идет, крупную сеть хоть не вынимай.
Мужики налегли, потянули, и сеть пошла на «берег». Карася хватало, попадался и крупный. Скромничал бригадир уходящих. Правда, мелкоячеистая принесла больше рыбы. Пусть бычок и мелочь, но по общей массе улов вдвое тяжелее против карася и линька.
Сети очистили, ровно уложили в том единственно верном порядке, в каком их укладывают только опытные рыбаки. Лед очистили. Рыбу упаковали, вытащили на поверхность, или как здесь говорили жители подземки, на «воздух». Уложили на сани, привязали, и без всяких церемоний дернули свои сани в путь.
– Ну что, сидельцы-умельцы? – надзиратель спускался с «воздуха» в полумрак ледовой дыры. Пока вы жуете сопли, кто пошустрее, будет жевать рыбку. А кто у нас пошустрее? Я у нас пошустрее, – он достал из кармана грязного овечьего тулупа увесистого линька, размером не меньше ладони. А ладонь у него большая.
– Вот как надо добывать! – гордый своим успешным воровством, он швырнул рыбешку на лед в угол комнаты, чтоб не протухла. Что и говорить, теперь весь мир – огромный холодильник. Храни еду, где хочешь.
– Новенький, и ты, – указал он на Беглова, – давайте в конец, потянете веревку. Сначала «крупнячок».
Рыбаки быстрым шагом ушли в дальнюю «дыру», скользя руками по заиндевевшим стенам, чтоб не сбиться в темноте и не «клюнуть» стенку лбом. В кромешной тьме Нечаев то и дело натыкался на широкую спину Беглова. Но тот не раздражался:
– Ничего. В другой раз пойдешь впереди, раз не видишь в темноте.
Коридор сузился настолько, что местами не обменяться.
Вторая «дыра» оказалась поменьше и потемнее. В потолке светилась крошечная льдинка.
Беглов надел кожаные перчатки, чтоб не мочить рукавицы.
– А твои где? – недоуменно взглянул он на голые руки Нечаева. – Без перчаток ты не работник. Надевай хоть варежки.
Нечаев оправдывающимся тоном извинился:
– Я и не знал. Никто не разъяснил, стихийно как-то получилось.
Беглов потянул трос, уходящий под воду. На том конце в первой «дыре» к нему была привязана сеть, которую протаскивали подо льдом от одной полыньи к другой. Излишки троса Нечаев наматывал на вмороженный в лед обрезок толстого бревна. Вот показалась и сеть. Значит, первая готова.
– Теперь подождем команды и протянем вторую сеть, – пояснил Беглов. – Тебя как звать-то?
– Андрей, – Нечаев присел на корточки и привалился спиной к стенке.
Беглов не успел назвать свое имя, вошел начальник:
– Тяни вторую.
Беглов опять надел перчатки, которые сменил было на варежки. С сетью работали в перчатках – и удобнее, и рукам хоть какая-то защита от холода. Держали же их за пазухой, высушивая для следующего раза теплом собственного тела.
Мелкоячеистая сеть установлена. Теперь нужно лишь содержать полынью в чистоте, чтоб не обмерзала и не затягивалась льдом.
Дежурили по три часа. Свободный от работы рыбак ловил на удочку, для себя. Вообще это строго запрещалось, но надзиратель имел с улова долю и рыбалке не противился.
До вечера Беглов наудил десятка полтора бычков, наживляя печеный гриб, кусочки крысятины и что-то еще, ведомое только ему.
– Тебе необходима удочка. Фонарь, перчатки. А так… – учил он Нечаева. – При буржуазном социальном строе, когда каждый сам за себя, не выжить без проворности и смекалки. И зубов.
Он оценивающе посмотрел на Нечаева и неудовлетворенно покачал головой:
– Слабый ты и ненапористый. Здесь тебя сожрут все эти… – и кивнул в направлении первой полыньи. – Где ты раньше работал? Я тебя не помню.
