Кудрявцев едва не задохнулся от возмущения, едва не заехал стервецу по его поганой роже, но вовремя сумел взять себя в руки. Если рассуждать здраво, то откуда Веньке-то знать о его предполагающейся отставке. Откуда, если сам Кудрявцев еще не уверен – состоится ли эта отставка вообще… Слухи слухами, а сколько раз бывало, что тот, кого собирались уволить, становился чуть ли не первой скрипкой в оркестре…
Объяснение нетактичному поведению зятя было тут же придумано: просто-напросто нервничает. Все же Катька – его жена, и никакой он не бесчувственный чурбан, каким хочет казаться. Словом, вместо того чтобы устроить Веньке разнос по полной программе, Кудрявцев через силу улыбнулся.
– Ладно, уговорил. Пожалуй, поеду к себе.
– Поезжайте, Петр Кузьмич, поезжайте, – зять суетливо вскочил с дивана и первым направился к выходу. Кудрявцеву ничего не оставалось, как пойти за ним.
Уже стоя в прихожей и глядя в Венькины коровьи глаза, он сухо сказал:
– Если будут новости – дай мне знать. Звони в любое время дня и ночи.
– Непременно, Петр Кузьмич, непременно. Как только Катюша объявится, сразу позвоню.
От поспешных обещаний зятя здорово попахивало фальшью, и Кудрявцев вдруг понял, что ничуть не осуждает беспутную Катьку. Ну разве можно жить под одной крышей с человеком, который только и делает, что пытается сгладить острые углы. Всем задницу лижет, стелется перед каждой собакой – только бы на его счет не подумали ничего дурного. Скользкий, как уж. Это называется «хорошим воспитанием». Но рано или поздно, «хорошее воспитание» приедается. Как приторно-сладкая конфета. Становится противно до тошноты. Так что если Катька нашла этому лицемеру замену – флаг ей в руки…
Выйдя из квартиры Вениамина, Кудрявцев вздохнул с облегчением. Дышать сразу стало легче, хотя на лестничной площадке было здорово накурено. На этот раз Кудрявцева нисколько не раздражал сигаретный дым. По крайней мере, это был живой, человеческий запах. А в квартире у Веньки пахло чем-то приторно-сладким. Французскими духами, что ли? Странно, конечно, если духами. Катьки нет вот уже неделю, и запах, по идее, должен был давно выветриться…
В любое другое время Кудрявцева профессионально насторожило бы это несоответствие, но он был так озабочен исчезновением племянницы и так торопился покинуть квартиру зятя, что не мог думать ни о чем другом.
«Части расчлененного тела принадлежат одному и тому же человеку. Пол: женский. Возраст: 20–22 года. Рост: 172 сантиметра. Время расчленения: сутки назад. Причина смерти: огнестрельное ранение. Расчленение производилось спустя несколько часов после смерти с помощью острого рубящего предмета – предположительно топора. О чем свидетельствует характер ран – резаные, линейной формы, с прямыми и ровными краями».
Почувствовав потребность закурить, капитан Бондаренко оторвался от заключения судебно-медицинской экспертизы.
Он вошел в прозекторскую несколько минут назад. Вошел, заранее зная, что ждет его за широкими металлическими дверями. Однако, увидев на столе мраморно-лиловые куски человеческого тела, все-таки побледнел.
– Что, впечатляет? – насмешливо спросил Шура Шевцов – судебный патологоанатом, смуглый, юркий, глазастый.
Конечно, он мог позволить себе такие шуточки – привык жрать бутерброды, не отходя от рабочего места. Извращенец, ей-богу! Однако специалистом Шевцов был отменным. Наверное, поэтому и не отказывал себе в удовольствии пустить шпильку в адрес каждого, кто потел и бледнел, попадая в судебно-медицинскую лабораторию.
Бондаренко сделал вид, что не слышал язвительной реплики. Взял со стола заключение, надел очки и углубился в записи.
Первую сумку с человеческими останками обнаружили сегодня утром. Житель одного из близлежащих домов наткнулся на нее чисто случайно: вывел во двор свою собаку, нежно-розового бультерьера, а тот неожиданно для хозяина сорвался с поводка и со злобным лаем помчался к мусорным контейнерам. Прыгнув в один из них, вытащил большую спортивную сумку. Вцепился в нее зубами, стал яростно грызть ткань, при этом громко подвывая. Мужик попытался оттянуть псину – и вдруг увидел, что днище сумки насквозь пропитано запекшейся кровью…
На место обнаружения сразу выехала дежурная бригада из окружного УВД. Покрутились вокруг, допросили свидетеля, но никаких стоящих улик не обнаружили. Сумка – новенькая, только-только из магазина. А ее содержимое – сплошной «фарш». В фигуральном смысле, конечно. На ручках – никаких отпечатков, кроме следов собачьих зубов. Вокруг места обнаружения здорово натоптано. Никто из жителей, как обычно, ничего не видел и не слышал.
