– Зачем тебе универмаг? – настороженно поинтересовался Зацепа.
– Прикид поменять надо? – с вызовом сказал Черный. – Или так и будем, как водяные, ходить?
– Универмаги еще закрыты, Черный! – дурашливо сказал Енот.
– Так мы откроем! – уверенно заявил Черный. – До вас еще не дошло? Света в городе нет, сигнализация не работает, менты на объекте заняты. Гуляй, не хочу! Да тут таких дел наворочать можно – на миллион зеленых! Универмаг – семечки. Здесь небось и ювелирный имеется. И банк, где граждане свои накопления держат. Так, что ли, Зацепа?
Тот передернул плечами.
– Тут много чего есть, Черный, – угрюмо сказал он. – Ментовка, тюрьма, ФСБ... Мы и так уже наследили больше, чем нужно. Незачем на себя лишнее брать.
– А вы как думаете, братва, деньги лишними бывают? – весело спросил Черный.
– Не замечал, – так же весело ответил Енот.
Остальные не веселились, но чувствовалось, что мысль Черного им понравилась. Она была простой и ясной, как таблица умножения. Действительно, магазины и банки, да и вообще все в этом городе осталось без сигнализации. На дворе еще темно. Население спасает свои пожитки. Практически город у них в руках. Если не зевать и не теряться, можно почистить его так, что на всю жизнь хватит. Все-таки у Черного башка работает – примерно так думало большинство.
– Давай, Зацепа, говори, куда править! – радостно выкрикнул Вовчик, пробираясь к мотору. – Эх, прокатимся сейчас, с ветерком!
– Никакого ветерка! – строго сказал Черный. – Не будем привлекать к себе внимания. На веслах пойдем.
Больше остальных ночной прогулкой был недоволен Граф. Его не пугала нештатная ситуация, и ночь без сна не казалась ему такой уж большой неприятностью. Но вот воды на улице, на его взгляд, было до безобразия много, и это обстоятельство сумело пробить брешь даже в его обычной сдержанности. Сильно распространяться на эту тему он не стал, но взгляд, который он бросил на хозяина, выходя под ледяной душ на улицу, был совсем не одобрительный. Ему явно хотелось напомнить Величко известную русскую пословицу о погоде и хорошем хозяине. Величко пословицу отлично помнил, но предпочел сделать вид, что не понял намека.
После того, как посреди ночи под проливным дождем в отсветах молний в гостиницу примчался Самохин в промокших насквозь ботинках, стало ясно, что в городе происходит что-то из ряда вон выходящее. Он объявил, что на заводе стряслось худшее – загорелся цех и, вероятно, есть жертвы.
– Самое плохое, что ни электричества, ни связи практически нет, – отплевываясь дождевой водой, пожаловался он. – Значит, подстанция тоже накрылась. Правда, на телефонной станции приняли кое-какие меры, но у них там оборудование барахлит, поэтому дозвониться сейчас куда-нибудь – целая проблема. Тем не менее информация появилась, и теперь мэр собирает все наличные силы... Давайте, ребята, выручайте! Меня тоже вызвали – как руководителя МЧС. Ничего себе, да? Не успели еще и вывеску повесить, а уже вынь им да положь службу! Говорят, собирай своих – и вперед! Будет вам испытание боем. А где я соберу своих? Один на свадьбе...
По идее Самохин как бы бил на жалость, искал сочувствия у коллег, просил войти в положение, но при этом голос его звучал бодро, деловито и даже настойчиво. Вероятно, он сильно бы удивился, если бы коллеги в положение входить не захотели.
Грачев и сам бы себе удивился, если бы в сложившейся ситуации кто-то из них решил остаться в стороне, но в душе посчитал Самохина большим нахалом. «Наверняка сподобится еще и награду себе какую-нибудь выхлопотать за проявленную инициативу, – подумал Грачев. – Ну да как бы то ни было, организаторских способностей у нашего подполковника не отнимешь, а это уже что-то».
Правда, конкретными деталями Самохин предпочел сам не заниматься, целиком положившись на инициативу снизу, и, надо сказать, не прогадал. Собственно, морально спасатели были уже готовы к работе. Вскоре после появления Самохина с Грачевым по рации связался Максимов – его подключили тоже. Заминка вышла только с Пантюхиным.
Здоровый организм Пантюхина никак не отреагировал на небесные громы и молнии, а тем более на суету в гостинице. Он умудрился проспать все на свете и очень сильно удивился, когда Грачев после некоторых усилий сумел все-таки его разбудить. Но еще больше удивился Грачев, когда Пантюхин, выслушав новости, наотрез отказался принимать участие в каких-либо мероприятиях.
