпы», сдуру-то…
— Может, и правда, отпустим? — спросил я каким-то ленивым тоном. Приятно дать человечку еще несколько минут надежды на то, чего не будет.
— Как знаешь, начальник, — с такой же ленцой отозвался Варан. — Я бы не отпускал…
— Ну, ты крут! — пожурил я Варана. — Мужик вроде толковый… Круглов, ты толковый или нет? А?
— Ребята, — он аж засиял весь от восторга, — да я понятливый! Я никому, ни гугу! Только пустите! А то у меня жена с ума сойдет! Она ж шебутная, в милицию побежит, к адвокату… Шухер будет…
— Понятно, понятно, — остановил я его. — Отпустим, только скажи нам еще пару слов без протокола — и все. Будешь свободен, как птица в небе. Согласен?
— Все скажу! — похоже, он был готов по-настоящему.
— Хорошо. Ты отследил хату Разводного? Быстро!
Он сглотнул слюну, прищелкнув языком, будто покойный Ильич-2, и, все еще с надеждой глядя мне в глаза, пробормотал:
— Я… Вы ж обещали, мужики.
— Все верно, — развел я руками. — Раз обещали — никуда не денешься. Отстегните его!
Варан и Мартын стали отстегивать Круглова от кресла. У него на лице даже появилась улыбка. Ну и дурак же ты, братец! В тот самый момент, когда Круглов встал с кресла, Варан гвозданул его ребром ладони по шее. Не насмерть, только чтобы вырубить.
— К топке? — спросил Варан, и я кивнул. Клиента выволокли в коридор и протащили к лестнице, ведущей еще на этаж глубже в землю. Повеяло жарой. Даже немного преисподней…
Круглова привязали проволокой к двухметровой доске, плотно прикрутив руки к туловищу, ноги примотали в двух местах — повыше колен и у щиколоток.
Фриц зачерпнул кружку воды из бачка, стоявшего у стены, и плеснул в морду «подследственному». Тот ерзнул, дернулся, проныл:
— Мужики, вы ж обещали! Креста на вас нет…
— А мы комсомольцы, — пошутил я. — Нам не положено.
— «Не расстанусь с комсомолом! Буду вечно молодым!» — покривлялся Мартын.
— И ты — тоже… Варан открыл заслонку ломиком — пригрелась. Внутри гудело пламя — нехилое.
— Париться, говорят, любишь? — заметил Варан. — Полторы тыщи градусов устроит, или еще накочегарить?
— Вы что?! — глаза у Круглова выползли из орбит.
— Еще разок телефон Славика! — спросил я голосом робота, в то время, когда Фриц с Мартыном, стараясь не подходить к топке ближе, чем на полметра, поставили доску на край этого окошка в ад.
Перед смертью не врут, тем более, когда доска уже горит, и плавятся подошвы ботинок.
— 289-32-13! — корчась на доске, выкрикнул он, еще надеясь на что-то…
— Спасибо! Спасибо, дорогой, — сказал я, — не соврал, значит… Раз-два — взяли!
И, чуть приподняв доску, мы вчетвером вогнали ее вместе с Кругловым в пышущее адским жаром жерло топки. Сразу же вспыхнула одежда, из глотки вырвался последний истошный вопль:
— Уо-а-а-а-я-а-а! — я еще успел углядеть, что у него там, в огне, лопнули глаза, налысо сгорели волосы…
— Все, что могу, сынок! — сказал я, выдернув из-под куртки «макара», и выстрелил через пламя в его обритый огнем затылок…
Варан захлопнул заслонку, пламя загудело с удвоенной яростью.
— «Бьется в тесной печурке Лазо…» — промурлыкал Мартын.
— Зря ты, Капрал, патрон извел, — заметил Варан. — Пулька в угле останется. Хоть и расплавится, а не выгорит.
— Ерунды не говори, — мрачно сказал я. — Там решетка, все в поддувало стечет. В общем, так: мы с Фрицем уезжаем. А вы с Мартыном немного поработаете. Чтоб порошок был кондиционный. Завтра можете отдыхать, но не вусмерть. По пятьсот на мелкие получите…
— «Товарищ, я вахту не в силах стоять, — сказал кочегар кочегару…» — пропел Мартын, похрустев баксами.
— Нормально, — кивнул Варан, пряча свою долю.