Впоследствии выяснилось, что так же – или почти так же – обстояло дело еще с двумя идентичными сумками, купленными (для отвода глаз?) в различных магазинах и вместивших в полном объеме расчлененное тело. Шура Шевцов шутил, что мог бы за соответствующее вознаграждение соорудить из отдельных деталей полноценный труп.
Достаточно перспективной казалась версия о серийном убийце. Тем более что полтора года назад аналогичный случай произошел в Одинцово. Там тоже нашли расчлененный труп, упакованный в новехонький чемодан. И огнестрельное ранение оказалось налицо, и жертва была до неприличия молода – неполных семнадцать. Опознать-то девчонку опознали, но преступника так и не нашли. Улик было маловато.
На том и сошлись, что только психически неуравновешенный человек мог додуматься до такого – застрелить жертву, а потом аккуратно разрубить ее топориком и, упаковав останки в три спортивные сумки, во время вечерней прогулки поочередно вынести эти сумки в три разных контейнера с мусором. Потом вернуться домой, тщательно убрать квартиру, плотно поужинать и завалиться на диван перед телевизором… Именно поэтому в состав оперативно-следственной бригады включили капитана Бондаренко – «крупного спеца по маньякам». Два года назад ему практически в одиночку удалось вычислить некоего спортсмена, на счету которого было около двадцати жертв. Он убивал их отточенным ударом по шее – ломал шейные позвонки, а затем всегда вырезал печень и скармливал ее своей сиамской кошечке. Тогда капитану помог случай – страстный любитель животных, обычно весьма осторожный, обронил на месте преступления билет на матч московского «Спартака». На билете имелись кое-какие записи, которые и навели на след…
В то утро, когда обнаружили злосчастные сумки с останками, Бондаренко отрабатывал свой законный выходной на даче. Его сняли вечером прямо с электрички, привезли в управление, ознакомили со всеми протоколами и пообещали повысить в звании, если он раскроет это преступление.
Бондаренко, конечно же, упирался руками и ногами: на нем мертвым грузом висело еще несколько «горячих» дел. Взять хотя бы недавний «заказник», когда метким выстрелом из снайперской винтовки был убит Кузин – папа столичного рэкета. Ну, тут хотя бы все ясно – бандитские разборки. А вот кому понадобилось убивать красивую молодую бабу, а затем прятать ее останки в мусорных контейнерах?.. Но против начальства, как известно, не попрешь. Их дело – приказывать. Твое – выполнять приказы…
От предчувствия долгого и мучительного расследования, которое, скорее всего, зайдет в тупик, у Славы Бондаренко разболелась голова. Он знал, что ловить маньяков – дело неблагодарное. Эти сволочи, как правило, ничем не выделяются из толпы. Частенько у них достаточно развитый интеллект, безупречное поведение в быту – вывести таких на чистую воду можно разве что по случайности. Хорошо, если удастся в кратчайшие сроки установить личность убитой. А если нет? Вдруг эта девчонка – не москвичка? Приехала в столицу из ближнего зарубежья, чтобы заработать бабки, не подозревая, что тут таких охотниц до заработка – пруд пруди. Дурочка и думать не думала, что ее последним пристанищем станет мусорный контейнер…
– Если тебя интересует мое мнение, то ищи профессионала, – голос Шуры Шевцова прозвучал так неожиданно, что Бондаренко вздрогнул и едва не уронил протокол допроса. Надо же, он так углубился в свои размышления, что совсем забыл, где находится!
– Что ты сказал?
– Тот, кто ее расчленил, окончил, как минимум, три курса медицинского, – повторил Шевцов и приглашающе махнул рукой – дескать, поди, полюбуйся.
Преодолевая отвращение, Бондаренко подошел к столу. Он смотрел на куски тела и думал о том, что сегодня вечером напьется до свинского состояния. Да, напьется, и плевать ему на то, что по этому поводу скажет его благоверная…
– Видишь, какой тут ровный надрез! – тем временем продолжал Шевцов. – У дилетанта рука точно бы дрогнула… А здесь чувствуется частая практика. Он – либо патологоанатом, либо рубщик мяса.
«Боже, какие мерзости он говорит!» – пронеслось в голове у Бондаренко.
Однако оторвать взгляда от останков, разложенных на столе, он не мог. Теперь это было так же трудно, как заставить себя смотреть на них. Не верилось, что когда-то все это складывалось воедино и принадлежало молодой красивой женщине. Капитан уголовного розыска Слава Бондаренко богатым воображением не обладал, но, глядя на правую руку потерпевшей, на которой чудом сохранилось малюсенькое колечко с бриллиантом, на ее холеные, обескровленные пальчики, он вдруг усомнился, что перед ним – «ночная бабочка», приехавшая из провинции за куском «легкого хлеба».