Послышался шорох, вошел Серый:
– А он не работал. Посмотри на его пальцы, он, наверное, пианистом был до войны. А?
Нечаев счистил иней с края полыньи и потянулся за сачком:
– Я жил в горах, на «Площадке 22». С самого начала мы объединились несколькими семьями. Промышляли волком, хвойной веткой, – Нечаев ссыпал собранные льдинки с сачка в жестяной ящик и передал сачок Серому. – Но… дочь у меня… Стала болеть, прям на глазах чахнуть. Вот мы и пришли сюда.
– И как, здесь лучше? – усмехнулся Серый, выплюнув очередную разжеванную щепку. Потянулся в карман за следующей.
– Нет, по всему хуже. Но вариантов нет – темно очень, света мало, ультрафиолета. А без него нет и витамина Д. А для детей он особенно важен. Зато он есть в рыбе. Вот я и здесь…
– Кто ж в наше время детей рожает? – пробурчал Серый и исчез в темени коридора.
К ночи стали вынимать сети. В первой «дыре» вход заложили снежными кирпичами, чтоб укрыться от ночного мороза. Растопили буржуйку. Ее стеклянная дверца пропускала свет огня. И хотя тепла не прибавилось, в желтоватом свете печи работалось легче, уютнее.
Обе сети вынули, рыбу рассортировали, сложили кучками. Вышло килограмм 15-17 со слов надзирателя. Из них начальнику 15 процентов, Нечаеву 10. Не густо, но это только ночной улов. А еще будет утренний, и он, говорят, больше.
– Ну что? – начальник воодушевился неплохим барышом. – Старик, давай с новичком на дальнюю.
Ночью в дальней «дыре» было совершенно темно. И света здесь не использовали. Предполагалось, что смотреть тут не на что, и все можно сделать на ощупь.
– Давай, ты тяни, а я намотаю, – предложил Старик. Он достал кресало и чиркал до тех пор, пока оба не заняли рабочие позиции.
Наконец, Андрей потянул. Шло довольно легко, и мелкоячеистая сеть встала на свое место. Нечаев присел к стене отдышаться. Ждали команды.
– Ты хороший парень, спокойный, – послышался ватный голос старика. В снежных стенах звуки тонули и глохли. – Что? Решил на рыбном деле вырваться в лучшую жизнь?
– Да нет, – Андрей очень устал, хотел спать, к тому же зверски проголодался. Он вспомнил глазастое лицо дочери. Лера дотянула до пяти лет почти без хворей, и это немало. Но вот и ее здоровья коснулась костлявая рука недавней войны. Какая лучшая жизнь? Для него существовала лишь одна жизнь – та, в которой все близкие живы и здоровы. Или хотя бы живы…
– А то здесь некоторые смогли пробиться, все в столице сейчас. А там… Ты бывал в столице? – и не дождавшись ответа продолжил. – Еды там… Полно, хоть объедайся. Да и разнообразная какая… Свет кругом, тепло. А купол? По нашим временам это чудо света: над городом стеклянная крыша. По улице можно чуть ли не в костюмчике разгуливать. Правда, это только в центре, но все же… Эх, пожить бы там чуток…
Шурша варежкой о стену, вошел Надзиратель.
– Тяни крупную, мужики, – свет его яркого фонарика словно вырвал их из небытия. Рыбаки прищурились.
Андрей потянул второй трос. Вот показалось и начало сети. Вязаные рукавицы висели на окоченевших руках мокрыми слизкими тряпками. Очень быстро холод передался всему телу, и Нечаев мелко задрожал.
– Не шатай, не шатай! Ты чего ее болтаешь, хочешь зацепить за вторую сеть? – прикрикнул начальник.
Нечаев старался тащить веревку ровно, но сам не понимал почему, не мог: трос качало из стороны в сторону.
– Не шатай ты ее, снеговик примороженный, –