«Волга» стояла на месте, Фриц сел за руль, выкатил ее задом из тупика. Я развалился на заднем сиденье.
— Тебя куда? — спросил Фриц, осторожно выруливая из лабиринта гаражей и сараюшек.
— В тот же двор, откуда брал, — сказал я. — И сразу же обратно, к пацанам. Тебе шестьсот, за вождение. И тоже, смотри, не усердствуй… Послезавтра нам нужен водила. Не подведи.
— Как можно, командир! Сто грамм — не больше.
Выкатили на более-менее проезжую улицу. Светящиеся часы на приборной доске «Волги» показывали второй час утра. Фриц молчал. Он не сильно гнал, хотя по таким пустынным улицам можно было и поскорее. Это Фриц делал правильно, потому что гаишников еще не разморило, и они могли прицепиться к чему угодно. Особой опасности в этом не было, но тратиться на них мне не хотелось.
Во дворе «сталинского» восьмиэтажного домищи я выскочил в заднюю дверь, махнул ручкой Фрицу. Он тоже поднял ладонь на манер покойного Адика Шикльгрубера. (За эту манеру прощаться его и прозвали «Фрицем».) «Волга» ушла со двора через подворотню, а я, глянув по сторонам и убедившись, что никто меня не сглазит, сбежал по узкой лесенке, спрятанной под жестяным навесом, к двери, ведущей в полуподвал восьмиэтажки. Ключик от нее у меня был. Щелчок! — и я внутри. Включив фонарик, я спустился в бывшее бомбоубежище. Должно быть, при товарище Сталине думали, что тут можно от атомной бомбы отсидеться. Какие-то нары даже имелись. Плакаты на стенах еще не выцвели: «Оповещение населения…», «Действия по сигналу о ядерном нападении»…
Я миновал все эти реликты «холодной войны» и толкнул маленькую незапертую железную дверцу. За ней было еще помещение, с нарами и плакатами, а в одной из его стен — квадратный люк-лаз. На тот случай, ежели супостатская бомба завалит шедевр архитектуры эпохи сталинизма, и он, грохнувшись, засыплет тот самый вход в убежище, через который я сюда вошел. Лаз представлял собой длинную и довольно извилистую бетонную трубу квадратного сечения. Метров пятьдесят я прошел по нему на коленях, пока не нащупал справа, в стенке трубы, еще один лючок.
Этого лючка сталинские конструкторы не предусматривали. Я его предусмотрел, на всякий случай. Лаз за «моим» лючком был поуже, чем сталинский, Но зато он вел туда точно, куда мне было нужно. Еще тридцать метров, снова лючок. Открыв его, я очутился в сухом подземном колодце со скобами. По скобам наверх — и вот я в подвале.
Подвал этот располагался в одном из недавно отреставрированных особнячков, располагавшемся довольно далеко от дома, во дворе которого я простился с Фрицем. А особнячок принадлежал теперь на правах частной собственности фирме «Барма», генеральным директором и владельцем которой являлся господин Михаил Баринов, мой младший братец. Я у него числился на должности «референта по специальным вопросам» с окладом в 400 «гринов» в месяц и свободным графиком посещения.
Тут горела только слабая дежурная лампочка, освещавшая представительский «Кадиллак», на котором мистер Майкл Баринофф выкатывал на сборища фирмачей и прочей шушеры. Подвал был гаражом и мастерской для текущего ремонта заокеанской тачки.
Я потопал к дверце шкафа, встроенного в стену подвала. Там механик-водитель «Кадиллака» держал свою спецуру. Он и понятия не имел, что если как следует надавить на верхнюю, потолочную часть стенного шкафа, то выяснится, что она не бетонная, а из папье-маше… Я вошел в шкаф, запер за собой дверь, надавил — и крышка поднялась, открыв мне дорогу наверх, еще раз по скобам.
Доску из папье-маше я задвинул на место, а скобы вывели меня в узкую клетушку на уровне первого этажа. Почти такой же шкаф, как в подвале, только вовсе без дверей и чуточку пошире. Сюда можно было попасть лишь через люк сверху или через люк снизу. Узкий, замаскированный под каменную плитку пола. Закрыв его за собой, я разделся и спрятал в пластиковый мешок всю одежду, кроме трусов и майки, а также пистолет с кобурой.