– Дружба дружбой, Валентин Петрович, а табачок врозь! – назидательно заметил он. – Легко тебе со своей колокольни – Пантюхин туда, Пантюхин сюда! А сверхурочные Пантюхину кто будет оплачивать – дядя? А-а, вот то-то и оно! Вы – человек молодой, над такими вещами не задумываетесь, вам бы только погеройствовать, себя показать... А Пантюхин точно знает, что мы тут ни в какой ведомости не числимся. А, не дай бог, травма? По какой графе и кто будет ее оплачивать? Нет, и не уговаривай, Валентин Петрович, не уговоришь. Во всем порядок должен быть.
– Ну и черт с тобой, – холодно сказал на это Грачев. – Меньше народу – больше кислороду. Ключи от машины давай!
– Ключи тем более дать не могу, – быстро сказал Пантюхин. – За машину я отвечаю. С вас спрос какой?..
Он хотел и дальше развить тему, но тут в дело вмешался Мачколян. Он молча сгреб ошеломленного Пантюхина в охапку и в одном нижнем белье вынес его из номера, потом из гостиницы и оставил посреди залитого водой тротуара.
– Пусть немножко подумает, – сказал он Грачеву, вернувшись в номер. – На воздухе хорошо думается.
– Думать теперь тебе придется, – иронически заметил на это Величко. – Пантюхин теперь обо всем, что здесь случилось, докладную начальству подаст, а касательно твоей персоны – отдельно. Копия – в прокуратуру, копия – в газету «Труд».
– Не подаст, – возразил Грачев, обшаривая брюки Пантюхина на предмет обнаружения ключей от машины. – В нашем ведомстве такое поведение не поощряется. В худшем случае Косицин все спустит на тормозах.
Они забрали ключи, зашли к себе в номер за Самохиным и поехали в штаб гражданской обороны, где городское руководство собирало «все наличные силы».
Экстренное совещание проходило при свете каких-то коптилок, которые явно были извлечены из законсервированных фондов гражданской обороны. Вроде бы в штабе имелся движок, который должен был обеспечивать автономное освещение, но по некоторым причинам он не функционировал.
Совещание проводил сам мэр, дородный мужчина с волевым, небритым по причине спешки лицом. Он, как и положено, говорил кратко и веско, играя желваками, и, не колеблясь, отдавал приказы. Возражений он элементарно не хотел слушать. В общем, вел себя, как энергичный и деятельный руководитель. Но Грачеву показалось, что за мужественностью тона и безапелляционностью приказов сквозит растерянность, и на самом деле мэр пытается таким образом отгородиться от нависших над городским хозяйством проблем.
Впрочем, Грачев не собирался обнимать необъятное. Он надеялся получить конкретный участок работы, чтобы успеть оказать помощь тем, кто особенно остро в ней нуждался. Из полученной информации стало ясно, что особенно плохи дела на заводе и в прилегающих к нему районах. Туда же попадала и городская электрическая подстанция. Туда уже отправились пожарные расчеты и наряды милиции. Чуть позже туда же отправились три бригады «Скорой помощи». Практически все, кто находился на ночном дежурстве, были уже там. Связь поддерживалась по служебным рациям, но, поскольку этот вид связи был не всем доступен, слухи плодились самые противоречивые.
Грачеву напрямую никто ничего не приказывал. Да и с Самохиным городское начальство разговаривало несколько отвлеченно, видимо, не особенно рассчитывая на его виртуальную службу. Но Грачев посчитал, что их главной обязанностью может стать поиск людей на месте аварии. Ситуация требовала именно этого, и это они делать умели. Главное, чтобы пожарным удалось справиться с огнем.
Подарки, которые они привезли Самохину, понадобились гораздо раньше, чем кто-либо мог ожидать. На своей машине они заскочили в келью, где было сложено снаряжение, и переоделись. Самохин в специальной каске и форменной куртке смотрелся так эффектно, словно он родился бойцом МЧС. Грачев от души за него порадовался. Организаторские способности у Самохина имелись, в форме он смотрелся великолепно, – значит, дело пойдет.
Они приехали на завод одновременно с мэром. Городской голова выглядел на месте совсем не таким уверенным, каким старался казаться на совещании. Грачев даже немного удивился такой перемене. Конечно, зрелище полуразрушенного цеха, за стенами которого все еще плясал кое-где огонь, вдохновить никого не могло, но от первого лица в городе можно было ожидать большей выдержки. Потом Грачев вспомнил, что говорила о мэре корреспондентка, о его возможной доле в активах завода, и подумал, что причин для растерянности у мэра имеется побольше, чем у других, менее имущих граждан.
